Вот что показывает вам интуитивное озарение. Эта мысль, та мысль, рябь на поверхности вашего разума — бывает ли хотя бы слабый проблеск чего-то, трансцендирующего все, что вы можете помыслить о себе самом? Это и есть место силы. И тогда переход героя через порог — это просто путь туда, где не существует бинарности, где вы оказываетесь по другую сторону добра и зла. В этом, несомненно, заключен смысл образа смыкающихся скал.

Этот мотив давно известен как образ волшебной двери. Он возникает в историях американских индейцев, в греческих историях, в эскимосских историях, в историях со всего света, — архетипический образ, означающий движение к отказу судить что бы то ни было.

Другим испытанием на границе двух миров может стать встреча с темной противоположностью, с тенью, где сияющий герой встречает тьму. Она может принять образ дракона или злокозненного врага. В любом случае герой должен убить того и другого и войти в иной мир живым.

Еще один образ перехода на ту сторону — расчленение героя на куски. В этом случае он попадает в царство приключений мертвым. Вам знакома египетская легенда о боге Осирисе: его убивают, разрубают на части, а потом собирают вновь. Это типичный мотив; вспомните отца невесты бизона из мифа черноногих индейцев, того самого, которого затоптали в клочья, а затем воскресили.

После того как жестокое испытание окончено, вы воскресаете из мертвых. Можно очень по-разному представлять этот путь и очень по-разному испытывать его. Иногда это описание персонифицировано — как противостояние демонам или богам в Тибетской Книге мертвых. Во многих мифах и сновидениях оно представляется путешествием через темный океан или горный путь.

В любом случае неважно, что с вами случилось, разрубили вас на части, распяли вас на кресте или вас проглотил кит, — вы входите в царство смерти. Христос на Кресте совершил такой переход: Крест — это порог, за которым он чудесно воссоединится с Богом Отцом.

Как только вы шагнули за порог, вас ждет приключение. Если этот путь соответствует вашей глубокой психологической потребности или готовности, на этом пути появятся помощники, чтобы поддержать вас с помощью волшебства. Это могут быть маленький лесной эльф, или мудрец, или фея-крестная, или животное, которое появляется перед вами как спутник или советчик, рассказывая об опасностях, которые подстерегают вас на пути, и советуя, как их преодолеть. Вам дарят талисманы, которые будут защищать вас, образы, с помощью которых вы можете медитировать, показывают мудры (жесты или положения руки) и мантры (слова для заклинаний и размышлений), которые направят вас и позволят не сбиться с пути. Путь этот узок, это меч, переброшенный через пропасть вместо моста; шагнув в сторону, вы останетесь без всякой помощи и без всякого представления о том, что делать дальше.

После того как вы получили волшебную помощь, вам предстоит пройти целый ряд все более страшных проверок и испытаний. Чем дальше вы на этом опасном пути, тем яростнее вам сопротивляются. Вы попадаете в те области бессознательного, которые подавляли: тень, анима/анимус и вся остальная часть не интегрированного собственного я; вам нужно пройти именно сквозь систему его подавления. Безусловно, именно здесь больше всего нужна волшебная помощь.

И тогда эти испытания символизируют самореализацию, процесс посвящения в тайны жизни. Существует четыре вида препятствий на этом тернистом пути, которые, я думаю, представляют всю полноту возможностей.

Первое из них — эротическая встреча с идеальной возлюбленной: я называю эту встречу встречей с богиней. Это испытание должно служить интеграции анимы/анимуса. В мифологическом словаре алхимиков это называется священным браком (hieros gamos). Юнг много пишет о символизме такого союза⁶⁰. В мифах о приключениях священный брак — союз с богиней мира или с каким-то менее значительным воплощением ее власти. Это история о принце, который находит Спящую Красавицу, о женитьбе Рамы на Сите в «Рамаяне»[40].

Но если вы не готовы к этой встрече, богиня может предстать перед вами в менее привлекательном виде. Актеон, потерявший связь со своей анимой, случайно видит обнаженную Артемиду в купальне, и эта встреча оказывается для него роковой. Она превращает его в оленя и до смерти затравливает своими охотничьими псами. Богиня может предстать и в образе искусительницы, как суккуб[41], который хочет сбить вас с истинного пути.

Что касается женщин, то этот божественный союз часто представлен как зачатие от бога. В «Метаморфозах» Овидия многие боги преследуют нимф; бог появляется в образе быка или золотого дождя — и вот уже вы носите под сердцем драгоценную ношу. Потом этот ребенок становится символом союза противоположностей, мужского и женского. Безусловно, в этом и заключено подлинное значение Непорочного Зачатия: женщина входит в новую жизнь после того, как ее посетил Бог.

В подобных мифах следующий этап приключения — это, конечно, рождение ребенка и затем передача его приемным родителям, подобно тому, как Иоахевед[42] воспитала Моисея. Но помните, что это дитя — не обычный ребенок в физиологическом смысле этого слова; он является воплощением духовной жизни.

Итак, первый этап на этом пути — это священный брак. Волшебная сказка всегда так и заканчивается: влюбленные обмениваются поцелуем, а затем живут вместе долго и счастливо. Что же, поверьте человеку, который более полувека счастливо прожил в браке: я моту с уверенностью заявить, что «с тех пор долго и счастливо» — это только начало. Как и сама жизнь, многие мифы с этого момента только начинаются.

Второе испытание на этом трудном пути — то, что называется воссоединением с отцом, и это испытание, безусловно, является мужским обрядом инициации. Сын рос отдельно от отца; он жил не в соответствии со своим уделом. Возможно, он жил как девочка, подобно Ахиллесу, или как крестьянский мальчик в истории про Парсифаля[43]. Возможно, его усыновили как принца, но совсем не те люди, которым следовало, что и произошло с Моисеем. И когда он отважно отправляется на поиски, то находит отца, пребывающего в мире хаоса за пределами материнского мира, — можно сказать, он минует мир матери, чтобы обрести отца.

В историях о примирении с отцом женщина или указывает дорогу, или является в образе соблазнительницы, преграждающей путь. У индейцев майя — это женское начало, которое воплощает зримую Вселенную, и открывая истину, и скрывая ее. Ее темная сторона — ведьма, а светлая — указательница пути, окутанная сиянием Леди Озера.

В символике христианства центральным образом является воссоединение с отцом; Христос отправляется к Отцу после Распятия. Часто на изображениях Распятия вы видите Марию, стоящую у основания Креста. Во многих культурах крест — это одновременно и символ земли, и символ женского начала. Мария — это крест; она была теми воротами, через которые Христос вошел из вечности в пространство времени, а теперь она воплощает путь назад. Рождение в мир — это распятие духа, а распятие тела отпускает дух назад в вечность.

В фильме Джорджа Лукаса «Возвращение джедая» Люк Скайуокер, рискуя жизнью, искупает вину отца, Дарта Вейдера. Мифологический мотив обыгран по максимуму: при воссоединении сын спасает отца, а отец — сына.

Третий пункт назначения к самореализации — это апофеоз, где вы осознаете, что вы сами и есть то, что вы искали. Ярчайший пример тому — это минута, когда Гаутама Шакьямуни достигает просветления и понимает: «Я — Будда».

Вот три главных свершения, выраженные с помощью символов: hieros gamos — священный брак, воссоединение с анимусом или анимой; воссоединение с отцом; и апофеоз, познание самого себя, подобно Гаутаме, сидевшему под деревом Бодхи[44] и познавшему самого себя как воплощение вселенского буддистского сознания.