Во время одной из бесед с Валей Геттель попросил под каким-то предлогом познакомить его при случае с ее женихом, обер-лейтенантом Зибертом. Тут было над чем задуматься. С одной стороны, никаких признаков, указывающих, что Зиберт взят под наблюдение, вроде бы не было. Походило, что Геттель вел какую-то игру самостоятельно. Положение через несколько дней прояснилось, когда Геттель встретился с Лидией Лисовской, у которой Зиберт формально снимал комнату. Разговор был официальным, более того, Геттель предупредил Лидию Ивановну о неразглашении и факта встречи, и разговора. Затем последовал настоящий допрос. Геттеля интересовало все о Зиберте. В частности, не говорят ли он иногда об Англии, не употребляет ли случайно в разговоре или во сне английских слов.

Тем самым Геттель раскрывал Медведеву свои карты. Видимо, профессиональная подготовка майора была достаточно высока — он единственный за все время работы Кузнецова во вражеской среде заподозрил в нем иностранного разведчика, правда, не русского, а английского. Факт конфиденциальной встречи с Лисовской подтверждал косвенно, что майор действовал на свой риск. Дело в том, что Лисовская числилась секретной осведомительницей СД, имела в этом ведомстве своего непосредственного начальника и без его ведома и приказа не должна была давать каких-либо показаний никому. Но отсюда следовало, что Геттель, о связи Лидии с СД не знавший, не поставил в известность об этой встрече и свое начальство. По всем расчетам Медведева выходило, что майор искал встречи с Зибертом по собственным соображениям, значит, пока Зиберту ничего не грозило.

Опытный чекист, Медведев разгадал мотивы Геттеля. Видимо, майор, понимая, что Германия войну проиграла, решил заранее войти в контакт с английской разведкой, чтобы вовремя: переметнуться на ее сторону, сохранять тем самым свою жизнь и обеспечить будущее. Отсюда вытекало, что Геттель не только не причинит ни малейшего вреда «английскому разведчику» Зиберту, но, наоборот, будет всячески обеспечивать его безопасность, чтобы тот оценил по достоинству эту заботу в том недалеком будущем, когда разлетится и «третий рейх», и его спецслужбы.

Тщательно все взвесив, Медведев разрешил встречу Кузнецова с Геттелем, чтобы использовать сложившуюся ситуацию в интересах советской разведки.

Встреча произошла 29 октября на квартире Лидии Лисовской. Продолжился разговор на той же улице Легионов в доме № 53, где жил сотрудник «Пакетаукциона» Хуберт Глаас. Шеф «Пакетаукциона», один из заместителей Коха, Курт Кнут, конечно, не мог и подозревать, что его исполнительный служащий является голландским антифашистом, через Зиберта-Кузнецова связан с советской разведкой и выполняет ее задания. К моменту приезда Зиберта и Геттеля на квартире Глааса находился еще один разведчик — Иван Корицкий, работавший в «Пакетаукционе» грузчиком. До войны Иван был секретарем ячейки ЛКСМУ в селе Березно Ровенской области, потом служил в армии, оказался в плену, откуда бежал, попал в отряд Медведева и стал одним из городских разведчиков.

Поначалу разговор с Геттелем развивался в направлении, которое вполне устраивало Николая Ивановича. Но затем произошло непредвиденное… Геттель догадался, что имеет дело не с агентом британской «Сикрет интеллидженс сервис», а с советским разведчиком. Рука майора рванулась к кобуре… Пришлось его обезоружить, а дипломатические переговоры сменить дотошным допросом.

Пытаясь спасти свою жизнь, Геттель откровенно отвечал на все задаваемые ему вопросы. Единственное, чего он не знал, — кто такой штурмбаннфюрер фон Ортель. Ему, Геттелю, известно лишь одно: Ортель имеет большие полномочия от руководителя VI отдела Главного управления имперской безопасности бригаденфюрера СС Вальтера Шелленберга, ему дозволено связываться с ним в любое время по прямому проводу. Отдел Шелленберга ведал разведкой СД за границей. Значит, фон Ортель действительно птица большого полета. Дополнительно Геттель сообщил, что у штурмбаннфюрера есть нечто вроде собственной конторы на Дойчештрассе, 272, замаскированной под зуболечебницу.

…Майор Геттель не вернулся ни в свой служебный кабинет в РКУ, ни на квартиру. Никто из сослуживцев вообще о нем больше никогда даже не слышал.

Между тем встречи фон Ортеля с Зибертом участились. По-видимому, эсэсовец проникся к своему другу-фронтовику не только симпатией, но и доверием, потому что однажды сделал ему прямо-таки ошеломляющее предложение: бросить службу в армии и стать разведчиком, чтобы работать непосредственно под его, фон Ортеля, началом. Фон Ортель сообщил Зиберту, что в случае согласия им предстоит важное дело, которое принесет обоим и высокие награды, и настоящие деньги. А «настоящими деньгами» Ортель называл не рейхсмарки, а только доллары, фунты стерлингов и, конечно, золото.

— Постарайтесь выяснить, — сказал Медведев Кузнецову при его очередном докладе, — в какое конкретно дело он хочет вас втянуть. И предупредите Майю, что бы она также была очень внимательной при разговорах с Ортелем. Может, он что-нибудь обронит…

Дмитрий Николаевич словно в воду глядел.

Мария Микота как «секретная осведомительница» СД носила кличку «Семнадцать». Когда фон Ортель появился в Ровно, агент Семнадцать была передана в его распоряжение. Ортель нашел ее очень способной к разведывательной работе, занимался ее обучением. Встречались они на конспиративных квартирах СД на Немецкой площади и во 2-м Берестянском переулке. О каждой такой встрече Майя отчитывалась перед командованием отряда. Фон Ортель доверял девушке и однажды поделился с нею секретной информацией о том, что он лично заслал в советский тыл двух террористов с целью убийства немецкого генерала Зейдлица-Курцбаха, плененного советскими войсками в Сталинграде. Находясь в плену, генерал Зейдлиц осознал, что Гитлер и его клика ведут страну к близкой и неминуемой катастрофе. Он стал президентом антифашистского «Союза немецких офицеров» и деятельным участником Национального комитета «Свободная Германия».

После очередной встречи с фон Ортелем Майя рассказала Кузнецову, что ее шеф готовится к отъезду в связи с каким-то порученным ему очень важным делом. Памятуя указание Медведева, Николай Иванович настойчиво просил девушку восстановить в памяти все подробности ее разговора с эсэсовцем. Это очень важно!

Девушка припомнила, что, во-первых, фон Ортель собирался куда-то не один, а во главе целой команды, во- вторых, обещал ей, когда вернется, привезти в подарок… персидский ковер.

Так Николай Иванович и доложил Медведеву. Дмитрий Николаевич несколько минут размышлял, потом медленно сказал:

— Персидский ковер, конечно, можно привезти откуда угодно. Но, скорее всего, такая мысль может прийти в голову человеку, который собирается в Персию. Теперь мы говорим: в Иран…

Кузнецов предложил уничтожить фашиста. Медведев ответил категорическим запретом. Объяснил свое решение так: ликвидация Ортеля оборвет выходы на группу террористов, явно предназначенных для организации в Тегеране какого-то террористического акта. Понимая, что установить состав группы не удастся, как не удастся и выкрасть Ортеля из города живым, Медведев приказал Кузнецову изложить приметы Ортеля и все полученные от него сведения.

Кузнецов взял бумагу и, тщательно обдумывая каждое слово, создал словесный портрет своего «приятеля». Подробная радиограмма немедленно была передана в Москву.

Больше Зиберт никогда не видел своего несостоявшегося шефа. Когда он вернулся в город, Лисовская сообщила ему новость. По слухам, штурмбаннфюрер СС Ортель застрелился якобы в своей «зуболечебнице». Очевидцев или участников похорон, однако, не было. Медведев не сомневался, что никакого самоубийства тоже не было. Видимо, имела место симуляция для прикрытия какого-то весьма серьезного по задачам, а возможно, и последствиям, немедленного отбытия фон Ортеля из Ровно.

Лисовская видела фон Ортеля буквально накануне «самоубийства», между ними состоялся разговор, в ходе которого Лидия Ивановна зацепила кончик нити к очень важной информации. Кузнецов об этом так сообщил Медведеву: «…Лидия получила от него сведения, о достоверности которых судить не берусь. Фон Ортель рассказывал, что в Германии изобретена какая-то летающая бомба вроде самолета, которая будет с большой быстротой покрывать расстояния до четырехсот километров и производить огромные разрушения».