Я сделал крошечный шажок вперед…

– А я был уверен что, ты его сожрешь. Не то, чтобы кто-то жаловался, конечно…

Глава 6

Я захлебнулся, наглотался воды. Течение неожиданно показалось очень сильным. Меня едва не затянуло в глубину. Кое-как нащупав дно, я выбрался где помельче и бешено завертел головой. Голос я слышал отчетливо: и точно не Владимира. Звучало как-то ехидно-мелодично. С такими голосами население в дорогих магазинах встречают. Без открытого издевательства, будто даже с участием, но с намеком. Сами понимаете каким.

Никого не высмотрев, я вспомнил про мертвозрение. «Наморщил» затылок и тут же ощутил красную точку. Развернулся, одновременно делая несколько шагов и выпрыгивая на берег…

– Ох, ты ж…

– Сам такой!

Передо мной задом на округлом валуне сидел гремлин из Зубастиков. Не милый и добрый из начала фильма, а один из его братьев, нажравшихся фаст-фуда после полуночи. Ростом с полметра, головой в форме треуголки, рядом зубов, как у акулы. С кривыми, словно соленые сырные косы ногами и длинными жилистыми руками. И, самое интересное, это был одетый гремлин. В ковбойские сапоги и черный кожаный костюм. Учитывая, что у него и у самого была черная кожа, казалось, что он одет в самого себя.

– И чего уставился? Впопураз, что ли? Ты смотри, я не по этим делам, да и вообще к глиномесам не очень.

Теперь голос стал почти как у гопника, даже угрозой наполнился. От изящного высокомерия не осталось и следа.

– Ты кто? – спросил я.

– Джонни, – ответило существо невозмутимо.

– Джонни?

– Еще и в уши долбишься, я смотрю.

Может, все же галлюцинация? Вроде за мной прежде не водилось… ну, если взять за правило, что все окружающее не галлюцинация.

– А ты случаем не травокур? – предположил «Джонни». – Взгляд у тебя какой–то… Постой–ка! Я тут новости смотрел: это не тебя на детской площадке менты приняли? Ослику Иа задний проход прочищал. Про овцелюбов я слыхал, но чтобы аттракцион между булок отрихтовать, это первый раз. Нет, ты не подумай, я даже не особо и осуждаю. Лучше ослика, чем Антошу из младшей группы. Я просто понять хочу, с кем дело имею. Зря я тебя вообще спас или не зря?

– Спас?

– Так, начинается, – протянул гремлин. – Говорил мне папа: прежде чем кого-то благодетельствовать, убедись, что человек точно знает, что именно ты для него делаешь и, самое главное, что хочешь в замен. Ты, я так понимаю, платить не собираешься?

– И дорого спасение стоит? – поинтересовался я после небольшой паузы.

Голова все еще болела, так что я не особо поспевал за полетом мысли… Джонни. Говорил тот торопливо, постоянно менял тембр и выражение на лице. Если в знаменитом фильме лица у гремлинов были резиновые, неподвижные, то Джонни мордашку будто из разогретого пластилина вылепили. Эмоции менялись на нем так часто, что это гипнотизировало. Будто не в лицо, а в телевизор смотришь.

Гремлин размышлял не больше секунды.

– Косарь! – выпалил он подскочив, протянув руку.

Нервно хмыкнув, я снял рюкзак и, вытащив пакетик, куда спрятал блокнот Владимира и переложил разные бумажки из барсетки, достал тысячную купюру. Гремлин ждать не заставил. Я даже шага не сделал, а он успел подбежать, выхватить деньги и вернуться на свой валун. Банкнота исчезла в одном из многочисленных карманов кожаной жилетки.

– Ладно, будем думать, что с этим разобрались… Хотя если бы ты еще пялиться перестал…

– Я очень извиняюсь, – произнес я осторожно. – Просто никогда раньше не видел ничего подобного.

– Да, неужели?

– Да, никогда не видел, чтобы кто-то так круто прокачал икроножные, они аж на голень налезают. Со жгутом работал?

Несколько секунд гремлин молча на меня смотрел: выражения на лице менялись с калейдоскопической скоростью. А потом он заржал. На высокой ноте, задыхаясь, крякая, как чайка, болтая из стороны в стороны длинными руками.

– Ой не могу…

Я внутренне хмыкнул. Вроде сработало. По нему видно, что больше предпочитает шутить, чем на прямые вопросы отвечать. Я знал пару человек, которые только так и общались. Причем, ничего с этим не сделаешь. Таким лучше, чтоб их не поняли, чем что-то серьезно объяснять. Собственно, я и сам… не всегда, конечно…

– У тебя пожрать ничего нет? – спросил я.

– Неа.

– Я заплатить могу.

– Давай.

– А пожрать дашь?

– Неа.

– А ты денег дашь?

– Но у тебя ведь нет еды.

– Неа.

– Вот потому я и денег не дам.

– И как с тобой дело иметь?

Гремлин стал раскачиваться на валуне взад-вперед, болтать ногами. Потом замер, будто вспомнив о чем-то, и стал рыться в карманах. Хотя все они плотно прилегали телу, он умудрялся запихивать в каждый руку по локоть и даже глубже. В «Заре» на распродаже такой костюмчик вряд ли ухватишь. Пока он мельтешил, я заметил, что у него что-то странное с правой ладонью. Сначала не понял, но через пару секунд до меня дошло: на правой руке у него было шесть пальцев. Обычные мизинец, безымянный, средний, указательный и два больших. Хотя на ряду со всем остальным, это не особо в глаза бросалось.

Наконец, просветлев лицом – буквально просветлев, кожа приобрела другой оттенок – Джонни засунул руку в карман особенно глубоко и извлек наружу… банку Кока–Колы.

Вот тут я напрягся. Разумеется, это могла быть совершенно другая банка. Не та, что исчезла из моего рюкзака. В конце концов, на Земле их оставались многие миллионы, а гремлин, очевидно, был с Земли: сленг характерный, да и русский без акцента. Вот только я слишком оголодал, чтобы верить в совпадения.

Я сделал крошечный шажок вперед.

– Джонни.

– Ась? – он любовался банкой, вертел ее в длинных пальцах, разве что слюни не пускал.

– Тебе не говорили, что воровать нехорошо?

– Нет. Никогда. А что?

– Да так, ничего. Я просто так сказал. Не обращай внимания.

– А. Ну, понятно…

Я прыгнул. И хотя был уверен в успехе, неожиданно промахнулся. Руки схватили воздух, я еще и коленом о валун приложился.

– Нервный ты, – голос гремлина донесся у меня из-за спины. – Тебя бы током полечить...

Каким-то образом он переместился сразу на десяток метров и теперь стоял в самой реке, на одном из камней, что торчали из воды. Он больше не вертел банку, а держал ее за основание, касаясь лишь кончиками пальцев, словно любуясь. На металле проступила изморозь, текли холодные капли, будто ее только-только из холодильника достали. Длинным указательным пальцем Джонни подцепил открывающее колечко.

– Не смей, – казалось, я лишь прошептал, но он услышал.

– Ты не хочешь, чтобы я открывал? – его лицо отразило искреннее удивление.

– Клянусь гермиониными сиськами, если ты…

– Но меня мучает жажда! – воскликнул гремлин. – Нет, я не могу устоять…

Звук выпускаемого на свободу углекислого газа слился с моим отчаянным криком. Я бежал, бежал, позабыв об усталости и головной боли, бежал не ощущая веса мокрого рюкзака за спиной, бежал так быстро, как никогда до этого, но не успевал. Антрацитового цвета клыки уже касались красно-белого алюминия…

Чтобы не терять скорости от сопротивления воды, я оттолкнулся от берега, затем от крупного булыжника парой метров дальше и… снова промахнулся. Еще в полете стал вертеть головой, чтобы понять, куда он на этот раз исчез, и сам не заметил, что лечу прямо в арку портала. Плохо. Я уже пробовал вбежать в нее на скорости и все кости себе пересчитал. На ощупь невидимый барьер оказался не мягче камня. Невольно я зажмурился перед столкновением… но его не произошло. Я успел удивиться, а меня подхватил уже знакомый поток. За одну секунду и испугавшись, и в крайней степени воодушевившись, я приложил максимум усилий, чтобы не дергаться по сторонам. В прошлый раз меня выдернуло непонятно куда, а тут все-таки ворота какие-никакие. Пусть уж ведут, куда ведут.

Огненно красный мир вокруг гас и взрывался, я пронзал пространство на неописуемой скорости несколько секунд… или минут, пока все не закончилось. Появились верх и низ, налетел со всех сторон воздух, и, самое главное, появилось солнце. Такое знакомое и родное, что хотелось расплакаться. Наблюдал я за ним, торча головой в кустах, одну ногу зажало между веток, вторую придавил я сам, руки перепутались с рюкзаком, но все это такие мелочи.