Что поразительно, альтернативные медиа, казалось, не замечали подтекстов Пи-Ви. Критик из «Whole Earth Review» тупо похвалил программу: «Никакого насилия, никаких конфликтов, никакой стрельбы, никаких проповедей, никакого секса. Всего лишь бесспорно странный домик и группа персонажей, чьи сумасбродства не выходят за пределы варки супа из мороженого или просмотра кинофильма о путешествии на Гавайи». Возможно, только медиа-мейнстрим, напуганный концепциями и ловкостью Пи-Ви, и был способен оценить потенциальную эффективность его вируса.
«Тайм» понимал, что вирус Пи-Ви не исчерпывается пропагандой сумасбродных странностей и что в анархическом мире детства телевидение может послужить «приходящей няней, о которой мечтает любой испорченный ребенок, которая готова обещать что угодно, никогда не скажет „нельзя“ и позволяет вам переключить канал, если вы не получаете того, чего хотите… В этом королевстве Пи-Ви Херман – принц предпубертатного периода… Его шоу является одновременно банальным и продвинутым, ретроградным и авангардным».
Как некоторые начали подозревать, манерничанье Пи-Ви тестировало границы дозволенного в медиа-мейнстриме. Его гомосексуальные инсинуации были вопиюще очевидными. Дружки Пи-Ви выглядели словно члены группы «Виллидж Пипл». Один из них был сексапильным работником спасательной станции, а другой, «Ковбой Кёртис», признавался, что любит спать без трусов. В одной из серий Кёртис получает в подарок от Джомби, еще одного дружка Пи-Ви, пару новых сапог четырнадцатого номера[51]. «Знаешь поговорку про большие ноги?» – спрашивает Кёртис у Пи-Ви. «Ну-ка»? – отвечает Пи-Ви. «Большие ноги, большие сапоги». Главный женский персонаж программы, Мисс Ивонн, скорее лишала Пи-Ви каких-либо гетеросексуальных желаний, чем соблазняла закрутить стандартный американский романчик. Хотя Пи-Ви порой и просил её дать посмотреть, как она переодевается в пижаму, но каждый раз, когда она пыталась его поцеловать, Пи-Ви сердито восклицал: «Игра закончена!» Она была карикатурой на типаж разжиревшей жены гомосексуалиста и обожала Пи-Ви издалека, прекрасно понимая, что может общаться с ним только в компании его дружков и всегда будет сатирически отчуждена от него.
Гомосексуальный «кэмп»[52] достиг своего пика в «Специальном Рождественском Выпуске „Кукольного Домика Пи-Ви“, вечернем шоу, в числе гостей которого были Грейс Джонс, одетая в пластиковый „топ“ и спевшая „Маленького барабанщика“, Опра Уинфри, Аннетт Фуничелло, Чаро, За За Габор, Шер и Дайна Шор[53]. «Там, где стоит вон тот торшер, там только что сидела Шер», – скаламбурил Пи-Ви, когда она покинула «кукольный домик». Этот спецвыпуск стал поворотным пунктом карьеры Пи-Ви. Он будто открыто признался в гомосексуализме или как минимум открыто проверял на прочность границы своей медиа-ниши. Для дальнейшей разработки вируса Пи-Ви было важно использовать его уникальные взаимоотношения со СМИ. Чтобы расти, вирус должен был уничтожать одно препятствие за другим. Но чтобы оставаться незамеченным культурной иммунной системой, ему было нужно продолжать прикидываться «конфеткой», чем-то безусловно «детским».
Комедия и комментарий Пи-Ви были посвящены скорее анализу самих медиа, чем вопросов секса. Даже сексуальные инсинуации звучали вопросом: «Можно ли безнаказанно шутить об этом на ТВ?» Это упрощенческий подход – считать, что Пи-Ви навязывал детям гомосексуальные ценности или стиль жизни. Гораздо важнее то, что он тестировал игровой потенциал наших медиа и нашей культуры. Он пытался взглянуть на проблему гомосексуализма глазами ребенка, чтобы понять, как она будет выглядеть в новом контексте. Его комедия держалась на культурных отсылках к 60-м и 70-м, из-за чего он и стал первым подлинным героем «иксеров».
Для этих людей, родившихся после «бэби-бума», жизненно важно уметь отыскивать глубокий смысл и эмоциональный резонанс в иконографии поп-культуры. Духовная связь с другим человеческим существом может быть установлена благодаря обоюдному восхищению каким-нибудь культовым телешоу, например, «Шайкой Брейди». Только вместо того, чтобы превозносить объединяющие их медиа-идентификации, «иксеры» разделяют друг с другом ироническую дистанцию по отношению к шоу, игрушкам и эмблемам их юности. Что извиняет их нынешнюю зацикленность на своем прошлом – своем детстве – так это тот остроумный поворот, который они могут придать его реалиям с помощью остранения, помещения их в новый контекст или сатиры. В этом Пи-Ви был настоящим мастером. Он пользовался тем, что в нашей культуре отсутствует определение понятия «взрослость». Как объясняет «Атлантик», Рубенс «совмещает… первые пятнадцать лет человеческой жизни и последние тридцать лет американской культуры, как если бы они были параллельны… то, как он воскрешает реалии прошлого, до странности трогательно… а эффект, который это воскрешение производит в настоящем, объясняется способностью Рубенса точно оценивать зрительское восприятие изначального социального контекста этих реалий».
А еще этот эффект объясняется его умением припоминать точные детали культурных фетишей его детства – умением, высоко ценимым «иксерами». «Силли Путти», психоделические мультики 60-х, «магические кольца-декодеры» и персонажи телесериалов – все это Пи-Ви оценивал по достоинству, а потом оспаривал, и, защищенный своим ребячливым имиджем, разбирал на части мифологию, казавшуюся нам такой монолитной, когда мы были детьми. Он деконструировал создаваемые СМИ образы прошлого, размещая их на экранах-внутри-других-экранов и препарируя их одновременно с глумливым ликованием десятилетнего нахала и мастерством тридцатипятилетнего «перформансиста».
«Теперь Пол Рубенс, человек, дергавший за веревочки Пи-Ви, необратимо деконструирован теми самыми силами, которым он противостоял», – скорбела «The Nation» после того, как актер был арестован летом 1991 года «Индустрия, которая стрижет купоны, выставляя сексуальные фантазии на глаза миллионов зрителей и продавая карапузам чреватые увечьями игрушки, подвергла Пи-Ви остракизму за то, что он занимался онанизмом в темном зале кинотеатра „для взрослых“». Хотя Рубенс еще до ареста решил закрыть программу, канал CBS отменил ее запланированный повтор, звезда Рубенса была удалена с Голливудской Аллеи Славы, его кукла была изъята с полок магазинов игрушек, а газеты начали публиковать для родителей статьи о том, как объяснить детям, что произошло с Пи-Ви Херманом. Так был спонтанно запущен новый медиа-вирус Пи-Ви, и он сообщил о нашей культуре не меньше нового, чем умышленные махинации самого Пи-Ви.
Скандал моментально породил медиа по поводу медиа, комментирующих медиа: на Пи-Ви, медиа-кумира, смотревшего порнофильм и якобы занимавшегося онанизмом, в свою очередь, смотрел полицейский, арестовавший Пи-Ви за публичное обнажение его гениталий. Через сорок восемь часов официальное фото Рубенса появилось в газетах, бок о бок с физиономией Пи-Ви. Появилось столько статей, советующих родителям, как рассказать детям о падении Пи-Ви, что бостонская «Globe» опубликовала сатирическую колонку, советовавшую родителям, как тактичнее рассказать детям о проигрыше бостонской команды «Red Соке»! По мере продвижения медиа-расследования сторонники Пи-Ви стали делать намеки на существование некоего заговора. «The Nation» предупреждала: «Мораль этой истории? Оргии часто кончаются катастрофой, и не стоит „разбивать бивак“ в чужом „кукольном домике“. И не стоит думать, что бунтарь – каким бы он ни был весельчаком – может выжить в хорошо укрепленном культурном гарнизоне телевидения». Складывалось такое впечатление, что медиа-провокации Пи-Ви обернулись против него самого. Многие эксцентричные медиа-кумиры, такие, как Синди Лопер и Джоан Риверз, взялись защищать Рубенса от CBS, но большинство СМИ отвернулось от него.
Подозрения в том, что «действующие из лучших побуждений» блюстители культуры все это время тайно ждали подходящего момента, чтобы наброситься на Пи-Ви, подтвердились. Он был чем-то вроде извращенца и служил дурной ролевой моделью для американских детей. Может, эти критики и хотели привлечь с самого начала внимание общественности к нравственной двусмысленности образа Пи-Ви, но Рубенс был настолько тонок и манерен, что обвинить его творение в гомосексуальности или психоделичности означало признать свое знакомство с табуированной культурной иконографией и даже свою зацикленность на ней. Кто осмелился бы обвинить крошку Пи-Ви в пропаганде стиля жизни «геев» только за то, что его гостем была Грейс Джонс? Кто осмелился бы признать, что некоторые из этих «пластилиновых» мультяшных сцен выглядели «кислотно»? Однако после ареста Рубенса моралисты получили возможность заклеймить актера как извращенца и задним числом объявить его деятельность опасной для общества. Теперь наша культурная иммунная система была свободна распознать опасную вирусную конструкцию и прореагировать на нее соответствующим образом. А вечный недоросль Америки тем временем достиг совершеннолетия. И был вышиблен за дрочку.
