Однажды он задумался над тем, нельзя ли считать подглядывание за Ферн одной из таких «новых целей»? Он чувствовал себя маньяком, но не бросал следить за девчонкой. Сегодня Ферн подметала пол, напевая «The Wind Beneath my Wings»,[34] используя в качестве микрофона метлу. Он терпеть не мог эту песню, но улыбался, наблюдая за тем, как Ферн покачивается и поет. Она немного фальшивила, хотя у нее было довольно приятное сопрано. Дойдя до двери, она заметила Эмброуза и остановилась. В колонках доигрывали последние секунды песни. Ферн неуверенно улыбнулась, как будто это не он заставил ее плакать всего пару ночей назад, и Эмброуз с новой силой ощутил желание спрятаться, которое испытывал всякий раз, когда кто-то смотрел на него.
Она включила музыку, и магазин по атмосфере стал больше похож на роллердром. Легкий микс из ненавязчивых мелодий вводил покупателей в транс, и те набивали корзины продуктами, без которых на самом деле могли бы обойтись. Эмброузу внезапно захотелось послушать Def Leppard[35] с их завываниями и берущими за душу текстами.
Вдруг Ферн бросила метлу, подбежала к двери, открыла ее и впустила Бейли Шина. Взволнованный Эмброуз вышел из кухни и остановился за углом. Ферн заперла дверь и на всякий случай дернула ее, попутно болтая о чем-то с другом. Янг изо всех сил старался не улыбнуться: на голове у Бейли красовался огромный фонарь, который обычно используют шахтеры. Фонарь светил так ярко, что Эмброуз сощурился.
— Шин, что это, черт тебя возьми?
Ферн резко обернулась. Ее удивило, что он наконец-то вышел. Бейли проехал мимо Ферн. Он посмотрел на Эмброуза, но и виду не подал, что его смутило лицо друга. Вместо этого Бейли закатил глаза, пытаясь взглянуть на фонарик:
— Помоги мне, чувак. Мать заставляет меня надевать эту штуку всякий раз, когда я вечером выезжаю из дома. Она уверена, что иначе меня переедет какая-нибудь машина. Сам я это снять не могу.
Эмброуз, все еще щурясь, стянул фонарь с его головы и выключил. Ферн пригладила взъерошенные волосы Бейли. Жест был трогательным, материнским, словно она делала это тысячу раз. Наверное, так и было. Они дружили столько, сколько Эмброуз их помнил. Наверное, Ферн привыкла ему помогать, даже не спрашивая, нужна ли помощь.
— Что ты тут делаешь? — Эмброуз был удивлен, что Бейли разъезжает по улицам в одиннадцать вечера.
— Караоке, детка.
— Караоке?
— Да. Давненько мы его не устраивали! Начали поступать жалобы от продуктов. Похоже, морковь основала фан-клуб Бейли Шина, так что сегодня я пою для нее. А у Ферн поклонники в заморозке.
— Караоке? Здесь? — Эмброуз едва сдержал улыбку.
— Да. После закрытия магазин в нашем распоряжении. Мы захватили колонки, а вместо микрофона — интерком.[36] Осталось вставить диски и раскачать супермаркет «Джоллис»! Это круто! Ты просто обязан к нам присоединиться. Но должен предупредить: превзойти меня будет трудно, я мастер караоке.
Ферн рассмеялась и с надеждой посмотрела на Эмброуза. О черт, нет! Он не станет петь. Даже если это доставит ей удовольствие. А этого он, как ни странно, очень хотел.
Эмброуз пробормотал что-то насчет пирогов в духовке и сбежал. Через пару минут в магазине заиграла музыка, а Бейли весьма неудачно начал пародировать Нила Даймонда.[37] У Эмброуза не было выбора — он работал под его истошные вопли. Ферн подключалась лишь изредка и пела, как воспитательница детского сада, мечтавшая стать поп-звездой, — в неудобной для нее тональности. Когда она запела «Like a Virgin» Мадонны, Эмброуз рассмеялся и осознал, что на мгновение позволил эмоциям взять верх. Прокрутил в памяти прошедший год — он ни разу не смеялся с тех пор, как его жизнь полетела в черную дыру. Неудивительно, что теперь его смех был похож на хриплый мотор пятидесятилетнего пикапа.
А потом Ферн и Бейли запели дуэтом, и это было потрясающе. «Summer Nights» из мюзикла «Бриолин». «Wella wella wella oomph» полилась из колонок, и «Леди в розовом» умоляли сказать им о большем.[38] Ферн и Бейли с наслаждением исполняли свои партии: Бейли басом пел хулиганские строчки, а Ферн хихикала и отвечала ему, коверкая текст. Эмброуз смеялся целый час, наслаждаясь зрелищем и гадая, не приходило ли ребятам в голову поучаствовать в комедийном шоу, ведь они весьма уморительны. Он почти закончил лепить рулеты с корицей, когда его позвали:
— Эмброуз Янг! Я знаю, что ты умеешь петь. Может, перестанешь притворяться, что работаешь, и выйдешь к нам? Хватит подглядывать. Будто мы этого не видим! Ты не такой незаметный, как думаешь. Сто процентов, ты захочешь спеть следующую песню. — Бейли не унимался. — Погоди-ка! Это же Righteous Brothers![39] У меня точно не получится. Ну же, давай! Ферн мечтала услышать твое пение еще раз с тех пор, как ты исполнил гимн в школе.
Эмброуз был приятно удивлен.
— Э-Э-ЭМБР-Р-РО-О-ОУЗ ЯНГ! — прогремел Бейли. Очевидно, ему нравилось слышать свой голос, доносящийся из колонок.
Янг молчал. Он не станет петь. Бейли позвал его еще несколько раз, но в конце концов запел сам. Эмброуз вернулся к рулетам, а Бейли заявил, что он, Эмброуз, утратил любовь к жизни. Да. Утратил. Его любовь к жизни убили в Ираке.
* * *
Левый глаз Риты опух, губа была рассечена. Ферн прикладывала лед ей на лицо, гадая, сколько раз она скрывала побои от друзей.
— Я вызвала копов. Дядя Беккера приехал и забрал его, но не думаю, что там его исправят, — мрачно сказала Рита.
Она выглядела так, словно ей уже перевалило за сорок. Длинные светлые волосы разметались по плечам. Раньше у нее не было темных кругов под глазами…
— Переезжай ко мне? Родители будут не против. Оставайтесь с Таем, сколько захочешь.
Однажды Рита уже перебиралась к ним, но потом вернулась к Беккеру.
— На этот раз я не уйду. Пусть он уходит. Я не сделала ничего плохого. — Рита выпятила нижнюю губу, в глазах у нее стояли слезы.
— Но… он ведь опасен, — осторожно возразила Ферн.
— Ему будет стыдно, посидит паинькой какое-то время. А я сидеть не стану. Я откладывала деньги. Мы с мамой возьмем малыша и уедем. Уже скоро. А Беккер пусть катится к чертям.
Тай всхлипнул во сне и теснее прижался к маминой груди. Ему не дашь двух лет. Рита всюду таскала его на руках, словно боялась оставить одного.
— Мне всего двадцать один, Ферн! Как я вообще оказалась в таком дерьме?
Не в первый раз Ферн благодарила бога за то, что поздно расцвела. Внешность гадкого утенка словно защищала ее, будучи невзрачной, она спокойно росла, узнавала себя и однажды пришла к мысли, что в мире есть вещи поважнее красоты.
— Знаешь, как я когда-то мечтала о Бейли? — продолжала Рита. — О том, что врачи найдут лекарство и он снова сможет ходить. Что мы с ним поженимся и будем жить долго и счастливо. Мама падала с ног, ухаживая за отцом после аварии. Ему всегда было плохо и больно. Он злился и кричал. Я не такая сильная, как она. Хоть я и любила Бейли, я не смогла бы прожить всю жизнь с инвалидом. Я просто молила Бога о том, чтобы он исцелил его. Представляешь, однажды я поцеловала его!
— Да ладно? — У Ферн отвисла челюсть.
— Хотела проверить, есть ли между нами искра.
— И как?
— Ну… да. Правда, он понятия не имел, что делать, я застала его врасплох. Но да, искра была. Еще какая. Я даже подумала, что мне будет достаточно одних поцелуев. И все, что мне нужно, — это быть с тем, кто меня любит. Но я испугалась. Я была слишком слабой, Ферн.
— Когда? Когда это произошло?
— На рождественских каникулах в девятом классе. Мы смотрели кино у Бейли, помнишь? Тебе стало нехорошо, и ты ушла домой, а мы остались. Папа Бейли пересадил его из коляски на диван. Мы болтали, смеялись, а потом… я взяла его за руку и… поцеловала.
Ферн ушам не поверила. Бейли никогда не рассказывал ей об этом. Ни слова! Мысли завертелись как белка в колесе.
— Только один раз?
— Да. Вечером я ушла домой, а позже он вел себя так, словно ничего не произошло. Я думала, что все испортила. Может, он хотел, чтобы я стала его девушкой. Я тоже этого хотела, но боялась.
