Рен прыгнул с моста с дюжинами обезьян на его шерсти, Келси выбралась целой, и я махнул рукой и остановил остальных обезьян. Они вернулись к себе, их трепещущая масса тел затихла, они снова стали статуями. Если бы меня тут не было, и я не разобрался бы с обезьянами, они выбрались бы живыми из Кишкиндхи?

Это восхищало и пугало одновременно.

«А если в опасный момент я не успею к ней?» — слова Кадама вернулись ко мне, но в этот раз успокаивали. Он сказал, что перемены и решения, что я сделал или сделаю, были записаны в анналах времени. Келси будет в порядке, потому что была в порядке.

Хотя меня радовало, что я не причиню поступками смерть Келси, но все же было не по себе. Мне не нравилось, что все мои решения были важны для вселенной, что нечто незримое диктует, как мне жить. Это раздражало.

— Почему сразу не сковать, — проворчал я под нос.

Я услышал выдох, повернулся и увидел, как Келси среди деревьев отбивается от оставшихся обезьян гадой. Она гордилась, когда попала. Ее радость напомнила, как она хорошо ударила по нашему чучелу для тренировок, и как попала молнией по цветку.

Я сидел и улыбался, наблюдая за ней, попадая в обезьян, которых она ударяла, маленькими молниями, когда она не смотрела. Они убежали к городу, поджав хвосты. Я взмахнул рукой, и они застыли.

Я отвлекся, когда Рен выбрался из-за хвойных деревьев как человек, и бабуин, от которого я защищал Келси, нанес пару ударов. Рен быстро с ним покончил, а я силой амулета прогнал двух оставшихся обезьян к каменным ложам.

Следуя за ними на обратном пути, я надеялся узнать больше об их зарождающихся отношениях, но они упрямо молчали, говоря, когда было необходимо. Я словно что-то упускал. Келси заметила капп, и подслушивание перестало меня волновать. Демоны ставили их в пути, но теперь у них был фрукт, обезьяны не справились, и они решили вмешаться.

Я услышал Келси:

— Эм, Рен? Мы не одни.

Демоны вздрогнули, когда Рен выхватил гаду, но он сказал:

— Иди дальше, Келси. Быстрее! — с шипением они бросились вперед. Хотя я был вне времени, несколько оглянулось на меня. Они не нападали, но не были дружелюбными. Как и с деревьями, я попытался заморозить их амулетом, но они не слушались.

Рен и Келлс справлялись без моей помощи. Я оставался близко к Келси, когда она уснула после того, как каппы прогнали Рена в лес. Я воспользовался шансом побыть с ней. Я погладил ее нежную щеку и убрал пару листочков из ее волос. Я больше всего хотел обнять ее и защищать от боли, которую она могла испытывать, но мне приходилось напоминать себе, что Келси едва меня знала тут. Она верила, что мне плевать, жива она или мертва. Что меня не интересовало проклятие.

Я водил пальцами по ее ладони, она улыбнулась и пробормотала во сне имя Рена. Я нежно опустил ее руку и притянул колени к груди. Уже поздно? Она уже любила моего брата? Я подумывал вернуться назад во времени, она снова произнесла имя Рена, но в этот раз с тревогой.

Что-то было не так. Я поднял голову, боевой клич Рена прозвенел по лесу. Я тут же встал. Я отследил его по запаху, пока не отыскал. Он был окружен водными демонами. Я остался невидимым, врезался в демонов каппа, отогнал их от него, и они ушли к хвойным деревьям. Подходило больше демонов.

Рен попытался встать на ноги. Он ослабел и не замечал помощи невидимой силы в бою, пошел к ним, готовый биться из последних сил. Я всегда восхищался Реном в бою. Он был умен, хитер, не тратит больше энергии, чем требовалось, не использовал больше сил, чем нужно было.

Сражаясь и тренируясь с Реном, я знал, что он видит дыры в защите, хотя мне казалось, что их нет. Это был его талант, и я этому завидовал. Он замечал, когда человек припадал на одну ногу, когда конь хотел сбросить всадника. Я был мускулами, а он — мозгом. Вместе мы были неодолимы на поле боя. Тут было так же.

Я быстро осмотрел раны брата. Хоть Рен мог исцеляться, он был в крови от хвои и укусов капп. Из ран сильно текла кровь, куски плоти были оторваны от тела. Хотя он пытался превратиться в тигра и обратно, это его уничтожало. Разрывало на куски.

Он не мог спасти себя от капп и хвои, тем более, Келси. Его рука висела плетью, но он встал и был готов биться до последнего. Я следил, чтобы он не погиб тут. Рен не говорил мне, как близок был в смерти в этом лесу.

Меня охватили стыд и сожаление. Я должен был помочь брату, бороться рядом с ним. Старый я страдал из-за внутренних демонов, а не боролся с теми, что калечили и убивали. Упрямая гордость держала меня в джунглях. Я так хотел страдать, что закрылся от всего. Из-за меня Рена могли разорвать. Келси умерла бы. Я не заслужил дар, что она дала мне, что они оба мне дали, но я был уверен, что они выживут.

Я направил деревья на капп, чтобы они не трогали Рена. В отличие от капп, деревья слушались амулета. Он бросал демонов в деревья, и я следил, чтобы они не вернулись. После пары минут борьбы, демоны не кончались, мы услышали крик.

С ревом Рен ударил когтями по животам двух ближайших демонов, пролив их черные внутренности на землю, а потом бросился в хлещущие ветви, не думая о ранах и том, что его рука едва держится. Я, рыча, превратился в тигра и отгонял демонов, разрывая их, приказывая в это время деревьям закрывать Рена барьером.

Отвращение и гнев терзали меня, пока я рвал демонов. Это было хорошо. Правильно. Но где-то в бою я понял, что гнев и отвращение направлены не на них, хоть они были гадкими, а на меня. Низкие темные существа были тем, что я хотел уничтожить в себе. Трусливая темная душа, что предпочитала прятаться в тени, а не бороться за то, что он желал.

С каппами было покончено, и я последовал за Реном к Келси, отчаянно надеясь, что не ошибся, защитив Рена, а не бросившись к ней самому. Деревья ожили и хлестали мое лицо, оставляя порезы, но я терпел. Наказывал себя. Я заслужил эту боль. Я просил больше. Но этого все еще было мало.

Когда я нашел Рена, он убивал каппу, что укусил шею Келси. Я проклинал себя за то, что бросил ее. За то, что не вспомнил, что на нее напали. Я ругал себя за то, что не помог им. Келси была бледной. Ее конечности обмякли, когда Рен поднял ее. Черная жидкость сочилась из раны на ее шее.

Я сделал это. Она была ранена из-за меня. Вся ее боль тут, все риски и неудобства пропали бы или уменьшились, если бы я повел себя как мужчина. Каждый шаг Рена был кинжалом в мое сердце. Я кривился от стонов боли, что он не мог сдержать, пока двигал Келси в своих исцеляющихся руках.

«Больше никогда, — поклялся я, — я не позволю кому-то страдать из-за своего бездействия».

Рен донес Келси до пещеры, отыскал хворост для костра, не уходя далеко от нее. Я сидел, невидимый, на холме неподалеку и смотрел на страдания Келси. Я мог хоть сидеть тут с Реном, даже если он не знал. Мои глупые шутки в джунглях, когда он нес манго для Келси, теперь казались детскими. Я был мужчиной, а играл, как испорченный мальчишка.

И хотя ему стоило стать тигром, чтобы исцеляться быстрее, Рен остался в облике человека, чтобы заботиться о Келси. Его человеческое тело пыталось исцелиться, и я скривился, зная, какую боль он испытывает.

Когда нас ранили как тигров, раны исцелялись в пять раз быстрее, чем когда мы были в облике людей. Как у людей, лихорадка сопровождала исцеления, пылала так, что нормальный человек умер бы. Наши вены будто горели. Мы исцелялись все еще быстро, когда были людьми, но Рен жертвовал многим, испытывая долго эту боль.

Рен нежно прижимал холодную ткань к рукам и лбу Келси, хотя его руки дрожали, а пот стекал по вискам. Рен говорил, хоть она была без сознания, и его слова жалили. Она уже была для него всем. Он яростно защищал ее, он винил себя в ранах, что она получила под его опекой.

Через пару часов каппа нашли их. Рен поднял гаду и приготовился защищаться снова. Они не смотрели зловещими черными глазами на Рена, они повернулись ко мне. Рен посмотрел туда, но не видел меня. Каппы дружно бросились вперед, и Рен поднял оружие здоровой рукой.