– Конечно.

От удивления я не нашелся что сказать.

В голову не приходило ни единой удачной мысли – мелькали только обрывки каких-то заумных теологических идей, провокационные вопросы типа: «А почему Бог сам этого не знал?» – и тому подобная ерунда.

Мне нужно было подумать, сконцентрироваться и понять, что говорит моя собственная интуиция.

– Ты вроде Декарта... – сказал он. – Или Канта...

– Не смей смешивать меня в одну кучу с кем-либо! – перебил я. – Я – Вампир Лестат, единственный и неповторимый в своем роде.

– Нашел кому говорить об этом!

– Много ли нас сейчас на земле – вампиров? Я не беру в расчет других бессмертных, всяких чудовищ, злых духов и тому подобных существ вроде тебя. Речь исключительно о вампирах. Их, пожалуй, и сотни не наберется. И ни один из них не сравнится со мной, Лестатом!

– Согласен целиком и полностью. Ты мне нужен. Я нуждаюсь в таком помощнике.

– И тебя не смущает, что я не испытываю к тебе никакого уважения, что совершенно не верю в тебя и, несмотря на все произошедшее, не боюсь? Тебя не волнует, что вот сейчас, здесь, в моем доме, я попросту смеюсь над тобой? Не думаю, что Сатана стал бы терпеть подобное. Я бы не потерпел. А ведь тебе известно, что я сравнивал себя с тобой. Люцифер! Сын утра! Своим хулителям и судьям я заявлял, что перед ними сам дьявол или что, доведись мне встретиться с самим Сатаной, я разобью его наголову и обращу в бегство.

– Мемнох, меня зовут Мемнох, – поправил он. – Пожалуйста, не упоминай больше это имя – Сатана. Равно как не употребляй и другие: Люцифер, Вельзевул, Азазел, Мардук, Мефистофель... Ты вскоре и сам поймешь, что все они лишь словесные вариации одного и того же понятия. А Мемнох – это имя на все времена. Оно звучит вполне подобающе и приятно. Мемнох-дьявол. Однако не пытайся отыскать его в книгах – это бесполезно.

Я промолчал, пытаясь осмыслить сказанное. Да, он способен менять обличье, однако должна присутствовать некая иная, невидимая глазу субстанция, составляющая его внутреннюю сущность. Быть может, именно мощь этой внутренней сущности и противостояла мне, когда я нанес ему удар в лицо? Ведь я не ощутил под рукой реального препятствия – только сопротивление какой-то силы. Интересно, а если бы мне вздумалось сейчас схватиться с ним, будет ли эта человеческая оболочка в достаточной мере наполнена внутренней субстанцией, чтобы одержать надо мной победу? Сравнится ли его сила с силой темного ангела?

– Да, – сказал он. – И ты даже не можешь себе представить, как трудно бывает довести такого рода вещи до сознания смертных. Но тебя я выбрал не только по этой причине. Ты стал моим избранником не столько потому, что лучше других способен понять и постичь все, что необходимо, сколько потому, что идеально подходишь для такой работы.

– Для работы подручным дьявола?

– Именно. Для того чтобы стать, если можно так выразиться, моей правой рукой и заменять меня, когда я слишком устану. Чтобы стать моим принцем, наследником.

– Но как ты мог так ошибиться? Неужели ты находишь забавными мои душевные муки, мое самобичевание? Неужели ты полагаешь, что мне нравится причинять зло? И что, видя нечто прекрасное, например лицо Доры, я способен думать о зле?

– Нет, я вовсе не считаю, что тебе нравится причинять зло, – ответил он. – Во всяком случае не больше, чем мне.

– Не больше, чем тебе? – прищурившись, переспросил я.

– Я ненавижу зло. И если ты не поможешь мне... Если ты позволишь Богу и впредь действовать по своему усмотрению, то, будь уверен, зло разрушит этот мир до основания.

– Ты хочешь сказать, – медленно произнес я, – что такова воля Божия? Что Бог хочет разрушить мир?

– Кому дано это знать?.. – холодно ответил он. – Однако я уверен, что Он и пальцем не пошевелит, чтобы этого не случилось. Равно как уверен в том, что сам этого не хочу. Но мои действия праведны, в то время как деяния Господа зиждутся на крови и опустошении, а это чрезвычайно опасно. И ты знаешь, что они именно таковы. Ты просто обязан мне помочь. Я уже говорил, что близок к победе. Однако нынешний век невыносимо тяжел и просто ужасен для всех нас.

– Ты хочешь уверить меня в том, что не служишь злу?

– Вот именно. Вспомни, о чем спрашивал тебя Дэвид. Он спросил, ощущал ли ты присутствие зла, когда я был рядом. И ты ответил, что не ощущал.

– Всем известно, что дьявол искусный лжец и умеет вводить в заблуждение.

– А мои враги искусные клеветники. По сути, ни Бога, ни меня нельзя назвать лжецами. Однако... Я и в мыслях не допускал, что ты поверишь мне на слово, и пришел сюда вовсе не для того, чтобы убедить тебя пустыми разговорами. Я возьму тебя с собой, покажу тебе и ад, и рай, а если у тебя возникнет желание, дам возможность побеседовать с Богом – так долго, как Он позволит и сам ты того захочешь. Не с Богом Отцом, нет, а... Впрочем, ты сам вскоре увидишь и поймешь. Но я должен быть уверен в том, что ты будешь действовать по собственной воле и искренне пожелаешь постичь истину. Что ты сам захочешь отказаться от бессмысленного и бесцельного существования, чтобы вступить в смертельную битву за судьбы мира.

Я молчал. Я просто не знал, что ответить. Наш разговор ушел далеко в сторону от первоначальной темы.

– Увидеть рай? – прошептал я наконец, постепенно постигая смысл его предложения. – И ад?

– Да, конечно, – спокойно и терпеливо подтвердил он.

– Мне нужна ночь на размышления.

– Что?!!

– Я сказал, что мне нужна ночь, чтобы все обдумать.

– Ты мне не веришь? Тебе нужно какое-то свидетельство, знамение?

– Нет, напротив, я начинаю тебе верить. Именно поэтому я должен подумать, взвесить все «за» и «против».

– Но я здесь, чтобы ответить на любой твой вопрос, чтобы немедленно продемонстрировать тебе все, что ты захочешь.

– Все, что я хочу, это чтобы ты оставил меня в покое на две ночи, сегодняшнюю и следующую. Согласись, просьба весьма скромная и обоснованная. Оставь меня в покое.

Он был явно разочарован и даже, возможно, заподозрил какой-то подвох с моей стороны. Однако я говорил совершенно искренне. И другого ответа дать не мог.

– Неужели тебя можно обмануть? – спросил я.

– Конечно. Я могу положиться только на те способности, которыми обладаю, точно так же, как ты полагаешься на свои. И эти способности имеют свои пределы. Равно как и ты ограничен в своих. Тебя можно обмануть. И меня тоже.

– А как насчет Бога?

– О-о-о! – недовольно воскликнул он. – Если бы ты только знал, до какой степени неуместен сейчас твой вопрос! Ты даже не представляешь, как я в тебе нуждаюсь и как я устал. А Бог... Бог, мягко говоря, выше любого обмана... Ладно. Я дам тебе эти ночи. Не стану тебя беспокоить... преследовать, как ты выражаешься. Но позволь спросить: что ты намерен делать?

– Ну знаешь!.. Либо ты мне даешь эти ночи, либо не даешь.

– Всем известно, что ты непредсказуем.

Он широко улыбнулся, и эта улыбка показалась мне на удивление приятной. И еще одна особенность вдруг бросилась мне в глаза: он был не только на редкость пропорционально сложен, но и вообще не имел ни единого видимого изъяна – иными словами, образец человека, его совершенное воплощение.

Прочел он мои мысли или нет, но никакой реакции на них не последовало. Он терпеливо ждал.

– Дора, – напомнил я. – Я должен навестить Дору.

– Зачем?

– Больше я не стану ничего тебе объяснять.

И вновь мой ответ почему-то крайне удивил его.

– Но почему? Если ты намереваешься помочь ей разрешить некоторые сомнения, связанные со смертью ее отца, то почему не хочешь сказать мне об этом? Мне важно знать, какие именно секреты ты готов открыть этой женщине, в какой степени довериться ей. Я просто размышляю о порядке вещей, как любит выражаться твой друг Дэвид. О том, что станется с нею, после того как ты уйдешь со мной.

Я промолчал.

– Ну хорошо, – вздохнул он. – Я ждал такого, как ты, много столетий. Так стоит ли говорить о какой-то паре ночей? Разве они могут иметь хоть какое-то значение в такой ситуации? Насколько я понимаю, речь идет фактически уже только о ближайшей ночи. А на закате следующего дня я могу вернуться за тобой.