— Взгляните на дату, Георгий Яковлевич, — попросил Славин. — Только на дату…

— Ну и что? — Иванов надел очки, поглядел число, месяц и год. — Ну и что? Посмотрел. В этот день новый Эйнштейн родился? Или Чайковский?

— Нет. На следующий день вас убрали от академика Крыловского, вот что тогда случилось. Академика — через месяц после этого — сделали консультантом правительства по ракетной технике… И работать с ним начал Кульков…

Иванов снова подвинул себе мороженое, взял своими толстыми пальцами сухой ломтик торта, обмакнул его в растаявшие сливки, облизал, словно кот, и заметил:

— Сейчас вы говорили, как расчетчик… У вас ум математика… Но вы не математик… И не журналист… Видимо, вы из КГБ. Если не можете ответить правду, промолчите, я довольно остро чувствую ложь…

— Вы правы, я действительно из ЧК.

— Почему сразу не представились? Игры играете?

— Играл, — поправил его Славин. — Сейчас перестал… Вам придется уехать из города, Георгий Яковлевич…

— Не могу. У меня завтра защищается аспирант, сильный парень, поэтому много врагов, надо прикрыть…

— Защиту придется перенести.

— Что значит перенести?! Вы подумали, каково будет парню?! Да и потом, почему я должен уезжать?

— Должны.

— Арестовываете, что ли?

— Я забронировал вам номер в отеле «Ялта», и это было очень не просто сделать. — Славин усмехнулся чему-то. — Туда сейчас буржуй повадился, все места распроданы за месяц вперед… Покатаетесь на водных лыжах…

— Это несерьезно…

— Это серьезно, — ответил Славин. — Вы даже не представляете себе, как это серьезно.

— С чгм связано? — Иванов снова отодвинул мороженое.

— Я пока не могу вам ответить… Я не стал оформлять мою просьбу о вашем отъезде официально: пришлось бы приглашать вас к нам, звонить в спецчасть вашего центра… Я решил обратиться к вам лично.

— Погодите-ка… Вы начали с Кулькова… Потом показали мне анонимку, напечатанную на моей же пишущей машинке… После этого провели прямую между датой ее составления и временем моего отвода от Крыловского. А отсюда подбросили идею о выдвижении академика на ключевой пост в ракетной технике… Если вы посмеете после этого сказать, что Крыловский имеет отношение к шпионажу, я вам здесь же, не сходя с места, надаю пощечин.

— В милицию заберут, — ответил Славин. — Протоколами замучают… Не бейте… Тем более что я полон ришпекту к академику Крыловскому.

— Слава богу. Но тогда остается только один вывод — особенно в связи с тем, что вы поинтересовались, не давал ли я ключ Гене от моей квартиры, — и вывод этот однозначен: вы подозреваете Кулькова?

Славин долго молчал, а потом, проклиная себя за характер, ответил:

— Мы арестовали Кулькова.

— Да я ж сегодня к нему звонил, мне сказали, что он в Берлин вылетел…

— А вы хотели, чтоб вам ответили, мол, сидит Кульков? Ему ведь не только вы звоните… Скажите, часто бывало, что в пятницу, когда вы садились за пульку, кто-то несколько раз подряд звонил по телефону и не отвечал?

Иванов нахмурился, видимо отчего-то заинтересовавшись вопросом. Ну и лбище! Славин вспомнил, как однажды Степанов похвастался: «Ко мне в Крыму как-то подошла парочка, протянули открытку, а на открытке стихи собственного сочинения: „Плечи • богатырские, голова Сократа, напиши автограф для нашего брата“. А у Мити голова махонькая в сравнении с ивановской, вот уж действительно Сократ…

— Бывало, — ответил Иванов после долгой паузы. — Но вы же знаете наши телефоны…

— Знаю. Но если вы постараетесь вспомнить, то, думаю, убедитесь, что такого рода звонки раздавались именно в те пятницы, когда у вас был Кульков, и к телефону подходил он, произнося обычное в таких случаях «алло».

Иванов долго молчал, а потом хлопнул своей толстой ладонью по мраморному столику так, что подпрыгнули бокалы с мороженым:

— Но ведь если он написал анонимку, то сделал это, именно когда я закончил ему диссертацию! Зачем?! Объясните мне, зачем?!

— Не объясню. Не знаю. Предположить могу: ему надо было занять ваше место… Подле Крыловского…

— Но это же бесчестно, — как-то жалобно сказал Иванов. — Это по-скорпионьи…

— Ничего подобного, — возразил Славин. — Скорпион жалит того, кто его везет через реку, и тонет вместе с ним… Кульков же хотел, чтобы вы утонули в одиночестве… Георгий Яковлевич, я должен вас предупредить о том, что про арест Кулькова знаете только вы?

— А генерал с артистом?

— Генерал знает, артист нет. Повторяю: предупреждать не надо?

— Не надо.

— Вы ни с кем не поделитесь этой новостью? Если вы сделаете это, стране может быть нанесен непоправимый урон…

— Повторяю, я никому ничего… — Иванов вдруг набычился, прервав себя, замер, лоб навис над столом, а потом рывком поднялся: — Едем ко мне! Быстро!

В однокомнатной квартире, которую он снимал, царил артистический беспорядок, который, однако, таил в себе некую аскетическую организованность: письменный стол, составленный буквой «г» из двух обычных, раздвижных столов, был ареной работы; в горе книг явственно угадывалась система; стопка исписанной бумаги была заложена разноцветными листочками; все, что не относилось к столу, словно бы не интересовало хозяина.

— Сейчас, погодите-ка, где же это?! — Иванов остановился посреди комнаты. — Кажется, в чулане, ну-ка, помогите…

Он распахнул в прихожей дверь чулана, задекорированную обоями под кирпичную кладку, и начал выбрасывать оттуда дорогие горнолыжные ботинки, спортивную одежду, вытащил водные лыжи «росиньоль», потом достал два тяжелых ящика — книги, которые не умещались на полках, — а уже после этого три чемодана; самый последний, плоский, под крокодилову кожу, принес в комнату, вывалил из него на пол конспекты, книги, несколько рубашек, дырявые носки, вытертую меховую шапку и две пары рукавиц.

— Так вот, — словно бы сопротивляясь самому себе, скрипуче сказал Иванов, — этот чемодан мне подарил Гена. Накануне одной из моих поездок на Запад. «Не с фанерным же тебе ехать, стыд, думай о престиже». В поездки меня собирал он, я этого не умею; ключ от квартиры был у него постоянно; поглядите чемодан. Как правило, встретив меня в аэропорту, он грузил его в свою машину и никогда, понимаете, ни-ког-да, сразу не приезжал ко мне, обязательно заезжал куда-то по дороге: то домой, то на работу, то к другу… А что, если он переправлял в этом чемодане информацию?! В любом отеле ничего не стоит войти в номер, мы же останавливаемся в тех, что подешевле.

Тайник в чемодане нашли сразу же; анализ подтвердил, что в тайнике перевозились фотопленки; там же без особого труда обнаружили отпечатки пальцев, которые, как вскоре было установлено, оставил Кульков.

Через десять минут после того, как Славин поднялся к себе, его пригласил генерал:

— Я попросил специалистов внимательно поглядеть текст донесения, которое Кульков предложил нам отправить в Лэнгли. Посмотрели. И вычислили слово «либерти»… Там, конечно, получились тысячи вариантов слов, как понимаете, но меня заинтересовало именно «либерти»… Помните, в одной из радиограмм ЦРУ инструктировало Кулькова: «В крайней ситуации в действие вступит план „Либерти“. При этом, однако, мы должны не только получить возможность увидеть вас, но и убедиться, что это действительно вы, а не двойник…» Ай да Кульков! Ай да желание «искупить вину»!… Что вы на это скажете?