Вначале сухой, неулыбчивый, Кох постепенно разговорился, стал проявлять интерес к собеседнику. А потом вообще произошло маленькое «чудо»: узнав, что Зиберт родился в Восточной Пруссии и вырос в имении князя Шлобиттена, Кох… «узнал» его! То есть он вспомнил, что «встречал» его подростком, когда приезжал охотиться в гости к князю.

Заметив, что Кох явно удовлетворен, что его земляк Зиберт столь хорошо проявил себя на фронте, Николай Иванович стал тонко подыгрывать своему опасному собеседнику. Когда Кох высказал недоумение, почему кадровый офицер связывает свою жизнь с девушкой сомнительного в расовом отношении происхождения, Зиберт, почтительно, но твердо возразил: фрейлейн Довгер — чистокровная немка, ее отец оказал большие услуги рейху и германской армии, за что и был убит партизанами. Коха этот ответ удовлетворил. Он отменил мобилизацию Валентины Довгер и тут же отдал распоряжение о направлении ее на работу в РКУ в чрезвычайно важный для советской разведки отдел учета и сводок промышленных предприятий Украины.

Кох спросил, за что Зиберт получил кресты и где был ранен. Услышав, что второе ранение получено под Курском, рейхскомиссар совершенно уж неожиданно стал рассказывать обер-лейтенанту, что вскоре он будет отомщен за эту рану, поскольку фюрер именно в районе Курска готовится в ближайшем будущем — в пределах двух месяцев — нанести мощный удар, который, по его словам, «переломит Ивану хребет». Далее он стал рассказывать в упоении о новых сверхтяжелых танках и штурмовых орудиях, равных которым еще не имела ни одна армия в мире…

Услышав это сообщение, Медведев даже разволновался. В самом деле, в беседе с рядовым офицером один из самых высокопоставленных сановников фашистской Германии разгласил сразу несколько военных тайн! Наблюдательные посты отряда и в Ровно, и в Здолбунове, и на других станциях уже несколько недель отмечали усиленное передвижение войск и боевой техники в сторону фронта, причем примерно в направлении Курска и Орла. Без сомнения, немцы действительно готовили крупное наступление в этом районе. Так оно и было. Речь шла о подготовке гитлеровцами пресловутой операции «Цитадель». Какое значение придавало ей высшее германское командование, видно из приказа Гитлера: «Я решил, как только позволят условия погоды, провести наступление «Цитадель» — первое наступление в этом году.

Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехом. Наступление должно дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года…»

Все результаты наблюдений за передвижениями войск в район Курска, а также итог разговора Зиберта с Кохом Медведев передал в Центр. Как отмечал в номере, посвященном двадцатилетию разгрома фашистской Германии, журнал «Вопросы истории», весной 1943 года группа «Победители» дала сведения о переброске нескольких пехотных и танковых дивизий из Франции, Африки и из-под Ленинграда на курское направление.

Маршал Советского Союза А. М. Василевский в своих воспоминаниях писал, что в результате разведки сил и намерений противника в районе Курской дуги «советскому командованию стали достаточно точно известны сроки начала вражеского наступления, которое трижды переносилось Гитлером». И далее: «Как ни стремился враг держать в тайне планы своего наступления, как ни старался отвлечь внимание советской разведки от районов сосредоточения своих ударных группировок, нашей разведке удалось определить не только общий замысел врага на летний период 1943 года, направление ударов, состав ударных группировок и резервов, но и установить время начала фашистского наступления».

Своевременно разгадав план врага, Советское Верховное Главнокомандование сосредоточило в районе Курской дуги еще более крупные силы и 5 июля нанесло по противнику удар неслыханной, всесокрушающей силы. Невиданное в истории сражение длилось пятьдесят дней и ночей. В его ходе действительно был переломлен хребет, но не «русскому Ивану», как хвастливо предсказывал Кох, а гитлеровскому зверю. В ходе Курской битвы было разгромлено 30 немецких дивизий, в том числе 7 танковых. Враг потерял более полумиллиона солдат и офицеров, до 1500 танков, 3000 орудий и свыше 3700 самолетов.

В исторической победе на Курско-Орловской дуге есть доля ратного труда и отряда «Победители», его славных разведчиков и их командира Д. Н. Медведева. Впрочем, надо заметить, их вклад не ограничился разведкой.

В дни грандиозного сражения приобрел особое значение большой двухколейный железнодорожный мост через реку Горынь на магистрали Здолбуново — Киев. Как установила разведка, каждые десять минут по мосту проходил в сторону фронта воинский эшелон из Германии, Чехословакии и Польши. Через него же от фронта уходили составы с поврежденной в боях техникой и ранеными.

Гитлеровцы превосходно понимали стратегическое значение моста и придавали его охране исключительное значение. Непосредственную охрану несла рота солдат. Со стороны обоих въездов в небо уставились угрожающе стволы зенитных орудий. Там же разведчики определили наличие нескольких замаскированных минометных батарей и до двух десятков пулеметных гнезд. После наступления темноты каждые несколько минут над мостом взлетали и опускались на парашютиках осветительные ракеты, заливая окрестности мертвенным белым светом. Пулеметчики то и дело выпускали в сторону леса предупредительные очереди. Из Москвы пришел приказ — мост уничтожить. Между тем подобраться к нему не было, казалось, никакой возможности.

Медведев со своими ближайшими помощниками стал искать решение. Вскоре был сделан вывод: единственный способ уничтожить проклятый мост — это сбросить на него снаряд большой разрушительной силы (по расчетам минеров, такой должен весить 40–50 килограммов) с проходящего поезда. Самый простой путь — «воткнуть» в проходящий эшелон своего человека — отпадал. Система пропусков у немцев была поставлена строго, к тому же «багаж» пассажира — пятидесятикилограммовый чемодан неизбежно привлек бы внимание охраны. Стали искать окольные пути. Медведев полагал, что подходящая возможность скорее всего откроется в Здолбунове, крепко связанном с железной дорогой, поэтому особенно теребил Николая Гнидюка. И оказался прав.

Николай Гнидюк имел тесные контакты с группой польских патриотов, в их числе был Владек Пилинчук и его шестнадцатилетняя сестра Ванда. В их доме на Длугой улице Гнидюк иногда останавливался. Придя однажды к Пилипчукам, Гнидюк неожиданно застал там человека лет сорока пяти в черном мундире. Не растерявшись, Николай отрекомендовался двоюродным братом панны Ванды Яном Багинским. Неизвестный оказался Генеком Ясневским, сотрудником… отдела СД по охране железнодорожных объектов!

По случаю знакомства Гнидюк напоил гитлеровца и установил, что того снедают две страсти: влюбленность в Ванду (они были соседями) и ненасытная жадность к деньгам. И еще — поляк по национальности, Ясневский разбирался в сложившейся обстановке и уже сильно сомневался в непобедимости армии фюрера, на которого до сих пор добросовестно работал.

Дмитрий Николаевич наметил Гнидюку линию поведения по отношению к Ясневскому. В пьяном откровении охранник неоднократно упоминал о своей преданности в глубине души Речи Посполитой, видимо, он принял Багинского за эмиссара лондонского эмигрантского правительства. Что ж, пускай так и думает дальше. Очень точно дозируя последующие разговоры с Ясневскам, подкармливая его денежными подачками, Гнидюк стая выуживать из Генека даты облав, планы охраны железнодорожных объектов, расположение секретных постов, имена и адреса осведомителей СД и т. п. Когда Ясневский увяз в своей «бескорыстной откровенности» достаточно глубоко, Гнидюк потребовал от него помочь взорвать мост через Горынь.

Ясневский согласился и сказал, что один из его секретных осведомителей, проводник Михаль Ходаковский из фольксдойче, горький пьяница, готов за деньги пойти на что угодно. По поручению Гнидюка Ясневский переговорил с Ходаковским, и тот за две тысячи немецких марок согласился при переезде через мост сбросить мину на полотно с тамбура своего вагона.