Лагерь оказался близко. Однако задницу отбить успел, но и на лошади немного научился ездить. Вспомнил, что если бить в бока или говорить «но пшла», она ускоряется, если «прр» – стоит. Вожжу левую тяну – влево поворачивает, правую – вправо. Бородачи виртуозно управлялись с лошадьми, казалось, даже смелее чем рыцари. Пытался уловить их движения и команды, выходило с трудом.

Еще на подъезде к лагерю услышал, как яростно работают топоры и пилы. Рыцари, вернее их слуги вырубили целую поляну для своего лагеря. Просто зашли в лес и сделали в нем проталину. Деревья вроде бы сейчас не валили, обстругивали ветки поваленных, пилили их, кололи дрова. Крестьяне уже сколотили несколько беседок и стойбищ для лошадей.

По лагерю развернуто нескончаемое количество палаток и огромных шатров. С другого краю даже карета стоит, как она только сюда доехала. Лагерь кишит рабочими, суетливо занимающимися своими делами. У большого шатра уже собрались ярко разодетые мужчины. Там и София в своем красном платье, обнимается с ними. Что–то рассказывает, через полминуты ее уводят в шатер. А мы только заезжаем в лагерь.

Бородачи поймали моего коня, помогли спуститься, показали беседку. Долго скучать не дали, нанесли на стол еды и всяких фруктов. Затем появился Морис и присел рядом. Подошли еще рыцари.

– Эр, вы еще совсем молоды, и одни шастаете по округе, – замотал головой баронет. – Простите за мою бестактность, но ваш герцог Арлен здравомыслием не страдает, отношение с Бором совсем испортил. Теперь Черные сердца всюду рыщут да отлавливают рыцарей Ороса. Нам–то по большому счету плевать, но рано или поздно и вас зацепит...

Он еще долго говорил на эту тему. Тем временем пришла какая–то девушка в простом бежевом платье, похожем на то, что иногда одевала Илена, и начала хлопотать около рыцарей, ко мне проявляла особую заботу, накладывала еды и предлагала вино. Не смог его пить и попросил воды. Тогда рыцари рассмеялись, но Морис их быстро заткнул.

– Так все же, эр Эрик? Почему одни? У вас нет вассалов? – не унимался баронет.

– Отец пал на Харте, – начинаю лгать. Сочинить историю время было, пока он болтал. – Все его рыцари тоже. У меня остался только мехар и поместье в Лестере со слабоумной сестрой.

Наступило неловкое молчание. У Мориса вид стал сочувствующий и понимающий. Я выдохнул с облегчением, неужели прокатило. Мимо нас прошла Симона, лоб у нее вспотел, и сама выглядела замученной. Однако на макушке снова красовался желтый венок. Видимо, сплела по дороге новый.

Подмигнула мне и пошла в сторону большого шатра. Коня ей никто не дал, шла пешком и только приковыляла в лагерь.

Я сытно пообедал. Еда была вкусной – жареный заяц и карп, видимо где–то неподалеку есть водоем, помидоров и огурцов девушка нашинковала от души. После трапезы мне предложили идти на охоту или же в палатку на отдых. Выбрал второе.

Ткань палатки была плотной, внутри перина, низенький столик, с которого можно есть, сидя на подобии кровати, ну, в общем, и все. Под ногами шелестела аккуратно уложенная соломка.

Начал перебирать имущество. Узелок с бутылями оставил рядом с разбойником. Это никак не гармонировало с моим новым нарядом. Да и Симона была против, сказав, что это хлам нищего. Шпагу разбойника и его арбалет мы закинули в ручей, где поглубже. При мне мои драгоценные часы, под белым рукавом рубашки. Боялся, что сломал их в драке, но убедившись, что исправны, успокоился. Со мной завернутый в тряпочку эренни, ловко я скрыл его от Симоны, переложив из узелка во внутренний карман жилета. Сейчас не стал его доставать, только пощупал и почувствовал тепло. Да и не хотелось, чтобы снаружи мою палатку увидели фиолетовой от свечения камня.

Еще у меня был кошель со своей половиной добычи. Три золотые монеты, восемь серебряных, десять медных и камушки: три красных и один зеленый, сколько они стоят, не знаю, но пригодятся.

Усмехнулся. Симона, кстати, с камнями оплошала, отдала все мне за один прозрачный, вот глупая. Смотрю на левую руку и любуюсь кольцами, что дал Леонид. Рассматриваю ножны, серебристая матовая сталь с гладкими хромированными узорами. Вынимаю острую, длинную шпагу. Рукоять из кости, немного подтертая, гарда, защищающая кисть вся в царапинах и бороздах. На тонком лезвии виднеется мелкая гравировка. Читать меня научил отец, а то, как схемы и чертежи мехаров изучать? Присмотрелся к надписям, выгравировано красивыми серебряными буквами: «Великий Лестер по Славу», с другой стороны – «Честь дороже жизни».

Стало немного грустно. Отложил шпагу в сторону и прилег на мягкую перинку. Никогда в жизни не спал на такой мягкой и нежной перине! Она будто утягивала меня в сон, стоит только закрыть глаза и все. Но спать боялся, это и волнение, и неопределенность. А еще страх, что меня схватят и выведут на чистую воду, выпорют и отдадут барону в замок.

Не прошло и получаса, в палатку заскочила Симона с венком на голове.

– Короче, Эрик слушай, – начала она воодушевленно, усевшись на солому передо мной. – Я там тебя расхвалила перед графом Кюри. Сказала, что ты побил матерого разбойника, спас его племянницу в неравной схватке, защитил честь и все такое.

– Великие! Зачем же так?!

– Да не волнуйся! – прыснула Симона с ехидным видом. – Карета умчала Софию в замок. Завтра она уже не вспомнит деталей. Она ветреная. Кюри тебя в гости позовет, ты не отказывайся.

– Не хочется мне в его замок, я бы своей дорогой лучше.

– Да перестань! Ты по дороге все равно на рыцарей наткнешься, и не раз. Тебя порвут при любом неверном шаге. У рыцарей же как: не так глянул или герб не тот – дуэль, проиграл – коня и шпагу гони, а то и зарубят насмерть. Тебе это надо? Ты сейчас под огромную милость попал, цени волю Великих. Поживешь у нас, осмотришься, связями обзаведешься, на коне скакать научишься, да и рванешь в свой Лестер.

– Ты за меня так хлопочешь, даже не знаю, что и думать.

– А ты не думай, верь.

– Ну–ну.

– У меня свой интерес есть. Друг из знатных тоже не помешает. Ты мне потом подсобишь чем–нибудь. Обещаний с тебя не беру, но в будущем на твою дружескую помощь уповать буду.

Протянул ей свою руку с добродушной улыбкой. Она улыбнулась в ответ, сверкнув своими карими глазами, и подала загорелую нежную на вид ручку. Думаю, пару уроков по фехтованию у нее как–нибудь попрошу...

Граф Кюри оказался бодрым и подтянутым седым дедушкой с голубыми глазами, как у Софии. Он мне сразу понравился, но даже его добродушная улыбка не усыпила моей бдительности. Напряжение не отпускало ни на минуту. Мой ступор и красные щеки он воспринял, как простое юношеское стеснение.

Еще четыре дня мы пробыли в лесу на охоте. Я поучился ездить верхом. На вопросы о моей неуклюжести отвечал, что ушибся. Постепенно стал привыкать к рыцарям и обществу титулованных. Морису было лет тридцать, но мы как–то легко перешли на «ты».

Кюри не стал дожидаться, пока свернут лагерь. Рыцари с богатой добычей собрались в колонну, выйдя из леса, и поскакали в сторону замка. Бородачи все сами свернут и прибудут позже, вполне разумно и логично.

Самый первый скачет граф со своими баронами и самыми приближенными рыцарями. Дальше мы с Морисом и кучкой его рыцарей. В самом конце на повозке с медвежьими и лисьими тушами Симона и вся остальная прислуга. На удивление быстро я возвел себя в благородные. Симона говорила мне, хочешь казаться для всех баронетом, поверь в это сам.

Пыльная дорога. Утро с облачным оранжево–зелено–голубым небом. Рэя сегодня дарит нам не жаркую погоду. Еду на сером коне по имени Стрелец, его подарил мне Морис. У него на лбу белый ромбик, голени тоже белые. Красавец! У нас полное взаимопонимание с животным после того, как покормил его яблочками. Баронет хвалился мне, что набрал из графского сада целую корзину наливных и сочных фруктов. Даже в дороге он жует яблоко, несмотря на бесчинство пыли.

Проселочная дорога широка. Поля раскинулись далеко, конца и края не видно. Слева все заросло травой, справа пшеница, а в конце поля виднеются крыши домов. Это крестьянское селение, что облагородило поле и работает в нем.