Но сейчас у него нет желания ни препираться с Хелен, ни отдубасить Энди. Единственное, чего он хочет, – это поскорее определиться с выходными и положить трубку.

Ее голос звучит в его ухе неожиданно громко.

– Хелен Роунтри.

Как только их развели, она вернула себе девичью фамилию.

– Привет, это Дункан.

– Знаю. Чего тебе надо?

Ну вот, она всегда так. И он на это клюет.

– А ты как думаешь, что мне надо? Договориться насчет выходных, что же еще?

– Черт бы тебя побрал, Дункан, о чем тут договариваться? Все как всегда. Заберешь Сэма сегодня в шесть вечера и вернешь к шести вечера в воскресенье. И смотри не опаздывай.

– Куда ты собираешься?

– Не твое дело.

Он вздыхает.

– Ладно. До встречи в шесть. Как Сэм?

– Прекрасно.

– Хорошо. А как ты?

– Тебе-то что?

Из страстной любви проистекает страстная ненависть. Но Дункан не может позволить себе злиться. Сегодня не может.

– Пока.

Хелен вешает трубку, не попрощавшись. Дункан бросает трубку, припечатывая это дело крепким – благо в кабинете больше никого нет – ругательством. Телефон почти сразу же звонит снова. Он хватает трубку.

– Да?

– Дункан, это Ред.

– Привет.

– Ты можешь прийти ко мне в офис?

– Прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас. Это срочно.

– Сразу скажу, Ред, лучше бы это не затрагивало моих выходных. Нынче мой черед побыть с Сэмом.

– Ты приходи, Дункан.

Телефон замолкает.

Сначала Хелен, потом Ред вешает трубку, не прощаясь. Должно быть, это заразительно.

Пятница, 18 февраля 1982 года

Это происходит неожиданно. Никакой прелюдии, никакой догадки, никакого ключа. Просто в один момент он понятия не имеет, кто убил Шарлотту Логан, а в следующий уже знает имя убийцы. И это мгновение раскалывает его жизнь пополам.

Он сидит в комнате своего брата Эрика в Тринити-колледже. Время позднее, за полночь. Они посидели в баре колледжа и решили принять еще по стопочке на ночь. Вообще-то Ред устал и собирается уходить. Он навеселе, а Эрик пьян. Сильно пьян, но опьянение не толкает его на пение песен или какие-нибудь дурацкие выходки, а порождает исповедальное настроение. Некоторое время они толкуют о том, о сем, а потом, совершенно неожиданно, Эрик говорит:

– Я убил Шарлотту Логан.

В голосе его звучит такое отчаяние, что Реду даже на секунду не приходит в голову, что это может быть просто неудачной шуткой. И прежде чем он успевает сообразить, что тут можно сказать, плотина самоконтроля Эрика рушится и на Реда изливается водопад его признаний.

– Я шел с ней домой с той вечеринки. Вообще-то я вышел чуть раньше ее, но остановился на улице отлить, а когда закончил, она меня нагнала. Мы оба были нажравшись в полное дерьмо. Бродили, шатаясь, в обнимку по округе, целовались и все такое. Где-то на Паркер-Пайс она запустила руку мне в штаны и...

Он умолкает, как будто воспоминание о дальнейшем для него слишком мучительно.

– Продолжай, – тихонько говорит Ред. – Я слушаю. Я не сужу тебя.

Эрик тяжело сглатывает и заговаривает снова.

– Она стала смеяться надо мной, потому что я ничего не мог. Было морозно, ужасно холодно – короче, погода не для траха. Портки у меня были тонкие, все замерзло, ясно, что штуковина не маячила. Оно бы и ладно, но она принялась меня дразнить. А ведь я был в хламину пьян. Сначала все это казалось мне смешным, но потом страшно обидело. И... я ударил ее.

– Ударил?

– Да. Влепил пощечину. Скорее шлепок, чем удар.

– А она?

– Врезала мне в ответ. Кулаком. Сильно врезала.

– А потом?

– Я плохо помню. Помню, что потянулся к ее шее, потому что на ней был шарф, размотанный, а она вроде бы пыталась оттолкнуть мои руки. А следующее воспоминание – она лежит на земле, возле фонарного столба, а у меня болят пальцы. Наверное, от напряжения.

– Господи, Эрик.

– Я не знал, что делать. Она была мертва. Я проверил пульс, его не было. И я убежал. Удрал сломя голову.

– Как, черт побери, тебе удавалось все это так долго скрывать?

– Господи, это было ужасно, Ред. Право же, сам не знаю, как такое могло со мной случиться. Все это время меня трясло при одной мысли о том, что кто-то видел меня с ней и заявит в полицию. Стоило кому-то постучать в мою дверь, и мне казалось, что заявились копы. А самое худшее – что мне мучительно хотелось кому-нибудь все рассказать. Черт, меня так и подмывало самому пойти в полицию и признаться.

– А почему не пошел?

– Не знаю. Наверное, духу не хватило.

– Думал, что если попытаешься игнорировать это, оно само пропадет, как не бывало?

– Да. Да. Пожалуй, что так.

Ред отпивает маленький глоток виски и пытается размышлять. Как со всем этим быть? Примириться со случившимся? Конечно, Эрику сейчас нелегко, совсем нелегко, но ведь он убил человека, и от этого никуда не денешься.

– Эрик, тебе необходимо об этом рассказать.

– Я уже рассказал. Тебе.

– Нет. Кому-нибудь официальному. Кому-то вроде полиции.

– Нет. Определенно нет.

– Почему нет? Ведь вчера ты на это почти решился.

– Знаю. Но то было вчера. К тому же я так и не решился и теперь рад, что не сделал этого. Ты можешь не поверить, Ред, но то, что я выстрадал за последнюю неделю, уже достаточное наказание. И я не хочу пережить это снова, ни за что, никогда!

Эрик умолкает, пытаясь в чем-то себя убедить.

Ред выжидает.

– Со временем все утрясется, – говорит Эрик. – Все придет в норму.

Придет в норму. Может быть. Но не для семьи Шарлотты Логан.

Ред встает.

– Куда ты собрался? – встревоженно спрашивает Эрик.

– Пойду...

– Куда? Ты ведь не собираешься кому-то рассказывать, правда?

Ред устало смотрит на брата, избегая ответа.

– Эрик, я утомился. Хочу лечь спать.

– Но ты ведь не выдашь меня. Ты не можешь.

– Почему?

– Потому что у меня будут неприятности. И это мягко сказано.

– Эрик...

– Обещай мне, что никому не скажешь. Обещай.

Ред вздыхает.

– Я обещаю.

Эрик крепко обнимает его, и Ред чувствует неловкость. Он лишь слегка прикасается руками к брату и отстраняется, хотя старается, чтобы это не выглядело слишком нарочито.

Эрик подходит к стоящему в углу проигрывателю. Ред направляется к двери.