Итак, у финикийцев, сирийцев, египтян и набатеев – всех семитских народов – существуют своеобразные мифы, а также символические обряды, обладающие столь заметным сходством, что мы не можем не прийти к выводу, что это незначительно отличающиеся формы одного и того же первобытного мифа.

У арабов (еще одна семитская народность) есть миф, повторяющий вавилонский миф о Таммузе, который распространился вскоре после принятия ислама. Чем это объясняется? Полагаю, ответ следующий: у арабов до пророка Мухаммеда имелся некий культ, подобный культу Таммуза, Баала, Адониса или Осириса. Обратившись вслед за пророком в истинную веру, они сохранили старую легенду, связав ее с Эль-Худером, которого они отождествляли со святым Георгием. Мусульмане последовали примеру христиан, закрепивших древнее предание за мучеником из Никомедии. В Вавилоне оно перешло к Янбушадху, а затем и к Гиргису, подобно тому как греческий миф об Аполлоне и Пифоне развился в легенду о Персее и морском чудовище и, как мы увидим далее, нашел свое отражение в христианской мифологии и место в данном исследовании. Этому процессу в немалой степени способствовал тот факт, что одним из имен этого солнечного божества было Гигграс, как бы повторявшее названия труб, использовавшихся во время ритуала оплакивания.

Вот как обстоятельства смерти Таммуза меняются у различных семитских племен. Позвольте мне расположить их в следующем порядке.

Набатейский миф. Таммуз.

Великий герой и пророк. Несколько раз подвергается жестоким казням, после каждой из которых возвращается к жизни. Его смерть оплакивают.

Финикийский миф. Адон или Баал.

Прекрасное божество, убитое разъяренным вепрем. Его оживляют и отправляют на небеса. Часть времени проводит на небе, другую часть – в преисподней. Его оплакивают, ищут, находят.

Сирийский миф. Баал.

Повторяет финикийский миф.

Египетсий миф. Осирис.

Великий светлый бог и герой, убитый злым богом. Половину времени проводит на небе, половину – в потустороннем мире. Его оплакивают, ищут, находят.

Арабский миф. Эль-Худер, изначально Та-Уз.

Пророк, которого нечестивый царь казнит несколько раз. Каждый раз воскресает.

Восточнохристианский миф. Святой Георгий.

Воин, казненный нечестивым царем. Претерпевает ряд пыток, после каждой возвращается к жизни. В земной жизни проживает с вдовой. В мир иной с ним отправляется царица. Ритуалы поисков и оплакивания отпадают, остается лишь празднество.

Будучи изложенными в подобном виде и порядке, эти легенды представляют собой весьма наглядное доказательство того, что святой Георгий как мифический персонаж представляет собой семитское божество, перешедшее в христианство. В процессе адаптации в историю пришлось внести некоторые изменения, чтобы очистить ее от всего лишнего и лишить эротического оттенка. Необходимо было каким-то образом убрать Афродиту, или Астарту. Ее место заняла набожная вдова, в доме которой проживал святой юноша.

Затем пришла очередь Персефоны, царицы Аида. Она превратилась в мученицу Александру. Так же как и Персефона, являвшаяся женой безжалостного повелителя подземного царства, Александра была супругой Диоклетиана, или Дациана, и сопровождала Георгия в иной мир. Соответственно, в царстве света Георгий живет с вдовой, а в царстве печали с Александрой, подобно Осирису, делившему свое время между Исидой и Нефтидой, или Адонису, пребывавшему то с Афродитой, то с Персефоной. Согласно христианскому преданию, тело Георгия было перевезено из места его смерти в его родной город. Это напоминает странствие тела Осириса вниз по Нилу до Библа, где его и отыскала Исида.

Влияние персидской мифологии также заметно. Эль-Недим рассказывает, что кости Таммуза размололи в мельнице – эта деталь заимствована из иранской традиции приготовления ритуального жертвенного напитка Хаомы, в индийском варианте Сомы, который выступает здесь в антропоморфном виде, а способ его приготовления трансформируется в легенду о нашем герое. Хаому толкли в ступке, а сок лили на жертвенный костер и таким образом возносили на небеса. В легенде Хаома предстает в виде мученика, жестоко убитого и перемолотого в мельнице, воскресшего и вознесшегося на небеса. В истории Георгия можно обнаружить и другие следы иностранных мифов. Так, Георгий оживил павшего вола крестьянина Гликерия; то же самое рассказывают об аббате Уильяме из Вийе, святом Жермене и святом Мочуа. Бог Тор тоже оживил убитых и съеденных козлов. Вот отрывок из Ригведы о Рибху: «О сыновья Судханвана, из шкуры вы воскресили корову; песнями превратили старика в юношу и из одной лошади сотворили другую».

Числа в легенде, так или иначе, связаны с солнцем. Мучения святого Георгия продолжаются семь лет, или, согласно греческим записям, семь дней; тиран является правителем четырех сторон света и семи царей; в набатейской легенде Таммуз призывает поклониться семи планетам и двенадцати знакам зодиака. Семь дней ищут Осириса. Семь зимних месяцев упоминаются во всех мифологиях.

То, что святой Георгий несколько раз умирает от разных пыток, символизирует ежедневное «умирание» солнца. Греки, подобно большинству других народов, рассматривали заход солнца как смерть этого божества и в своих мифах объясняли, почему это происходит. В греческой мифологии существует множество богов, представляющих солнце, и у каждого есть своя легенда, рассказывающая о его гибели. В семитской мифологии картина другая, солнечный бог там один, и, соответственно, он один (или, если он воплощается в человеке, то его воплощение) умирает разными смертями.

Бог солнца Фаэтон падает в западные моря. Геракл тоже представляет солнце, он погибает, объятый пламенем, срывая с себя отравленное одеяние, подаренное ему Деянирой. Смерть Фаэтона символизирует быстрый заход солнца на западе; смерть Геракла – заходящее пламенеющее солнце, как бы разрывающее «горящие» облака, обволакивающие его. Огненное зарево, сопровождающее заход солнца, означает также и погребальный костер Мемнона, а облака, тонущие в нем или гонимые ветром, – это птицы, вырывающиеся из погребального костра. Уязвимым местом Ахилла, очеловеченного бога солнца, была пятка. Тевтонского Зигфрида можно было поразить только в спину: это символ солнца, которое спускается с небес, повернувшись спиной, и которое сражает темнота. Так Арес, ослепленный бог, своими клыками пронзил Адониса, или слепой бог Хёд прутом омелы сразил Бальдра.

В легенде о святом Георгии мученика сжигают, как Мемнона или Геракла, и пронзают, как Ахилла и Аякса; подвешивают над огнем в медном быке, то есть над огненным заревом на западе в дождевой туче; он катится с горы, как Фаэтон; раскаленный металл, в который его окунают, символизирует все то же пылающее зарево на западе.

Поскольку мы убедились, что святой Георгий, или Таммуз, олицетворяет солнце, мы без труда сделаем вывод, что Афродита или Исида – это видимая сторона луны, а Персефона или Нефтида – та ее часть, которую не видно. Фактически Персефона – это Афродита подземного царства, обреченная, по велению Зевса, полгода проводить там с Аидом, а другие полгода – на небе.

А теперь давайте обратимся к западной легенде о битве святого Георгия со змеем (драконом). Священные предания древности, адаптированные к христианству, нашли свое место и здесь.

История о святом Георгии и змее впервые появляется в «Золотой легенде» Якова Ворагинского. Не задавая себе вопросов о ее истинности или происхождении, средневековые церковнослужители и миряне просто приняли ее, и она даже нашла свое отражение в текстах церковных служб. Так было до реформы, проведенной папой Климентом VII. Тогда та часть молитв, где упоминалась битва с драконом, была удалена из требников и прочих церковных книг, и Георгий стал просто святым мучеником, находящимся у небесного престола вместе с Христом.

Вот как рассказывает эту легенду Яков Ворагинский.

Георгий, трибун, родился в Каппадокии. Он приехал в город Силену в Ливии. Неподалеку от города было озеро, где обитало страшное чудовище. Жители города, вооружившись, не раз пытались убить его, но оно всегда одерживало над ними верх и отгоняло их от озера. Монстр даже добирался до городских стен и своим ядовитым дыханием отравлял всех в округе. Чтобы задобрить его, жители вынуждены были каждый день отдавать ему двух овец; если же они не делали этого, то чудовище приходило к городу и отравляло воздух своим дыханием. Тогда погибало много людей. Так продолжалось до тех пор, пока овец в городе не осталось и нечего было дать чудовищу. Тогда жители собрали совет и решили ежедневно жертвовать монстру одного человека и одно животное. Люди отдавали чудовищу своих сыновей и дочерей, жребий не щадил никого. Однажды он пал на царскую дочь. Объятый ужасом отец предложил все свое золото и серебро и половину царства в обмен на ее жизнь, но возмущенные люди потребовали принести девушку в жертву. Все, чего смог добиться убитый горем царь, была отсрочка на восемь дней, чтобы он простился с дочерью и оплакал ее несчастную судьбу. Когда срок истек, люди явились во дворец и спросили: «Почему ты жертвуешь подданными, чтобы спасти свою дочь? Каждый день чудовище убивает нас своим ядовитым дыханием!» Царь понял, что должен послать свое дитя на смерть. Деву облачили в царские одежды, отец обнял ее и произнес: «Увы, дочь моя! Я думал, что продолжу жить в твоих детях, мечтал о твоей свадьбе, надеялся украсить тебя пышным нарядом и представлял, какая веселая музыка будет играть в этот день – и флейты, и тамбурины, и все инструменты, какие только есть на свете. Но тебя пожрет ужасное чудище! Зачем я не умер раньше тебя!»