Вот от бабок-то и стало известно, что монастырь этот считался святым местом, что к нему прежде стекались паломники, жаждущие исцеления недугов и разрешения проблем. Святой источник там имелся, считался целебным, издалека приезжали люди воды набрать… А все оттого, что жил в этом монастыре в конце шестнадцатого века святой старец Ириней, прославившийся чудесными исцелениями и прозорливостью – ясновидением, если по-современному. Говорили, все знал – где и что случилось или случится, несколько языков освоил самостоятельно, без учителей. Но в историю старец Ириней вошел как летописец, мне об этом наш декан потом рассказывал. Он переводил книги с других языков на современный для него русский, с очень многих языков, прошу заметить. А еще, как сохранилось в летописях того монастыря, имелись у него какие-то «старые книги», которые он тоже переписывал так, чтоб его современникам было понятно. Скорее всего, речь шла о неких старинных рукописях, которые после так и не были найдены, остались лишь Иринеевы переводы.
– Это тоже стало известно от бабок? – недоверчиво поинтересовался Леша.
Профессор покачал головой:
– Это я потом долго рылся по всем источникам, искал хоть какую-нибудь информацию об этом старце Иринее. Но добыть получилось немного, и то спасибо декану.
– Странное имя какое – Ириней, – хмыкнула Фишка. – Это вроде как Ирина, только в мужском роде? А я раньше думала, что есть только три имени, годящихся и для мальчика, и для девочки – Женя, Саша и Валя. А может быть еще и Ира, оказывается!
– Напрасно, Наталья, иронизируешь, – возразил Иван Евгеньевич. – Многие имена, пришедшие к нам с христианством, и исконно славянские тоже, имели и мужской, и женский вариант. Были Севастьян и Севастьяна, Павел и Павла, Алексей и Алексия, Марина и Марин. Жаль только, в наше время популярна лишь малая горстка имен по сравнению с тем, сколько их было прежде! Но я отвлекся.
Был у меня в группе приятель Димка, товарищ неглупый, но себе на уме. Он и сделал для себя вывод: если монастырь старый и паломников туда приходило множество, то наверняка имелась богатая монастырская казна, и возможно, под монастырем спрятаны сокровища. Он прямо загорелся идеей найти клад и посвятил в свои планы меня, предложив вместе вести поиски, тайком от всех. «Чтобы при разделе больше досталось!» – так он сказал. Я согласился исключительно из любопытства, ведь в развалинах монастыря действительно можно найти что-то интересное. И мы вдвоем каждый вечер, пока другие пели и веселились, чуть ли не решетом развалины просеивали. Не стану утомлять вас долгим рассказом, но нашли мы недалеко от монастыря заброшенный колодец, который оказался замаскированным подземным ходом, ведущим на другой берег реки. Боковой коридор этого хода вел под монастырь, в монастырские подземелья… Мы нашли там несколько комнат, простучали стены, в одной оказалась пустота…
К великому огорчению Димки, в найденном деревянном сундучке обнаружились отнюдь не драгоценные камни. Там лежала рукопись, точнее, две рукописи. Одна относилась, по моим подсчетам, веку к шестнадцатому-семнадцатому, а вот вторая… Она до сих пор стоит у меня перед глазами, я так и не могу понять, на чем она была написана. Не пергамент, а что-то такое грубоватое, но гибкое. Когда мы ее нашли, она была скатана в рулон. Но это ерунда, главное – сама запись. Похожей грамоты мне не приходилось видеть ни до того, ни после. Исписано было густо, убористым почерком, буквы напоминали глаголицу, но имелся ряд непонятных знаков, а кое-где вместо слов стояли рисунки – такие схематические изображения.
– Для неграмотных! – хихикнул Лешка.
– Увы, по одним картинкам нельзя было ничего понять. Непонятен был и возраст рукописи, но явно намного старше первой. Димка развернул обе рукописи, убедился, что больше там ничего нет, выругался и пошел дальше стены простукивать. А я принялся изучать первую рукопись – ту, что была понятнее. Ожидал, что это будет житие какого-нибудь святого или тайна чьей-то исповеди. Но то, что я там прочел, превзошло все самые невероятные предположения.
– И что же там было? – спросил Саша.
– Начиналось примерно так: «Я, смиренный инок Ириней, волею Божьей заполучивший сие древнее послание и сумевший его прочесть, переведу его в назидание мудрым потомкам, ибо такое знание не должно пропасть в неведении. Однако горе постигнет сей мир, если попадет оно в недостойные руки, в руки сребролюбца и лихоимца. А посему сокрою послание в место тайное, и да пребудет с ним воля Божья». А дальше шел перевод, как я понимаю, второго манускрипта. Рассказывалось в нем о некой великой тьме, что в очень давние времена пала на землю. И явились в этой тьме чудовища, огромные, холодные, мерзкие, поглощавшие тепло из всего живого, любое живое создание после столкновения с ними теряло волю, становилось покорно чудовищу даже будучи от него на расстоянии, а со временем покрывалось плесенью и гибло, за исключением тех людей, которые добровольно шли к ним на службу. Как эти твари в первой рукописи назывались, Ириней или не смог прочесть, или не захотел переводить. Он там, как я понимаю, многое не захотел передавать потомкам. Указал только, что были эти существа хитроумными и коварными, и не знали люди, как от них спастись. Но спустя много времени тьма рассеялась, и солнце убило этих чудовищ, не переносивших света. Лишь немногим удалось скрыться в земных глубинах, в подземных водах, и земля наконец очистилась от этих богомерзких созданий. Однако среди людей остались такие, кто по-прежнему рад был им служить, ибо они давали человеку жизнь невероятно долгую, хоть и делали его при этом своим рабом. Такой человек никогда не испытывал ни боли, ни печали, ни привязанности ни к кому, кроме своего жуткого господина. Когда тьма рассеялась, народы постарались как можно быстрее забыть и о ней, и о чудовищах, и им это большей частью удалось. Хотя существовали хранители древних знаний, передававшие их преемникам в глубокой тайне от непосвященных. Не удивлюсь, если они и сейчас существуют. – Профессор устало улыбнулся и продолжил:
Далее там шло краткое описание быта и нравов неких древних народов. Для науки это были бы неоценимые знания, но старца Иринея интересовали мало. Были это, разумеется, язычники, поклонявшиеся богам, олицетворявшим силы природы, приносили им в жертву вино, злаки и часть добычи. Жили небольшими племенами и в основном мирно, земли хватало на всех, хотя порой случались и войны. Чужаков принимали радушно, если, конечно, те сообщали о своих мирных намерениях и давали клятву дружбы.
– Наивные были времена! – резюмировал Степа.
– Хорошие были времена, – вздохнула Таня.
– Хорошие… Пока однажды не нагрянул в эти земли некий царь-чародей, чье имя автор – не Ириней, а автор древней рукописи – назвать не пожелал. Явился он со всем своим племенем, в котором имелось много вооруженных воинов. По мне, так это скорее вождь, а не царь, но автор упорно называет его царем-чародеем… Он попросил у местных старейшин разрешения обосноваться на их землях, дал клятву дружбы, и никто не нашел причин для отказа. Его только спросили, откуда он прибыл и что заставило его племя покинуть родину? Ответ был банален: на его родине земля холодная, скудная, а здесь тепло, и он давно искал землю, столь много хранящую, – так там было написано.
Поначалу новые соседи повели себя по-дружески, научили местных жителей кое-каким ремеслам, участвовали в совместных празднествах. Но веру свою они держали в тайне, а в лесной чаще, недалеко от их селения, стали строить огромное каменное святилище. Местные жители удивлялись такому размаху и рады были помочь соседям в строительстве. Так или иначе, было построено сооружение небывалых размеров. Я так думаю, гаврики, эти размеры в наши дни никого бы не удивили, но не забывайте – тогда и трехэтажный дом казался небоскребом!
Перед глазами Бори вновь предстало гигантское сооружение из сна. Рассказ шел именно о нем, тут сомнений не было, но спорить по поводу размеров не хотелось. Что он приведет в качестве доказательства – свой сон? Глупо. Поэтому Боря лишь устроился удобнее на своей табуретке и слушал дальше рассказ профессора.
