Это все равно, что сказать: предметы и люди обладают манойпотому что получили ееот некоторых высших существ, или, другими словами, потому что они мистически разделяют священное и обладают маной в той степени, в какой они его разделяют. Более того, Кодрингтон берет на себя труд специально отметить, что «эта сила сама по себе хоть и является обезличенной, всегда связана с кем-нибудь, кто направляет ее, она присуща всем душам, как правило, духам, некоторым людям» (цит. по месту). Из этих нескольких цитат ясно, что Кодрингтон не считал ману силой, существующей материально, вне предметов и существ.
Последующие исследования Хогарта, Хогбина, Уильямсона, Капелла и других еще более ясно определили сущность и структуру маны[144].
«Как же мана может быть обезличенной, если она всегда связана с персональными сущностями? — иронически спрашивает Хогарт. — Например, на Гуадал-канале и Малаитепатапаобладают исключительно духи и души умерших, хотя в их власти использовать эту силу на пользу человека». Хогбин пишет: «Человек может тяжело работать, но если он не заручился поддержкой духов, которые применяют свою силу для его пользы, он никогда не разбогатеет…»
«Все усилия направлены на то, чтобы добиться расположения духов, чтобы мана всегда была доступной. Жертвоприношение является наиболее распространенным способом добиться расположения духов, но считается, что некоторые другие церемонии являются в равной степени угождающими им» (с.257 и 264 цитируемой работы).
Такие же поправки оказались необходимыми при более тщательном анализе сходных понятий, таких, например, какwakandaиmanitoу сиу и алгонкинов. Пауль Радин в этой связи отмечает, что данные термины означают «священное», «странное», «важное», «удивительное», «необычное» или «сильное», но не подразумевают ни малейшей идеи «присущей силы»[145].
Радин пишет: «По-видимому, в первую очередь их внимание привлекает вопрос „реального существования“» (цит. пр. с.352). Другой исследователь американцев, Рафаэль Карстен, в свою очередь говорит: «Является ли объект обиталищем духовного существа или просто обладает обезличенной магической силой — это абсолютно незначащий вопрос, на который, вероятно, и сами индейцы не смогли бы дать точный ответ. Ясно, что для них между личным и обезличенным не существует четкой разницы»[146].
Из этого следует, что вопрос должен быть выражен в онтологических терминах: то, чтосуществует,то, чтореально-с одной стороны, и то, чтоне существует— с другой, а не в терминахличного или обезличенного,ни в концепцияхматериального или нематериального,которые для сознания «примитивных людей» не имели такой четкости, какую они приобрели в более высокоразвитых культурах. Любое наполнение маной существует в онтологической плоскости, а следовательно, является эффективным, плодородным, плодовитым. Нельзя приписать мане «обезличенность», так как эта черта не имеет значения в рамках архаической духовности.
Но следует добавить еще кое что. Понятие мана встречается не везде, оно не является универсально известным в истории религий. Мана даже не является панмеланезийской концепцией. На многих островах Меланезии она неизвестна.[147]
Хогбин вынужден заключить, что «мана никоим образом не универсальна, а следовательно, принимать ее в качестве основы, на которой можно построить общую теорию примитивной религии, не только неправильно, но и вообще ошибочно» (цит. пр., с.274).
Какое же заключение можно вывести из всех этих новых наблюдений и анализов, выполненных опытными этнологами? Такое множество неправомерных гипотез заставляет нас быть осторожными. Мы ограничимся утверждением, что как у «примитивных», так и у развитых народов священное проявляется во множестве форм и разновидностей, но все эти иерофании заряженысилой.Священное является сильным и могущественным, потому что онореально;оно действенно и долговечно. Противопоставление между священным и мирским часто выражается как противопоставление междуреальныминереальнымили псевдореальным[148].
Сила означаетреальность,и в то же самое времядолговечностьиэффективность.Но всегда следует учитывать тот факт, что священное раскрывается во многих модальностях и на различных уровнях. Недавно мы видели, что мана может наполнить любой предмет или действие, и магико-религиозная сила, которую она означает, имеет целый ряд источников происхождения — души умерших, духи природы или боги. Это равнозначно тому, если сказать: меланезийцы косвенным образом признают существование нескольких модальностей священного — боги, души, духи и тому подобное. Простой анализ приведенных здесь нескольких примеров подтвердит это. Но религиозная жизнь меланезийцев не ограничивается верованием в ману, даруемую богами или духами. Она состоиттакже из космологии, мифологий, сложных ритуалов и даже теологии. Это означает, что имеются различные модальности священного и что этим многочисленным модальностям соответствуют различные магико-религиозные силы. Совершенно естественно, что сила, проявляющаяся в каноэ, обладающем маной, должна быть совершенно иного характера, чем сила, которая исходит от символа, мифа или божественной фигуры. Сила маны проявляется прямо: человек видит или ощущает ее, он может удостовериться в ее наличии в том или ином предмете или эффективном действии. Сила небесного Создателя-Творца — этот образ в Меланезии встречается почти повсеместно[149]— воспринимается не прямо: меланезиец понимает, что Творец расходовал огромную силу, чтобы создать мир, но не воспринимает эту силунепосредственносвоими чувствами, и вследствие этого Создателям-Творцам почти не поклоняются. Они превратились в богов, которые стали далекими, бездействующими, и мы увидим сейчас значение этого явления для истории религии.
Таким образом, мы видим различия уровней множества проявлений священного. Некоторые иерофании привлекают внимание сразу же. Другие, как мы видим из самой их структуры, являются более скрытыми и замаскированными. Определенные иерофании встречаются с такой частотой, что мы едва можем с ними разобраться, в то время как другие намного более редки. Это важно, чтобы помочь нам понять, в чем заключается фундаментальный дефект в ошибочном взгляде на религиозную жизнь «примитивных» народов. Наблюдатели позволили частоте и силе некоторых иерофаний оказать на себя излишнее влияние. Отметив, что меланезийцы верят в бесконечное число предметов и действий, наполненных маной, они сделали вывод, что их религия ограничивается исключительно верой в эту священную и таинственную силу. И таким образом, многие другие аспекты религиозной жизни остались незамеченными.
Разновидности религиозных переживаний
Для изучающего религиозную этнологию допустить такую ошибку легко, в чем несложно убедиться. Точка зрения, занимаемая в изучении явления, значительно сказываетсяи на самом явлении. Принцип современной науки заключается в том, что «явление определяется уровнем его описания», то есть перспективой. Однажды Анри Пуанкаре задал вопрос: может ли «натуралист, изучавший слона лишь при помощи микроскопа, считать, что он достаточно знает об этом животном?» Вот в чем суть. Бывший индийский государственный служащий Дж. Абботт опубликовал большой труд, объемом свыше 500 страниц, под названиемКлючи силы — исследование индийских ритуалов и верований.В этой книге он намеревался продемонстрировать, что эти обряды и верования, рассматриваемые в целом, предполагают концепцию магико-религиозныхспособностейилисилы.Это было давно хорошо известно. Что было менее известно, так это то огромное число предметов и существ, жестов и действий, знаков и идей, которые для индийского мировоззрения могут воплощать эту силу. Действительно, прочитав книгу до конца, невозможно сказать, что же в глазах индуса не может иметь эту силу. Абботт с восхитительным прилежанием показал нам, что как мужчина, так и женщина, как железо, так и иные металлы, а также небесный свод, камни, цвета, растительность, различные жесты и знаки, следующие один за другим времена года, месяц, день и ночь и тому подобное, — все они в глазах индийца могут быть наделенысилой.
