Как только немая пытка закончилась, Вейя, дрожа вся, выдохнула судорожно, опустила чуть голову, веки прикрыв, ресницы так и затрепетали на щеках. Сердце будто отмерло, пустилось в галоп,  даже защемило в рёбрах, как билось быстро, гоняя по телу кровь, а следом замутило от волнения острого.

Глава 79

Вейя уверенна была твёрдо, что торговец разговаривал о них.

— О чём они говорят, знать бы? — спросила тихо Ждана.

— Ясно же о чём, о плате, — скривилась Драгица, морщась брезгливо.

Позади тень нависла: надсмотрщик не позволил дальше разговор вести. Ждать оказалось недолго, уже скоро вернулся хозяин, сказав что-то стражнику, и тот толкнул Ждану к кибитке, вынуждая и остальных поторапливаться. Вейя обернулась, выхватывая взглядом того хазарина, но тот уже направлялся к своему отряду.

— Кажется, нас уже продали, — буркнула Драгица, опускаясь на своё место в углу кибитки под тканым навесом.

— Плохо, если нас разделят, — Избора села рядом с Вейей, тревожно глянув на неё. — Кто этот хазарин?

— Какая уж разница? Нам это не поможет, сделают из нас рабынь… — Драгица запнулась, резко дёрнув подбородком, выказывая свою бессильную злость. — И участь наша уже понятна: щупать нас стану все, кто ни попадя, да попутно брать за каждым углом, пока какая-нибудь из жён не отравит при первом случае.

— И помощи ждать не от кого, — губы Жданы дрогнули, но девушка ещё держалась, хоть была уже на грани срыва.

— Не нагнетай, Драгица, — бросила Избора, посмотрев на полянку хмуро.

И вновь в кибитке разлилась тишина, только поскрипывали колёса, и доносился сквозь щели говор чужой. Каждая в свои мысли погрузилась, что были одна мрачней другой. И Вейя не видела выхода — впервые за долгое время пошатнулась всё внутри, дало трещину — всё зря, выходит, все потуги, надежды, всё пеплом посыпалось, саму себя, выходит, сгубила. Как и вещала Доброрада. Не этого Вейя хотела, да не думала, что так всё обернётся. Ждана всхлипывать тихо начала, хоть уши закрывай, и так гадко было на сердце.

Тряслись в кибитке ещё полдня, девушки сидели тихо, вздрагивая от каждого возгласа громкого, что порой раздавался за стенкой. И когда кибитка остановилась, Ждана втянула голову в плечи, поёжилась Избора рядом. Щёлкнула затворка дверцы, вынуждая девушек подняться и по одной выйти из укрытия. Вейя слезла вслед за Жданой, оглядываясь. Закат давно густел на ровном окоёме, облака, что расползались над головой, сгрудились вдали, почти закрывая слепящее жаром око. Вейя, признать, ожидала увидеть высокие стены городища Хамгай, о котором говорила Избора, но никакого укрепления и на сотни саженей не видно, а попали будто в аил Барайшира: кругом костры, тесно жавшиеся друг к другу гэры, гомон людской. Вейя, недоумевая, оглянулась, поймав такой же растерянный взгляд Изборы, что вышла следом. Куда их привезли, одним богам известно. Но только от того не стало легче — неизвестность спутывала похуже всякой крепкой верёвки. Вейя убедилась в одном — что их всё же продали, не доехав до городища. Воины, что их провожали, спешивались с лошадей, и куда подевался сам торговец со своими людьми, оставалось гадать. Но одно стало ясно — в Хамгай они не попадут.

Девушки жались  друг к другу, оставаясь у всех на виду. Вейя поняла, что это не селение, а лагерь, что разбили воины, которые сновали повсюду, вооружённые и в броне — видимо, тоже только прибыли. Вейя оглядывала их, высматривая того хазарина, который говорил с торговцем, да не находила, зато, как только дым рассеялся, увидела ещё один прибывший обоз, к нему сразу направились несколько дайчан. Вейя насторожилась вся, наблюдая, как из нутра обоза стали выталкивать пленников, на этот раз мужчин. Вейя уже пятерых насчитала, и все разных возрастов, как вдруг по горлу судорога даже прошлась от предчувствия чего-то волнующего, но оказалось, не обманчиво оно было, когда лихорадочно высматривала того, кого последним вытолкнули наружу. Сердце дёрнулось болезненно и остановилось как будто. Вейя сглотнула судорожно, одеревенев разом. Не может быть?! Верно, врут глаза и видят то, что так хотят видеть — отца родного. Живой и невредимый, хоть за бородой, что разрослась по челюстям, не признать воеводу, но Вейя узнала в каждой черте, в каждом движении, во взгляде зорком... Гремислав. Отец её. Сердце, отмерев, пустилось в галоп, да так рьяно, что поплыло всё кругом, что даже чужая земля и чужое племя — всё стало неважным. Живой Гремислав, только окликнуть, чтоб заметил её. Вейя поздно ощутила, как губы дрожат в улыбке, и не в силах даже спрятать её. Избора заметила, что с соратницей неладное творится, посмотрела удивлённо, а потом — додумалась — перевела взгляд туда, куда Вейя сейчас смотрела. И снова на Вейю.

— Знаешь из них кого? — шепнула она тихо.

Вейя кивнула только, а потом губами одними прошептала:

— Отец…

— Глупая, куда ты?! — ударился возглас Изборы рядом, но Вейя и не слышала её, рванулась вперёд, сама не понимая что делает.

Так долго искала. Так долго ждала.

Мимо пронеслись брань мужская, а потом Вейя споткнулась, и на спину обрушилось что-то тяжёлое, полоснуло, впилась в кожу острым лезвием боль, так что крик вырвался из горла, оглушая, и ноги сами подогнулись. Вейя упала, ободрав ладони о землю. Те, кто рядом были, всполошились, ещё не понимая, что произошло. Набежали дайчаны — того и гляди затопчут, посыпалась ругань. Вейя пошевелилась, да по спине что-то горячее проступило, намачивая ткань, жжение потянуло кожу. Но Вейя позабыла обо всём, вспомнив, куда бежала, подняла голову, загребая землю пальцами, жадно выхватывая взглядом среди мужских фигур тех невольников, да разве разглядишь теперь — закрыли. Кто-то подхватил её под локоть, вынуждая на ноги встать. Вейя вяло попыталась вырваться, да тут же столкнулась с взглядом тёмным, в свете заката вовсе жгучим, как крапива. Тот хазарин, что купил полянок, возвышался горой каменной над Вейей. Он повернулся к одному из своих дайчан, что-то сказал на своём, только и слышно, как громыхал как камнями голос. Теперь видела Вейя его лицо полностью открытым. Слабо угадывались в нём черты Тамира, да всё равно проскальзывало что-то, когда вот так хмурил брови и глядел неотрывно, а во взгляде гнев полыхал кострами.

— Куда бросилась бежать? — повернулся к ней, спрашивая не слишком чисто, как у Тамира выходило.

Вейя мотнула головой, не скажет ни за что. Про отца — не скажет.

— Знаешь, кто перед тобой?

Вейя снова головой качнула, а хазарин вдруг за подбородок схватил, сковав твёрдыми пальцами, больно на губу нижнюю надавил, просовывая палец в рот, по зубам мазнув, разжимая их.

— Язык есть, — Вейя дёрнулась, да он её сам выпустил.

— Что тебе, хазарин, нужно от меня?

Тот ухмыльнулся, к щекам жар бросился — что ему нужно, Вейе, конечно, понятно, да только больше от бессилия и злости спросила. Хазарин вдруг резко обхватил под затылок, к себе дёрнул, и хоть Вейя попятилась, а сильная рука не позволила отстраниться.

— Я старший сын Ибайзара Янар. А ты теперь рабыня в моём аиле, я тебя купил, и теперь будешь исполнять то, что прикажу. Если нужно, сапоги мне будешь вылизывать своим языком гладким. — Вейя стиснула зубы, проглатывая ком досады. — Готовься, пока я тебя не позову, — он поднял руку, давая знак своему дайчану, вернув к Вейе острый, как лезвие взгляд.

 Дайчан подступил, обхватил поперёк пояса, едва ли от земли не отрывая, за собой потащил. Вейя вывернуться пыталась, не замечая бьющейся на плече жаром боли, да так и не смогла найти отца — столпилось вокруг много кочевников. Дайчан затащил в какой-то гэр, пропитанный дымом и смолой древесной, бросил небрежно, как вещь какую, на подстилку твёрдую. Вейя слышала, как дайчан вышел, но пошевелиться не могла, лежала ещё так долго, сотрясаясь всем телом — пробрал лютый озноб. Боги, что будет теперь? И отец, не увидел её, да и как, если сразу отгородили. Вейя глотнула туго. Главное, он жив — звенело в голове и где-то в сердце, но вместе с тем ещё больше страх прокрадывался — как теперь выбраться из плена им обоим?