– Я имела в виду, что обычно мирэль любят вести всякие записи, дневники. Возможно, он был и у Жизель. Но раз вы не обнаружили ничего такого в начале расследования, значит, ничего такого она и не вела.

– И вы не видели в доме Демаре никакого дневника? – раздосадовано крякнул полиссар.

Секунда, другая – дверь распахнулась в тот момент, когда я уверенно сказала:

– Не видела.

– Гроссо, что все это значит? – хмурый взгляд Алмазного короля обрушился на служителя закона всей своей тяжестью.

Гроссо хотел было подняться, но упавший на него груз в несколько тонн алмазного внимания не позволил ему этого сделать.

Детектив опустился обратно в кресло, едва не уронив на пол сигарету.

– Мы просто беседуем, мируар Демаре, – проговорил так, как если бы каялся в самых страшных грехах.

Его величество сощурил глаза:

– Просто беседовать с мирэль Тонэ вы будете в присутствии моего адвоката. А сейчас вам пора прощаться. – В несколько шагов преодолев разделявшее нас расстояние, Алмазный король подхватил с пола бумажный пакет с моим немногочисленным скарбом и ничего не выражающим голосом проговорил: – Прошу, мирэль Тонэ.

Просил он как приказывал, но я не стала зацикливаться на вредной привычке Демаре повелевать всем и каждым. По крайней мере, не сейчас. Потому что если выбирать между обществом Гроссо и обществом бриллиантового магната, второе было предпочтительнее и желаннее. Хотя бы потому, что оказавшись за стенами полиссарского участка, мы с его величеством сразу распрощаемся. Детектив же, судя по тому, что впился в меня пираньей, пока не сожрет, не отстанет.

– Как вы узнали, где я? – спросила, когда за нами закрылась дверь полиссарского кабинета.

– У меня есть связи в участке.

Ну точно гангстер.

Мысль о дневнике Жизель, которым Демаре не стал делиться с полицией, занозой засела в голове. Я бы и рада была от нее отмахнуться, ведь по большому счету это вообще не мое дело, но вот что-то не отмахивалось, я продолжала думать о своей находке и задавалась вопросом, а правильно ли поступила, солгав представителю власти.

– У вас же в разгаре кастинг, – попыталась направить свои мысли в другое русло.

– У меня в разгаре одна синеглазая проблема.

– Меня бы здесь не съели.

– Но могли продержать до самого вечера, если не больше. Да и здешние детективы не отличаются особой тактичностью.

Я даже запнулась от такого заявления.

– Значит, обо мне беспокоились?

А не за то, что расскажу о кое-чьих записях.

Фернан распахнул передо мной двери участка и сказал, пропуская:

– Я не позволю, чтобы история Жизель затронула еще и вас, мирэль Тонэ. Вы не имеете никакого отношения к ее исчезновению, и если Гроссо или какой другой полиссар будет вас донимать, свяжитесь со мной, я все улажу. – Взгляд Демаре скользнул по моему лицу, задержавшись на губах, которые тут же нестерпимо захотелось облизать. – А сейчас мне и правда пора. Нужно представить дочерей второй няне.

– А что стало с первой?

На лице Алмазного короля промелькнула усталая улыбка.

– Продержалась полчаса. Надеюсь, вторая выстоит хотя бы до вечера. У меня сегодня важная встреча и…

– Я не сказала им о дневнике, – выпалила и замолчала, вглядываясь в лицо Фернана, следя за его реакцией.

Вот только никакой реакции не последовало, лицо оставалось бесстрастным.

– Я слышал, – кивнул Демаре. – И благодарен вам за это. Но если это будет вас мучить, можете вернуться и рассказать о дневнике Гроссо.

– Почему вы сами ему о нем не рассказали? – спросила тихо.

Демаре покачал головой:

– Потому что там нет ни слова правды, а то, что написано, может меня скомпрометировать.

– Хотите сказать… Жизель пыталась вас подставить? Но для чего ей это?

– Хочу сказать, что буду разбираться и выяснять, зачем моей жене понадобилось писать всю эту ересь. Теперь мне еще больше хочется найти Жизель. – Он кивнул мне на прощание и проговорил: – Всего доброго, мирэль Тонэ.

Протянул пакет, о котором я успела забыть, и в тот самый момент перстень на пальце Демаре вспыхнул. Я чуть не отпрыгнула назад с криком, когда над украшением показалась полупрозрачная голова Жужжена. Магическая голограмма подрагивала, то становясь четче, то расплываясь. Звуковая трансляция тоже оставляла желать лучшего – в голосе дворецкого слышалось какое-то потрескивание, съедавшее половину звуков.

Но самое главное мы услышали:

– Мируар Демаре! У мирэль Кристин… трр… трр… снова приступ! Ее повезли в больницу!

Лицо Алмазного короля словно окаменело. Он сдавил украшение, и голограмма втянулась в перстень, а мы бросились к машине.

Селани Тонэ

– Ирочка, ну улыбнись нам. Мы так соскучились по твоим улыбкам. Игорь Семенович говорит, что силы к тебе возвращаются очень быстро и что уже завтра-послезавтра мы сможем забрать тебя домой. Теперь все будет замечательно, солнышко ты наше! Ты даже представить себе не можешь, как мы счастливы!

Последние несколько минут Селани боролась с желанием швырнуть в эту вымогательницу улыбок подушкой, стукнуть ее журналом или (что было бы еще более приятно) сунуть ей в рот горький оранжевый фрукт: не то апельсон, не то аросин. Чтобы наконец заткнулась и перестала вытрясать из нее всю душу своей болтовней.

– Мам, а принеси мне чего-нибудь попить, – честно пытаясь растянуть губы в улыбке, а заодно стереть из мыслей заманчивую картину «Ирина мама с аросином», попросила Селани.

– Да, конечно, родная. – В очередной раз сжав руку «дочери», Ольга Семеновна поднялась. – Хочешь чаю или, может, сока?

– Второе, – неуверенно отозвалась мирэль Тонэ.

Проводила женщину хмурым взглядом и переключилась на невысокого лысеющего мужчину в клетчатом пиджаке.

«А папашка остался», – досадливо поморщилась Селани, вслух проговорив:

– Вам не обязательно все время находиться здесь.

– Ну как же мы тебя оставим, Ирочка, – занимая освободившееся место на больничной кровати, сказал Ирин отец.

Той самой Иры, с которой Селани теперь имела несчастье познакомиться еще ближе. Мало того что перенеслась хмарь знает куда, так еще и оказалась в теле этой пероножки!

Селани чуть удар не хватил, когда вместо любимого отражения или на крайний случай сносной физиономии Десмонда в зеркале больничного туалета она увидела совершенно незнакомую девушку. Невысокую, тощую, какую-то изможденную. Под глазами круги, вся бледная, в области груди ни намека на грудь, щеки впалые, а волосы тусклые.

В общем, жуть жуткая.

Такую проще прибить, чем попытаться придать ей приличный вид.

И угораздило же так вляпаться… И как будет выбираться из всего этого… дурно пахнущего Селани не представляла.

– Совсем ничего не помнишь? Что тогда случилось? Говорят, к тебе приезжала Лиля, – снова хмурился заботливый родитель.

Селани понятия не имела, кто такая эта Лиля и что и когда могло случиться. Да это ее и не интересовало. Куда больше мирэль Тонэ беспокоила перспектива оказаться в одном доме с мамашей-наседкой и папашей-следопытом. За минувшие несколько часов он так ее достал своими вопросами, что она уже всерьез подумывала о том, чтобы ночью сбежать из этого дурдома.

Куда угодно.

– Не помню, не знаю, не представляю, – раздраженно отозвалась Селани.

Мужчина разочарованно вздохнул:

– Ничего, врач говорит, это нормально. Частичная потеря памяти, к сожалению, возможна в твоей ситуации, но со временем все восстановится и станет как раньше.

Селани вздрогнула, когда дверь в палату распахнулась. Она уже приготовилась к очередной порции словесного недержания и излияния материнской любви, но вместо Ольги Какой-то-там в палату вошел высокий светловолосый мужчина с огромным букетом цветов.

«Ничего себе отхватила!» – бывшая актриса мысленно присвистнула.

Она помнила, как Ира говорила, что в родном мире у нее остался жених, но Селани и подумать не могла, что это будет ТАКОЙ жених. У нее сердце из груди едва не выпрыгнуло, когда Михаил склонился к ней и прижался губами к ее руке.