В прихожей зазвонил телефон. «Тебя!» – крикнула жена. Майор нехотя поднялся с дивана и неспешно пошел брать трубку. «Кого еще на ночь глядя распирает… Не сказали?» – спросил он супругу. «Нет» – ответила она и вернулась на кухню. Майор зло крякнул и взял трубку.

– Слушаю…

– Сигнал «Гребень» – услышал он голос сослуживца.

– Да какого… ну уже играли ж в войнушку два месяца назад… Может, ну их нах…

– Ты чего?

– Часы видел? Полдвенадцатого уже… Завтра суббота… У меня ж жена, ребенок…Какого х…

– Все, я тебе передал. И не забудь по цепочке передать…

В трубке раздались короткие гудки.

Сигнал «Гребень» означал необходимость прибыть на службу с «тревожным чемоданчиком» в течение часа.

Майор стал напряженно вспоминать, кому он должен звонить, не вспомнил, плюнул («наверное, начальник их сам обзвонит все равно») и стал одеваться.

– Оль, меня на службу дернули… Вернусь, наверное, завтра вечером…

Вместо чемоданчика он сунул в карман курки купленный накануне у метро детектив (чтоб не скучать), Ольга быстро сделала несколько бутербродов и завернула их в фольгу.

– Денег на обеды возьми, вдруг задержат на пару дней…

Майор порылся в ящике стола, взял стольник, поцеловал жену и дочку и хлопнул дверью.

Тревога не была учебной, но он этого не знал…

Жена и дочка так и не узнали, что за ними должен был бы придти автобус для эвакуации членов семей… который в суматохе никто и не подумал отправить…

Сам майор до службы так и не доехал, и вместо того, чтобы встретить удар в надежном убежище, так и застрял в тоннеле в почти пустом вагоне метро, когда вырубилось напряжение…

Тим собирался в ночной клуб, он ходил с друзьями туда почти каждый вечер. Надел чистую, пахнущую свежестью рубаху, пригладил волосы…

– Мам, ты меня сегодня не жди, ага? – крикнул он

– Тимонь, ну ты поосторожней… там же… – привычно откликнулась мать.

Отца у Тима не было, то есть, он был, конечно, но где-то, приходил к ним только на Тимов день рождения и на Новый год. Мать, сколько Тим себя помнил, растила его сначала вместе с бабушкой, потом одна.

– Ладно, ма… Ну я ж там всегда, ребята наши со мной – ответил Тим.

– Ребята, ребята… они ж…

– Мам, ну не начинай…

Это был их обычный диалог, мать так и не могла понять своего сына-студента. По ее жизненным понятиям, ему было надо учиться, искать хорошую работу, а он… непонятно на какие деньги таскался в клуб. Поначалу она ругалась, пыталась выяснять отношения, шарила в Тимовых карманах – но все без толку, так и не поняла сына и не то, чтоб смирилась, но привыкла.

– Ладно, мам, пока!

Мать заперла за Тимом дверь, включила на кухне телевизор и стала готовить борщ на завтра.

Маша засиделась допоздна на работе в офисе турфирмы, работы в последнее время было много и оттого она решила задержаться, чтобы подбить итоги и поработать с каталогами. Маша была старшим менеджером по продажам и очень серьезно относилась к своим обязанностям.

Прикинув, сколько времени еще потребуется на работу с бумагами, она набрала номер своего друга Жени, чтобы попросить его заехать за ней в офис минут через сорок. У Жени был «Фольксваген-Пассат», на нем от квартиры, которую они снимали, до офиса было по позднему вечернему времени минут пятнадцать езды.

«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети» – ответил девичий голос.

Маша удивилась, поставила свой сотовый на автодозвон и вернулась к работе.

Закончив с бумагами, она глянула на мобильник – дозвониться так и не удалось. Набрала еще раз – без результата.

В груди шевельнулись беспокойство и отчасти ревность.

– Что ж, придется на метро… – сказала она вслух, заглянула в зеркало, поправила прическу и макияж, заперла дверь офиса, сдала ключ охраннику бизнес-центра и зацокала каблучками в сторону метро.

Марина Анатольевна возвращалась в метро от внука. Дочь с зятем жили на другом конце Москвы, и Марина Анатольевна нечасто выбиралась к ним. Отношения с зятем были ровные, но прохладные, дочь тоже редко выбиралась к матери.

– Все работают, деньги заколачивают… а куда их девать-то, лучше б с Федькой больше занимались… – думала она о своем, вполглаза читая книжку, за ненадобностью отданную ей дочерью – какой-то одноразовый любовный роман.

Семеныч вошел в первый вагон и огляделся. Свободных мест было в достатке – собственно, в вагоне, кроме него было еще четверо – и все сидели на разных лавках. Мужик в уголке сидел, откинув голову и прикрыв глаза, на коленях – целлофановый пакет. Стройная коротко стриженная деваха метнула быстрый настороженный взгляд на Семеныча, поджала губы и принялась демонстративно рассматривать схему линий напротив себя. Прилизанный пацан лет семнадцати, модно одетый, с глянцевым журналом в руках…

– Пидор – коротко охарактеризовал его Семеныч про себя.

Последней была немолодая толстая тетка с хозяйственной сумкой и маленькой книжкой.

– Осторожно, двери закрываются, следующая станция – «Серпуховская»

Семеныч положил свои мешки около пустой лавки, сел, а потом улегся, с наслаждением вытянув ноги и закрыл глаза.

Когда-то его звали Василий Семенович, он был учителем в Куровском под Москвой, преподавал историю и обществоведение, а по совместительству – еще и труд.

Но общество вдруг изменило свое устройство, и Семенычу не нашлось в нем приличного места. Он поехал в Москву на заработки. Теперь его заработком была сдача бутылок и жестяных банок…

Неожиданно в вагоне погас свет, а поезд, проехав еще немного по инерции, остановился.

Минут через пять темноты раздался срывающийся визгливый женский голос:

– Да что ж… это… делается…

Потом неуверенные шаги, мягкий стук падающего грузного тела -

– Ой! Ох, да как же…

Опять шаги, стук в перегородку кабины машиниста и все тот же визгливый голос:

– Чего творится-то? эй!

Лязгнул замок, скрипнула дверь:

– Блин, ну чо ломишься-то, я…, что ли? Напряжение пропало.

– А что это вы со мной так разговариваете?

– Не нравится – иди нах…

Дверь захлопнулась.

– Не, ну вы видали? – заохала Марина Анатольевна. – Хамло! Я жаловаться буду! Я милицию вызову! Я…

Она не успела договорить, как пол ушел у нее из под ног и, больно стукнувшись о поручень сиденья, Марина Анатольевна отлетела к двери.

Раздался жуткий грохот и скрежет, вагон еще раз мотнуло, потом все затихло. Дверь кабины машиниста опять открылась, ударил луч фонаря, запрыгал, уперся в дальний конец вагона. Конца вагона не было, вместо него была смесь металла, бетона и земли, по которой сочились тонкие струйки воды. Мужик, сидевший в конце вагона, как ни странно, был жив – когда вагон качнуло, он инстинктивно бросился на пол и откатился вперед. Кусок тюбинга теперь торчал сантиметрах в десяти от его ног. Он сел, матюгнулся, взглянул на то, сталось с местом, где он сидел и его лицо расплылось в глупой улыбке.

Потом улыбка сползла с его лица, и он рывком вскочил на ноги.

Остальные четверо медленно пассажиров поднимались с пола, бомж помог молоденькой девушке, несмотря на ее брезгливую гримаску – она ушиблась при падении, и встать ей было трудновато.