Ведьма что-то крикнула на непонятном языке своему спутнику, он тоже подошел к шару и взялся обеими руками за каменный шест, выступавший из земли. Он стал вращать шест, но не по кругу, а какими-то причудливыми, неровными зигзагами. Женщина оставила шар и отошла в сторону. Звук тем не менее медленно нарастал.

Что это? Земля дрогнула? Фишка увидела, как две плиты, из которых состоял пол древнего сооружения, задрожали и стали расходиться в стороны и вниз, открывая громадную черную пропасть. Шар оказался недалеко от ее края.

Человек, прежде бывший Сашкиным братом, подошел к шару и неожиданно запел. Это была протяжная и по-своему красивая песня на незнакомом Фишке языке. Певец при этом плавно двигал руками и в такт покачивался, его глаза были прикрыты, а сознание, казалось, находилось где-то далеко. Ведьма стояла почти рядом с Фишкой, и ее глаза светились мрачным торжеством. А гул нарастал, сливаясь с песней в один ритм.

Еще раз посмотрев на яму, Натка с ужасом отметила, что это уже не черный провал. Из глубины исходило тусклое коричневатое зарево.

И вдруг песня резко оборвалась. Женщина вздрогнула, бросилась к своему спутнику. Лицо его исказила сначала злоба, а потом страх… Он посмотрел ведьме в глаза – огромными черными провалами, сказал несколько слов и осел на землю.

– Кто?! – рявкнула ведьма и всплеснула руками. После чего обернулась к Фишке. Это уже не была прежняя миловидная женщина. Теперь на девушку смотрело перекошенное злобой и ненавистью лицо жуткого существа, лишь отдаленно напоминавшего человека.

– Ты… – просипела она. – Твой брат… Он опять встал у меня на пути!..

Натка лишь развела руками.

Боря дошел до конца коридора и остановился. В стене справа чернел дверной проем. Понятненько, значит, работать придется в темноте. Включив фонарик на мобильнике, мальчик шагнул через порог.

Пройдя еще один коротенький и темный коридорчик, Боря оказался перед открытой нараспашку дверью. Он прикоснулся к ней и ощутил камень. Каменная дверь, вот это да! Действительно, она была из отполированого серого камня, с синей ручкой, опять же каменной, и по углам двери вставлено по синему камешку. А за ней – небольшая комнатка, стены которой были выложены гладкими серыми плитами. В углу мальчик краем глаза заметил валявшуюся ажурную подставку, а посреди комнаты… Посреди комнаты на толстой плите с небольшими бортиками лежал мертвец. Боря чуть не выскочил за дверь, но вспомнил о сестре и, как мог, взял себя в руки. Спокойно, мертвые не кусаются, живых надо бояться, – именно так говорила однажды Фишка перед походом ночью на кладбище. Так и этот лежит и никого не трогает, это даже не скелет, а мумия. Худое, обтянутое кожей лицо, глаза закрыты, подбородок выступает. Знакомое лицо… Присмотревшись получше, Боря похолодел. Слишком крепко в памяти остались эти черты, слишком сильно он когда-то пытался их забыть – и все зря.

Где-то дрогнула земля. Слабо-слабо, но память вновь пробуждала страшные воспоминания. Это придало мужества. Так, и что он тут должен делать? Закрыть дверь, наверное, но только ли это? Вот рядом с телом валяются какие-то синие камешки, может, это и есть то, что он должен починить. Но как? Эх, сюда бы фонарь помощнее!

Не сразу, но Боря понял, что эти камешки являются почти копией его собственного. В них даже дырочки имелись. И что с ними делать? Не найдя больше ничего, мальчик с опаской стал разглядывать мумию. Как же это лицо знакомо! И выглядит хотя и истощенным, но все же скорее живым, чем мертвым. Стоп, ведь если верить рассказу этой девушки, его так и не смогли убить. Живым похоронили, что ли? Жуть!

Ах, вот оно что! На шее мумии Боря увидел толстую нитку, спускающуюся на грудь двумя разорванными концами. Это же было ожерелье из синих камешков, которые валялись сейчас на полу! Что там девушка рассказывала про осквернителей этой могилы? Видимо, они хотели снять красивое ожерелье, разорвали нитку, и камешки рассыпались. Но почему не унесли?

Ладно, то были их проблемы, а ему, видимо, придется сейчас нанизывать камешки заново. Боря осторожно потянул за край нитки, и она подалась, заскользила по шее мумии и оказалась в Бориных руках. Теперь собрать камешки…

Едва рука зачерпнула горсть камешков, как в голове яркой вспышкой предстала картина: вдалеке огромное святилище лежит в руинах, с которых еще поднимается пыль, а прямо перед ним на земле распростерто тело давнего и ненавистного врага. Оно по всем признакам мертво, но кто-то из собравшейся толпы истошным голосом вопит, что нельзя его сжигать, как всех умерших. Что дух этого чародея, породнившись с подземным хозяином, не может покинуть тело, пока оно цело. А уж если покинет – жди беды, ибо неизвестно, в каком обличье он после этого явится.

Боря потряс головой, избавляясь от наваждения. Вот они как, оказывается, чародея обезвредили, заточили в гробницу и надели ожерелье из загадочного камня, которого он боялся!

Собрав камешки, Боря вышел в освещенный коридор, чтобы легче было нанизывать. Вопреки его опасениям нитка не истлела от времени, оставаясь гибкой и гладкой.

Внезапно до Бориных ушей донесся негромкий гул. Мальчик приложил ладонь к стене, она чуть заметно вибрировала. Значит, надо скорее действовать. Боря никогда в жизни не нанизывал бусин, поэтому получалось у него медленно. А вибрирующий звук нарастал…

Вот, наконец, и все, узел завязан, ожерелье готово. Теперь надеть эту штуку на шею мумии и выбираться отсюда поскорее.

Войдя в темную гробницу, Боря взял в зубы мобильник с включенным фонариком и подошел к мумии, неся ожерелье в вытянутых руках. Мысль о том, что придется приподнять мертвую голову, вызывала тошноту. Прикоснулся, отдернул руку, снова прикоснулся…

Глаза мумии стали открываться. Этого еще не хватало! Боря замер. Может, это просто так бывает с мертвыми? Он где-то слышал…

Глаза открылись, и живой осмысленный взгляд уставился на Борю. Тело пошевелилось и медленно село. Мальчик отступил на шаг и стоял оцепенело, так и держа в руках ожерелье. Мобильник упал на пол.

Из горла мумии вырвался хрип, перешедший в слова:

– Опять ты… По-прежнему мстишь… Ты хоть помнишь еще, за что мстишь?

Ничего такого Боря не помнил, ему и в голову не приходила мысль о мести. О какой мести, за что? Он не ответил ни слова, со страхом глядя в глаза этого страшного существа.

А оживший мертвец продолжал:

– Каждый раз ты становился у меня на пути! Надеешься помешать и теперь? Так тогда ты был сильным воином, а теперь кто? Щенок малолетний, да еще и трусишка! Ну-ка, попробуй сделать то, что собирался…

Но Боря уже не слушал. Гипнотическое оцепенение прошло так же быстро, как и появилось. Злость, столь же древняя, как эта гробница, захлестнула мозг, избавляя его от лишних мыслей. Размахнувшись, мальчик швырнул в лицо мертвеца ожерелье, отчего тот резко смолк и отпрянул, а сам выбежал в освещенный коридор. Погони не было, да оно и понятно, ведь этих светильников никакая нечисть не переносит. Стоп, а что, если…

В памяти всплыла валявшаяся в гробнице ажурная подставка. Наверняка там прежде был светильник, а незваные гости его забрали или уничтожили, что и дало мертвецу выход.

Злость подстегнула Борю к решительным действиям. Он подошел к крайнему светильнику и бережно поднял его за подставку. Веса в нем почти не было, даже подставка оказалась легчайшей. Подняв светильник на уровень лица, мальчик посмотрел сквозь него и зажмурился. Перед глазами предстал веселый летний день из детства, мама… Как же давно он блуждает по этим склепам без солнца, как он по нему соскучился!

Уже ничего не боясь, Боря со светильником в руках вошел в гробницу.

– Ты как меня назвал?! Да, я молод, я жив и здоров, и у меня все впереди. Я радуюсь жизни и гуляю под солнцем. А ты, чего ты добился? Тебе нравится быть говорящей кучей мертвечины, а, Эрнвах? Этого ты добивался своими трудами и кровью других?

Эрнвах вряд ли его слушал. Он выпал из своего каменного гроба и теперь корчился в углу, закрываясь обрывками одежды от, казалось бы, неяркого света. Неяркого, подумал Боря, но по-настоящему солнечного. Лучик солнца, древнего солнца, пойманный тысячелетия назад.