Трудно передать словами мое облегчение. Я добился, добился, чего хотел! Не опоздал…

— Спасибо. Огромное спасибо. Вы и представить себе не можете, как я вам благодарен. — Видя, что он все еще колеблется, не позвать ли кого на помощь, я поспешил добавить: — Я подвержен внезапным приступам амнезии. Однажды я потерял целых пять лет.

— Да, вам не позавидуешь, — медленно произнес он. — Вполне ли вы пришли в себя, чтобы ответить на мои вопросы?

— Не приставай к нему, милый, — ласково сказала Джейн. — Похоже, он славный парень и попал сюда по ошибке.

— Посмотрим. Итак?

— Да, теперь со мной все в порядке… Но тогда у меня спуталось все на свете.

— Ладно. Как вы сюда попали? И почему так одеты?

— Сказать по правде, я и сам не знаю, как здесь очутился. И не имею ни малейшего понятия, где нахожусь. Приступы накатывают всегда так внезапно… А одежда… Можно назвать это причудой. Гм… Вы тоже необычно одеты. Вернее, не одеты совсем.

Он взглянул вниз, на себя, и усмехнулся:

— Ах да. Я вполне осознаю, что то, как мы с женой одеты… точнее, что мы раздеты, потребовало бы объяснений… при определенных обстоятельствах. Но вместо этого мы бы предпочли получить объяснение от вас. Вы не здешний, не говоря уже о странности одежды. А мы живем здесь — так, как нам хочется. Эта территория принадлежит Денверскому клубу нудистов.

Джон и Дженни Саттоны оказались людьми по-своему утонченными, лишенными предрассудков и дружелюбными. Они были из тех, кого не пугает неожиданный гость, — у них для него всегда найдется чашечка чая. Джона явно не устроили мои неуклюжие объяснения, и он все порывался устроить мне перекрестный допрос, но Дженни сдерживала его. Я твердо держался версии о «внезапных приступах потери памяти» и сообщил, что со вчерашнего вечера, когда я был в Денверском Нью-Браун паласе, ничего не помню. Он выслушал меня и сказал:

— Ну ладно, все это очень интересно, даже увлекательно. Думаю, что кто-нибудь захватит вас в Боулдер, а оттуда автобусом доберетесь до Денвера. — Он вновь осмотрел меня с ног до головы. — Но если взять вас в клуб, боюсь, что ваше появление вызовет сильное любопытство.

Я осмотрел себя. И почувствовал неловкость оттого, что я был одет, а они нет. И при этом неестественно выглядел я, а не они.

— Джон, а не проще ли мне освободиться от одежды?

А что мне было стесняться? Правда, раньше я никогда не посещал лагеря нудистов — просто не видел в них смысла. Но мы с Чаком провели несколько выходных, загорая нагишом на пляжах в Санта-Барбаре и Лагуна-Бич, но пляж — совсем другое дело.

— Конечно, так будет лучше, — кивнул он.

— Милый, — сказала Джейн. — Можно представить его как нашего гостя.

— М-м… верно. Моя единственная и неповторимая, направь-ка ты свое прекрасное тело в клуб. Повращайся там среди народа и постарайся, чтобы всем стало известно, будто мы ждем гостя из… Откуда будет лучше, Дэнни?

— Из Лос-Анджелеса, Калифорния. Я ведь действительно оттуда. — Я чуть не сказал «из Большого Лос-Анджелеса» — и понял, что мне придется следить за своей речью. Не сказать бы «хваталка» вместо «кино».

— … Из Лос-Анджелеса. «Дэнни из Лос-Анджелеса» — большего и не требуется. У нас не принято называть друг друга по фамилии, если кто-то сам того на захочет. Итак, сладость моя, представь дело так, будто всем об этом давно известно. Через полчасика выйдешь к воротам — якобы встретить нас. А сама тем временем захвати мою спортивную сумку и иди сюда.

— А сумка зачем, милый?

— Чтобы спрятать этот маскарадный костюм. Уж очень он необычен… даже для такого любителя причуд, каким нам отрекомендовался Дэнни.

Я поднялся и поспешил спуститься в сад, пока Дженни Саттон оставалась в комнате. Иначе как мне потом объяснить Джону мою «стыдливость»? А в кустах никто не увидит, что под одеждой вокруг талии у меня намотана золотая проволока на двадцать тысяч долларов — по ценам 1970 года.

Много времени раздевание не заняло: из проволоки я предусмотрительно сплел пояс и для удобства сделал спереди застежку. Я завернул золото в одежду и постарался не показывать, как тяжел мой узелок. Джон Саттон взглянул на него, но ничего не сказал, а предложил сигарету. Пачку он носил за ремешком на лодыжке. Не думал я, что мне придется повстречать этот сорт сигарет снова!

Я по привычке помахал сигаретой в воздухе, но она не раскурилась. Джон дал мне прикурить.

— Ну а теперь, — заговорил он спокойно, — пока мы одни, вы ничего не хотите сказать мне? Поскольку я собрался поручиться за вас в нашем клубе, я должен быть совершенно уверен, что вы не причините никому никаких неприятностей.

Я затянулся, и в горле у меня запершило.

— Джон, я не причиню вам никаких неприятностей — поверьте, я вовсе не хочу этого.

— М-м… возможно. А если «внезапный приступ»?

Я задумался. Я оказался в совершенно идиотском положении. Он имел право узнать обо мне все. Скажи я правду — он, конечно, не поверит… но, по крайней мере, совесть у меня будет чиста. Но еще хуже, если он поверит мне, — дело может получить совершенно ненужную мне сейчас огласку. Будь я настоящим, честным, законным путешественником во времени, прибывшим с научными целями, я бы стремился к гласности, представил бы неопровержимые доказательства, приветствовал бы любые научные проверки… Но я был довольно подозрительным частным лицом, попавшим сюда обманным путем. Поэтому-то я и не хотел привлекать к себе внимания. Я просто тихо искал свою Дверь в Лето.

— Джон, если я скажу вам правду, вы мне не поверите.

— М-м… вероятно. Но поймите. Как гром среди ясного неба сверху сваливается человек… ударяется о землю и отделывается легкими ушибами. Он странно одет, он не имеет понятия, куда он попал и какое сегодня число. Дэнни, как большинство из нас, я читал Чарльза Форта[61]. Но стать свидетелем воплощения фантастики в жизнь — такого я никак не ожидал! Но раз уж я с этим столкнулся, то не думаю, что объяснение окажется столь же простым, как скажем, разгадка карточного фокуса. Так?

— Джои, по некоторым вашим высказываниям… по манере строить фразу я понял, что вы — юрист.

— Да, так оно и есть. Почему вы об этом спросили?

— Могу я сообщить вам сведения, не подлежащие оглашению?

— Хм другими словами, вы спрашиваете, можете ли стать моим клиентом?

— Если вы так ставите вопрос, то — да. Мне, вероятно, понадобится ваш совет.

— Принято. Гарантирую неразглашение.

— Прекрасно. Я — из будущего. Путешествую во времени.

Несколько минут он молчал. Мы лежали растянувшись на песке и загорали. Я — чтобы согреться, ибо май в Колорадо хоть и солнечный, но прохладный. Джон Саттон, похоже, не обращал внимания на свежий ветерок и размышлял, покусывая сосновую иголку.

— Что ж, вы правы, — наконец сказал он. — Я в это не верю. Давайте лучше придерживаться версии «внезапных приступов».

— Я же говорил, что вы не поверите.

Он вздохнул.

— Скажем, я не хочу верить. Не хочу верить в духов, в перерождение или в чудеса экстрасенсорного восприятия. Мне, как и многим людям, нравятся простые, доступные моему пониманию вещи. Так что мой первый совет — сохраните все в тайне. Не стоит об этом распространяться.

— Меня это вполне устраивает.

Он повернулся на спину.

— Думаю, неплохо бы эти одежды сжечь. Я вам подберу что-нибудь другое. Они горят?

— С трудом. Скорее — плавятся.

— Ботинки лучше снова надеть. Мы, как правило, носим обувь, и ваши сойдут. Если кто-то поинтересуется, скажете, что шили на заказ. Лечебная обувь.

— Это одно из их качеств.

— Вот и прекрасно. — Прежде чем я успел его остановить, он принялся разворачивать мою одежду. — Что за черт! — Останавливать его было слишком поздно, так что я позволил ему довести дело до конца. — Дэнни, — сказал он подозрительно, — это на самом деле то, чем мне кажется?

— А чем оно вам кажется?