Она подтвердила кивком головы, но следователь настаивал, чтобы она ответила.

— Да.

— Каковы были причины, по которым вы три недели тому назад не обратились к адвокату вашего отца, то есть к месье Тобиасу, а адресовались к другому члену адвокатуры?

Радель вмешался:

— Я не вижу связи между данным вопросом и событиями, которые произошли на набережной де-ля-Гар.

— Вы сейчас в этом сами убедитесь, господин адвокат. Прошу вашу клиентку соблаговолить мне ответить. И Полет Ляшом ответила еле внятно:

— Мне кажется, что причина была.

— Вы хотите сказать, что у вас были основания сменить адвоката?

— Да.

— Вы, по-видимому, хотели обратиться к специалисту?

Радель снова попытался протестовать, но следователь опередил его.

— Под специалистом я подразумеваю адвоката, особо известного своими успехами в определенной области…

— Возможно.

— В данном случае не по вопросу ли о возможном разводе вы хотели проконсультироваться с метром Раделем?

— Да.

— Ваш супруг в тот момент был в курсе дела?

— Я ему об этом не говорила.

— Мог ли он подозревать о ваших намерениях?

— Не думаю.

— А ваш шурин?

— Тоже не думаю. Во всяком случае, не тогда.

— Давали ли вы деньги на последние платежи по счетам фирмы в конце прошлого месяца?

— Да.

— Вы подписали без возражений чек, о котором вас просили?

— Да. Я надеялась, что это будет последний. Я не хотела неприятностей.

— Все формальности для развода были подготовлены.

— Да.

— Когда в доме на набережной де-ля-Гар могли узнать о ваших намерениях?

— Не знаю.

— Но это подозрение существовало, по крайней мере в последнее время?

— Думаю, что да.

— Что заставляет вас так думать?

— Одно из писем месье Раделя не дошло до меня.

— Сколько прошло времени с того момента, как это письмо пропало?

— Неделя.

— Кто получает и вскрывает почту?

— Мой шурин.

— Следовательно, имелись все основания к тому, чтобы Леонар Ляшом перехватил письмо адвоката Раделя. Сложилось ли у вас впечатление, что с этого времени что-то изменилось в отношении Ляшомов к вам?

Она явно заколебалась.

— Я в этом не уверена.

— Но у вас все-таки сложилось такое впечатление?

— Мне показалось, что муж стал избегать меня. Однажды вечером, когда я вернулась…

— Когда это было?

— В прошлую пятницу…

— Продолжайте. Вы говорили, что в прошлую пятницу, вернувшись… в котором часу это было?

— В семь часов вечера.. Я ездила за покупками… Я застала всех в гостиной….

— Включая старую Катрин?

— Нет.

— Следовательно, там находились родители вашего мужа, Леокар и ваш муж… А Жан-Поль там тоже был?

— Я его не видела. Я думаю, что он был в своей комнате.

— Что произошло, когда вы вошли?

— Ничего. Обычно я возвращалась гораздо позже. Они сразу замолчали, когда я вошла. По-видимому, они меня не ждали. Я почувствовала, что все смутились. В этот вечер моя свекровь не обедала вместе со всеми, а поднялась сразу к себе.

— До самых последних дней, если я не ошибаюсь, Жан-Поль занимал бывшую спальню своей матери, которая находилась на втором этаже, рядом с комнатой его отца… Когда его перевели на третий этаж в комнату рядом со стариками?

— Неделю тому назад.

— Сам мальчик просил, чтобы его перевели?

— Нет. Он не хотел.

— Эта идея принадлежала вашему шурину?

— Он хотел отремонтировать комнату Жан-Поля и устроить там свой кабинет, чтобы работать в нем по вечерам.

— Ему случалось работать по вечерам?

— Нет.

— А вы как к этому отнеслись?

— Меня это встревожило.

— Почему?

Она взглянула ра своего адвоката.

Тот нервно закурил сигарету… Мегрэ, неподвижно сидевший в своем углу, с удовольствием бы раскурил трубку, которую он, заранее забив табаком, держал в кармане, но не решался.

— Не знаю. Я боялась…

— Боялись? Чего?

— Ничего определенного… Я хотела, чтобы все произошло без шума, без ссор, без слез, без упрашиваний…

— Вы имеете в виду ваш развод?

— Да. Я знала, что для них это будет катастрофой…

— Оттого, что со дня вашей свадьбы вам приходилось содержать весь дом? Это было именно так?

— Да. Кстати, я намеревалась оставить определенную сумму денег моему мужу. Я говорила об этом со своим адвокатом. Только я хотела уехать в тот день, когда Арман получит бумаги…

— Жак Сенваль был в курсе дела?

При этом имени ее ресницы дрогнули, но она ничем больше не выдала своего удивления и только пробормотала:

— Конечно…

Некоторое время следователь молчал, опустив голову и изучая свои заметки. Затем он не без торжественности задал следующий вопрос и, не удержавшись, взглянул на Мегрэ.

— В конечном счете, мадам Ляшом, ваш отъезд означал для всей семьи, так же как и для кондитерской фабрики, окончательное разорение?

— Я же вам уже сказала, что я оставила бы им деньги.

— Которых бы хватило надолго?

— Во всяком случае, на год.

Мегрэ вспомнил надпись, выгравированную на медной доске: «Фирма основана в 1817 году».

Почти сто пятьдесят лет тому назад. Что по сравнению с этим означал один год? В течение ста пятидесяти лет Ляшомы держались крепко и вдруг, потому что какая-то Полет встретила рекламного агента с большими аппетитами…

— Вы составили завещание?

— Нет.

— Почему?

— Во-первых, потому, что у меня нет родных. А потом я собиралась снова выйти замуж, как только это станет возможным.

— Ваш брачный контракт предусматривает, что все состояние переходит последнему из оставшихся в живых супругов?

— Да.

— С каких пор вы стали бояться?

Радель попытался предостеречь ее, но уже было поздно, потому что она ответила сразу, не подозревая о надвигающейся опасности:

— Не знаю.. Уже несколько дней…

— Чего вы боялись?

На этот раз она взволновалась, и все увидели, как судорожно сжались ее руки, а на лице появилось выражение отчаяния.

— Я не понимаю, какую цель вы преследуете. Почему вы допрашиваете меня, а не их?

Мегрэ счел необходимым поддержать смутившегося следователя ободряющим взглядом.

— Ваше решение развестись было окончательным?