Мегрэ удалось быстро найти такси, и он поехал домой.
Он без всякого аппетита жевал жаркое из телятины, а жена недоумевала, почему муж вдруг сказал ей:
— Приготовь, пожалуйста, завтра жареные сосиски…
К двум часам он вернулся на набережную Орфевр и, прежде чем подняться к себе в кабинет, зашел в отдел контроля за меблированными комнатами.
— Мне нужно найти некоего Леонара Планшона, владельца малярной мастерской, тридцати двух лет, проживающего по улице Толозе… В понедельник поздно вечером он ушел с двумя чемоданами из дома и, должно быть, устроился в одном из отелей на Монмартре… Он — рыжеватый блондин, небольшого роста, у него заячья губа…
По его заданию сотрудники этого отдела проверят регистрационные карточки в отелях и меблированных комнатах.
Через несколько минут Мегрэ уже сидел в своем кабинете и раздумывал, какую выбрать трубку. Затем он вызвал Люка.
— Поговори с шоферами такси… Выясни, не подсаживался ли к ним клиент с двумя чемоданами в понедельник около полуночи в районе улицы Лепик или площади Бланш…
Он повторил приметы Планшона, напомнив о заячьей губе.
— Пока ты еще не ушел, предупреди, на всякий случай, полицейские участки на всех вокзалах…
Все шло, как обычно, но Мегрэ не очень надеялся, что поиски увенчаются успехом.
— Ваш субботний клиент исчез?
— Похоже на то…
Занявшись другими текущими делами, Мегрэ почти целый час не думал о Планшоне. Затем он поднялся из-за стола, чтобы зажечь свет, так как начинало темнеть.
Внезапно он решился зайти к начальнику полицейского управления.
— Мне нужно поговорить с вами об истории, которая меня беспокоит…
Рассказывая о визите к нему домой Планшона, комиссар чувствовал себя немного неловко: его доводы выглядели малоубедительными, и начальник мог подумать, что Мегрэ придавал этому делу слишком большое значение.
— Вы не находите, что он просто сумасшедший?
Начальник управления повидал немало таких типов. Проявляя хитрость и изобретательность, некоторым из них все же удавалось попасть к нему на прием. И как только они начинали излагать суть своего визита, сразу становилось ясно, что они несли вздор.
— Трудно сказать… Я говорил с его женой…
Мегрэ коротко рассказал о своей утренней встрече с мадам Планшон.
Как комиссар и ожидал, его начальник воспринял драму хозяина малярной мастерской совсем по-другому, чем он, и, казалось, был удивлен, почему Мегрэ так обеспокоен исчезновением Планшона.
— Вы боитесь, что он покончил с собой?
— Такое вполне могло произойти…
— Только что вы сказали, что он намекал на самоубийство… Тогда я не понимаю, зачем он забрал из дома два чемодана со своими вещами…
Мегрэ молчал, глубоко затягиваясь дымом.
— Может быть, он решил наконец уехать из Парижа… А возможно, всего лишь переехал в первый же попавшийся отель, — продолжал рассуждать начальник управления.
Мегрэ покачал головой и вздохнул:
— Я как раз и хочу все это выяснить… Прошу вашего разрешения допросить любовника…
— Что он за человек?
— Его я еще не видел, но, насколько мне известно, у него, похоже, нелегкий характер… Я хотел бы также допросить и рабочих малярной мастерской…
— Учитывая наши отношения с прокуратурой, советую вам согласовать этот вопрос с самим прокурором.
Опять намек на скрытую и затяжную вражду между уголовной полицией и этими важными господами из Дворца правосудия!
Мегрэ еще припоминал то время, когда мог вести расследование, ни с кем не советуясь, и передавал дело в руки следователя лишь после того, как оно было полностью завершено.
С тех пор появились многочисленные законы и декреты, регламентирующие каждый шаг и жест тех, кто искал улики, изобличающие преступников. Далее его утренний визит на улицу Толозе можно расценивать как незаконный, и, если Рене Планшон пожалуется, у него будут серьезные неприятности.
— Может быть, вам лучше дождаться результатов розыска?
— У меня такое предчувствие, что это ничего не даст.
— Ну, так действуйте, если настаиваете… Желаю удачи…
Около пяти часов вечера Мегрэ прошел через небольшую дверь уголовной полиции в совершенно иной мир, который помещался в другом крыле Дворца правосудия.
Этот мир представляли прокуроры и судьи, там находились залы судебных заседаний, просторные коридоры, по которым, словно летая, сновали туда и сюда адвокаты в черных мантиях. Работники уголовной полиции считали, что кабинеты прокуроров выглядели чересчур роскошно и торжественно. В них царил строгий этикет, а все разговоры велись вполголоса.
— Я доложу о вас помощнику генерального прокурора… Он как раз освободился…
Комиссар ждал долго, как приходилось ждать и его посетителям в застекленной приемной уголовной полиции. Наконец дверь кабинета в стиле ампир отворилась, и Мегрэ, ступая по красному ковру, вошел внутрь.
Помощник генерального прокурора был высоким блондином, темный, великолепного покроя костюм хорошо сидел на нем.
— Присаживайтесь, прошу вас… Какие у вас проблемы?..
Он взглянул на ручные платиновые часы с видом человека, которому дорога каждая минута, и можно было подумать, что он торопится на чаепитие в какой-нибудь аристократической гостиной.
Рассказывать здесь, в этом роскошном кабинете, историю мелкого невзрачного маляра-строителя с улицы Толозе было бы вульгарно, чуть ли не дурным тоном. И уж совсем не стоило упоминать о том, что Планшон несколько раз прерывал свою трогательную и полную отчаяния исповедь, чтобы взбодриться сливянкой.
— Я еще не знаю, идет ли речь о самоубийстве, преступлении или Планшон просто уехал, — заключил свой рассказ Мегрэ.
Хозяин кабинета слушал его, внимательно рассматривая свои длинные и тонкие пальцы с ухоженными ногтями.
— И что же вы собираетесь предпринять?
— Я хочу допросить Роже Пру, любовника, о котором вам только что упомянул. Потом мне нужно побеседовать с рабочими малярной мастерской…
— Как по-вашему, этот Пру может доставить нам неприятности?
— Боюсь, что да.
— Но вы все же настаиваете на допросе?
Видя, что, как и в кабинете начальника полицейского управления, он не находит поддержки, Мегрэ чуть было не решил отказаться от расследования, просто выбросить из головы того невзрачного человечка с заячьей губой, который столь странным образом вторгся в его личную жизнь на бульваре Ришар-Ленуар.
— Так что вы решили?
— Не знаю… Всякое могло произойти… Именно поэтому и нужно поговорить с этим Пру…
Комиссар уже не надеялся получить согласие, как вдруг помощник генерального прокурора посмотрел еще раз на часы, поднялся из-за стола и произнес:
— Посылайте ему вызов на допрос… Но будьте осторожнее… Что касается рабочих, если вы действительно желаете с ними поговорить…
Четверть часа спустя Мегрэ уже сидел в своем кабинете и заполнял бланки повесток с казенными формулировками. Потом вызвал Люка.
— Мне нужны имена и адреса рабочих малярной мастерской Планшона на улице Толозе… Обратись в справочный отдел социального обеспечения… У них должны быть списки в картотеке…
Через час он заполнил три других повестки: кроме Роже Пру, в мастерской были еще трое рабочих, в том числе молодой итальянец Анжело Массолетти.
После этого до девяти часов вечера комиссар вел опрос свидетелей по делу о краже драгоценностей. В основном, это были служащие отелей, где произошли хищения. Поужинав сандвичами, он отправился домой и перед сном выпил грогу с двумя таблетками аспирина.
На следующий день, в девять часов утра, плотный мужчина с седыми волосами и розового цвета лицом ожидал его в приемной. Через несколько минут Мегрэ пригласил его в свой кабинет.
— Вас зовут Жюль Лавис?
— Да. Но все называют меня Папашей… А кое-кто и Святым Петром. Наверное, из-за волос, которые они принимают за божественный нимб…
— Садитесь…
— Благодарю вас… Мне чаще приходится стоять на малярной лестнице, чем сидеть…
