Он потренировался в перемещении таким образом тыкв, наполненных водой, и заметил, что многое зависело от того, как он их располагал: вода выливалась из них по-разному, где-то по капле, а где-то струями.
Он подумал, что будет еще лучше, если он попытается сделать тыквы целыми после того, как наполнит их водой. Он сел на землю и задумался.
Это заняло несколько дней, но даже вулканцу было трудно решить эту проблему. Он изобрел пробку – толстый кусок мха, перемешанного с глиной, которой и заткнул отверстия в тыквах. И теперь уже не оставалось ничего, что могло помешать ему вернуться в пустыню и пересечь ее.
Его собратья наблюдали за тем, как он уходил, без всякого удивления. Они знали, что рано или поздно он вернется. Он ощущал странную пустоту, когда покидал их. Он чувствовал, что даже теперь, когда он так много поработал, чтобы приготовиться к путешествию, никто из них не пойдет с ним. Он не знал, что делать с чувствами. Тогда, как и теперь, чувства были слишком обременительны для вулканцев. Он двинулся вперед, оставляя позади мысли своих собратьев. У блуждающего не было проблем с возвращением по своим следам. Но это заняло у него много времени, особенно последняя часть пути, когда он был загружен водой и фруктами, которые можно было употребить в пищу. Вскоре он стоял на краю мира, глядя с восхищением на возвышавшийся камень, который бросал вызов небу.
Он сделал еще несколько открытий во время пути. Например, когда солнечный свет слепил его, он попытался прикрыть глаза ладонью, но это мешало ему нести сумки с водой. Тогда он изобрел наплечный ремень для своих сумок, сплетя их из лианы, но проблема с глазами не решилась, так как невозможно было полностью защитить их ладонью от безжалостного взгляда властелина Вулкана. Тут он задумался над тем, как листья деревьев заслоняют землю на покрытой лесами части планеты, и вернулся к краю леса, сорвал несколько листьев, чтобы сделать для себя тень. С листьями, привязанными над его глазами, и другими, обвязанными вокруг головы (к тому времени он уже имел представление о солнечном ударе), он продолжил свой путь. Он подошел к границе пустыни, посмотрел с благоговением на Маунт Селейа и двинулся вперед.
Песок брал свое. Короткое знакомство с ним в прошлый раз не подготовило блуждающего к тому, что, вбирая жар солнца, песок раскалял воздух. Вскоре он уже пошатывался от усталости, наполовину ослепнув.
Он шел день, и еще, и еще, а тора словно не росла, не приближалась. Он отказался пить, по крайней мере, неделю, решительно настроенный достигнуть горы во что бы то ни стало. Еще через день он сообразил, что гораздо мудрее путешествовать ночью, а днем отдыхать. Так он и сделал, ведомый медным светом ТгХут. Он двигался вперед с одной только мыслью, не отвлекаясь ни на что другое. Он начал слышать странные звуки и видел движение в песке. Но когда он подходил к тому месту, где, как ему казалось, что-то было, то ничего не обнаруживал. Он чувствовал пустоту в голове, не сознавая, что истощен, и продолжал идти, а когда, наконец, валился с ног, просто лежал на гребне дюны, пока не чувствовал, что снова может идти. Он отзывался на звуки, которые слышал, но никто не отвечал ему. И он снова шел: одинокое, грязное, со спутанными волосами существо, иссохшее, но решительно настроенное.
И тогда он услышал голос.
Он был настолько похож на то, что ему в последнее время постоянно мерещилось, что сначала блуждающий не обратил на него внимания. За последние дни он научился отличать галлюцинации от прикосновений собратьев, которые отрывочно долетали до него. Именно поэтому, когда голос заговорил с ним, он остановился, прислушался и стал ждать, не повторится ли он. Когда продолжения не последовало, он пошел к слабому сиянию горы в ночи.
Затем песок зашевелился под его ногами, и блуждающий резко присел. То, что он чувствовал, было не совсем движение, а скорее вибрация, как будто .песок дышал. Блуждающий поразмыслил над этим минуту. Люди – такие как он – дышат. Может быть, мир такой же, как он сам, только большой и странный. Возможно, лес – это волосы, камни подобны нашим костям, а песок заменяет кожу? Если это все правда, тогда нет ничего странного в том, что у него есть голос. Возможно, так оно и есть. Другие знали.
Голос заговорил снова, и блуждающий ответил ему. Не словами, конечно, слов тогда еще не было. Но он издал звук, который, по его мнению, выражал мысль о том, что он находится здесь. Звук был обделен эмоциями. Блуждающему никогда не доводилось говорить с самим миром, он был заинтересован, но слегка нервничал.
Песок запел, громыхнул и начал осыпаться. Сопровождаемый шорохом песка владелец голоса поднялся из глубин и уставился на блуждающего.
Даже сейчас, когда каждый миллиметр Вулкана изучен, со спутников молено увидеть песчинку на поверхности планеты, очень мало известно о движениях и существах в глубине песка. Для них придуманы имена: А-квес – "спрятанные" и тча-бе-шекх – "лежащие под". Существует много версий о физиологии, эволюции, так как способ их существования уникален для мира с сильной основой: они, похоже, вообще не дышат, не испытывают нужды в кислороде и еде. Некоторые вулканцы думают, что они были занесены на Вулкан Хранителями ради эксперимента – единственная форма жизни с силиконовой основой (до времени, пока не открыли Хорт), которая существовала на планете бок о бок с формами с угольной основой. Информации о них настолько мало, что совершенно неизвестно, какой способ питания и дыхания может существовать там, под тысячами футов песка. За прошедшие века немногим удавалось хоть мельком увидеть этих животных – огромных, широких, с поблескивающими спинами (если это, конечно, были спины), разрывающих песок на площади размером с фундамент огромного дома, и исчезающих так внезапно. Сканирование ни к чему не привело, так как аппараты сканировали вес природных элементов песка, которые отделяли их от существа. Сенсоры определили яркие признаки жизни, уровень жизненности формы и ее силу, которая могла принадлежать, по меньшей мере, тысяче других существ. Но сенсоры редко ловили более одного источника, медленно передвигающегося сквозь глубины песков великой пустыни, огибающего основания гор подобно киту, огибающему остров или шельф. Иногда исследуемые сигналы пропадали совершенно необъяснимо и абсолютно бесследно.
Мало можно отыскать точек соприкосновения во мнениях о "лежащих под". Некоторые приравнивают их к "динозаврам", которые даже и не думают вымирать из-за недоступности. Для них существуют только случайные встречи с занятыми, вечно голодными гуманоидами, которые заполнили их планету. В тишине они прокладывают свои собственные пути, и своими размышлениями о том, чем стала их планета, не собираются делиться с нами.
То, что блуждающий увидел, было слишком огромным, чтобы он смог что-то понять. Он так жаждал гор, и теперь, кажется, одна из них пришла к нему. "Это", казалось, внимательно наблюдало за ним. Он сел на песок и тоже стал наблюдать. Он не боялся, но к нему опять пришла мысль о том, что существуют некоторые вещи, которые Другие пропустили, давая знания о мире их народу. В частности, ему было бы намного приятнее, если бы он знал об этом заранее.
А-квес заговорил снова. Но этот звук блуждающий вряд ли бы мог повторить. Если бы мир разговаривал звуками, похожими на скрежетание камня о камень, то это звучало бы именно так. И снова оно заговорило, и блуждающий сидел и совершенно не знал, что ему делать.
Затем "это" проникло в его сознание и заговорило снова теми же звуками, теми же словами, камень о камень, и он увидел изображение изможденного существа, сидящего на песке со связкой тыкв в сумке.
"Это" заговорило снова, показывая ему ту же картинку.
И он понял. Звук, который "это" издавало, означал именно эту картинку.
Блуждающий обязательно сел бы на песок от неожиданности, если бы уже не сидел. Это было то, что он искал – ответ на вопрос о том, как рассказать своим сородичам о горе. Если все будут использовать один и тот же звук для данного изображения, то каждый сможет его понять. Все, что было необходимо для этого, так это специальные звуки, слова.
