Не было ни грохота, ни вспышки. Только что тянулась улица, туманная, влажная; облака чуть разошлись, и в длинной прорехе блестели, ничего не обещая, две-три звезды. Фонари отражались в темных окнах, в стеклах припаркованных машин и в мокром асфальте. Крокодил шагал, не глядя под ноги, из-под его подошв разлетались брызги — не сытые, чавкающие навозом брызги весенней удобренной почвы, но капли городских легкомысленных луж, подернутых радужной бензиновой пленкой.

И вдруг все ушло будто в вату: улица и звезды, фонари и асфальт. Крокодил прошел еще несколько шагов и остановился — справа и слева, откуда ни возьмись, выросли стены. В его легких еще остался мокрый воздух осеннего вечера, а ноздри уже вдыхали другой, суховатый и кондиционированный, начисто лишенный запахов. Над головой вместо фонарей зажглись синеватые лампочки. Крокодил в панике оглянулся — его мокрые отпечатки, числом четыре, ярко выделялись на полу длинного пустого коридора.

Быстро, в поисках выхода, он прошел коридор до конца. Мягко разъехались створки дверей, и голос, искаженный динамиком, произнес буднично и даже устало:

— Андрей Строганов?

— Да, — сказал Крокодил и потряс головой, пытаясь сообразить, что случилось и что теперь делать.

— Поздравляю, ваша заявка удовлетворена. Вы находитесь в Бюро Вселенской миграционной службы. Будьте добры, подойдите к сенсору и приложите ладонь.

Он огляделся. На лаковой стене пятипалый отпечаток вроде тех хулиганских клякс, что во времена его детства портили стены в новостройках. Поколебавшись, приложил к нему руку.

Стена дрогнула и исчезла.

Открылся маленький кабинет. Человечек средних лет, полупрозрачный, сидел у дальней стены — и даже чуть влипнув в нее вместе с креслом. Человечек был виртуальный, голографический. Стена — настоящая, бетон под скупой побелкой.

— Вы удивлены, Андрей Строганов, — сказал человечек очень убежденно.

Крокодилу пришлось согласиться.

— Просмотрите запись, пожалуйста.

Без паузы посреди комнаты — на расстоянии протянутой руки от Крокодила — появилось изображение. Еще один человек. Уж кого-кого, а его Крокодил здесь ждал увидеть меньше всего.

— Привет, — сказал этот новый. — Блин… непривычно вот так обращаться… Слушай, не удивляйся, не злись. Я принял решение эмигрировать с Земли. Повезло, что есть такая возможность… Осталась такая возможность, — он быстро оглянулся на кого-то, стоящего у него за плечом и невидимого Крокодилу. — Можешь поверить — на Земле у тебя будущего нет. Это не эмоциональное решение, не истерическое, это глубоко обдуманное решение… Собственно, твое. Хоть и принятое чуть позже. Тебе все объяснят. Удачи!

Изображение исчезло. Крокодил еще несколько секунд смотрел в пустоту — туда, где только что видел себя, чуть похудевшего, немного нервного, но — себя, в этом не было никаких сомнений.

— Вот ваше заявление, — человечек, влипший в стену, кивнул на конторку в углу комнаты. — Там же договор, подписанный вами и представителями Бюро. Правда, возникла некая тонкость… затруднение, мы обсудим его после того, как вы ознакомитесь с документами.

Крокодил подошел к конторке.

В пластиковой папке лежали аккуратно сложенные листы формата А4. «Я, Строганов Андрей Витальевич, будучи в здравом уме и твердой памяти, заявляю о своем желании навсегда покинуть Землю, третью планету Солнечной системы, переехать на постоянное место жительство в один из миров, пригодных для жизни существа моего вида, чье миграционное законодательство позволяет долгосрочное пребывание существ моего вида…»

«Здесь ошибка, — подумал Крокодил. — Нужно уточнение перед словом „чье“, иначе выходит грамматическая белиберда. А лучше вообще переписать всю фразу. А еще — хорошо бы проснуться», — с тоской подумал Крокодил.

— Вы не спите и не бредите, — ласково подсказал утонувший в стене голографический человечек. — Решение об эмиграции принято вами спустя два года после того дня, когда вы в реальности были изъяты. Эти два года вашей жизни пошли в уплату за визу, необходимые телепорты, а также оформление сопутствующих документов, медицинский осмотр и моментальное изучение языка. По-видимому, это были не лучшие два года вашей жизни. Когда вам сообщили, что с ними придется расстаться, вы не только не огорчились — обрадовались.

— Я обрадовался? — спросил Крокодил, чтобы хоть что-то сказать. Чтобы этот голографический не подумал, будто он спятил от ужаса.

— Несомненно, — сказал человечек. — Теперь перейдем к делу. Вы выбрали для жительства мир под общим названием Кристалл, но вам не повезло — тамошняя миграционная служба внезапно изменила законодательство. Требования к новоприбывшим резко повысились, и, увы, вы перестали соответствовать этим требованиям.

— Я…

— Интеллектуальный потенциал, соотношение потребляемой и производимой энергии, устойчивость к перегрузкам — по сумме показателей вы оказались под чертой. Впрочем, как любой житель вашего домашнего, э-э, исходного мира. Так что Кристалл для вас теперь закрыт, но это не повод огорчаться — вот, у меня есть для вас на выбор два мира. Их мы тоже с вами первоначально обсуждали. Один — Лимб, технократический мир, традиционно привлекательный для землян. К сожалению, экологический баланс там оставляет желать лучшего. Но у вас ведь нет предрасположенности к легочным заболеваниям?

Голографический человечек повел рукой, и посреди маленького кабинета возникла картинка — пространство серого мегаполиса, рельсы, трубы, огни; Крокодил мигнул. Картинка двоилась у него перед глазами.

— Другой мир — Раа, — человечек снова повел рукой, и урбанистический бред сменился довольно-таки умиротворяющей зеленой полянкой. — Здесь возможности для продвижения поскромнее. Несравнимо, скажем так, меньше возможностей для карьеры человеку вашего склада. Но зато тишина, зелень, исключительно гуманное общество. К сожалению, предложить могу только эти два — остальные вам не подходят либо вы не подходите им.

— Одну минуту, — сказал Крокодил. — Вы сказали, что я был, как вы выразились, «изъят» за два года до того, как подал заявление на эмиграцию?

— Да.

— Но ведь это парадокс! Если я был изъят на два года раньше, значит, ничего не случилось, я не решил с какого-то перепугу покинуть Землю, я не писал заявления, я не мог быть изъят!

— Это парадокс, — подтвердил человечек. — Но только в масштабах локального времени и локального пространства. Вы написали заявление, оно зарегистрировано и сохранилось, как видите, вместе с записью вашего личного послания себе. Затем два года вашей жизни были преобразованы в энергию, и — оп-ля! — за вычетом этих двух лет вы такой же, как были… События на Земле пошли по чуть-чуть другому пути, разумеется, но вы — не слишком значительная фигура в истории, Андрей Строганов. Не думаю, что кто-то заметил ваше исчезновение, кроме близких знакомых.

Близких знакомых…

— У меня сын, — Крокодил охрип.

У него в самом деле был сын Андрей, правда, в последний раз они виделись три месяца назад. Светка увезла его в Англию… или в Германию? Хороший вопрос, он, помнится, давал разрешение на вывоз ребенка…

Или Светка пацана тоже на Марс вывезла?

Кто еще заметит его исчезновение? В редакции погорюют и забудут. Родителей нет давно. Соседи? Друзья?

— Так, — от его способности быстро соображать много сейчас зависело. — Насколько я понял, вы не в состоянии выполнить заранее принятые на себя обязательства? Отправить меня на этот… на Кристалл?

— В нашем договоре, — кротко возразил голографический, — указаны несколько пригодных миров. Несколько, на выбор, — Кристалл, Лимб, Раа. Поверьте, мы бы рады отправить вас на Кристалл, но они изменили условия, даже не поставив нас в известность. Это возмутительно, я согласен.