— Я бы больше успел, — так выразился он, — не будь там той старой юбки с помойным ведром. Расскажу вам все, как было, пока еще свежо в памяти.

Было это в некоем городишке, в Амурке. Названия не скажу, это, понимаете ли, может иметь последствия, и потом, история такая могла случиться в любом из дюжины подобных местечек. Вы только вообразите себе город открытый, нет, просто-таки распахнутый настежь — наверное, никакая власть в мире не могла бы его захлопнуть обратно. Город прогнил насквозь сверху донизу, от мэра до последнего посыльного в отеле. Все было в руках мошенников, бутлегеров, киднепперов, головорезов, рэкетиров, грабителей и прочей шушеры. Притом учтите, что бутлегер и грабитель — это зачастую один и тот же человек: сам занимается продажей спиртного из-под полы, а заодно крадет выручку у других парней. Полиция была приручена, судьи безопасны, окружного адвоката регулярно подкупали, с мэром договаривались. Честного судейского не взялась бы страховать ни одна компания. Гангстеры отправились бы с ним на конную прогулку за денек до вынесения приговора их корешу. Потому ничего удивительного, что вам пришлось бы вызвать в суд с полсотни людишек, прежде чем удалось бы подцепить хоть одного. Безопасности не было нигде. Даже представитель прокуратуры штата занимался рэкетом по игровым автоматам в аптеках. Да, сэр, у этого старого городишки, как у бурно кипящего котла, напрочь сорвало крышку. Я там был на подхвате и потому все хорошо знаю: сам промышлял сбытом поддельного пива, пока полиция меня не закупила.

Все это нарастало вроде как бы постепенно. Поначалу приличных граждан забавляло, когда всякие итальяшки и испанчики сшибали друг друга из разных там автоматов, даже Томпсонов.[8] Банды ссорились: какой-нибудь парень с тремя «и» в фамилии требовал не мешать ему работать в такой-то части города, а другой парень, с тремя «о», начинал ему вставлять палки в колеса и поигрывать мускулами. Затем начиналась пальба, самая отчаянная, и в кого пуля ни попадет — значит, одним мошенником стало меньше. Но мало-помалу приличные граждане начали соображать, что вскоре они станут следующей мишенью для стрельбы. Тогда кое-кто зашевелился, завозмущался. Здесь уже почуяли поживу рэкетиры, каждый лавочник подвергся шантажу либо нападению горилл, спущенных с поводка, — улицы украсились кучами ломаного добра, вышвырнутого наружу, причем поверх кучи выбрасывали самого владельца. Да и деньги тоже были на стороне проходимцев, а деньги в возлюбленной стране Господа — это все. О да, подонки распоясались, и никто не мог придумать, как избыть эту беду. Но выход был, и нашел его один парень, по имени Гидеон X. Фэншоу. Я готов воздать по заслугам Гидеону, ей-ей.

Он был странный тип, этот Гидеон X. Фэншоу. Одни считали его чокнутым, другие — гением. Он был очень, очень богат, поскольку состоял младшим партнером у Гоулда и Фэншоу, по части недвижимости. Всю свою жизнь он просидел в библиотеке среди книг, весь в мечтах, но порой как встрепенется — и начинаются разные дела. Скажем, один раз проснулся он и взобрался на самую высокую гору Аляски. В другой раз, проснувшись, убил троих взломщиков, проникших в его дом. Во время войны тоже мечтать бросил, и целый год никто его не видал, пока он не вернулся без ноги, зато с французской медалью. Да, странный он был и не очень-то легкий в обращении — в голове полно шестеренок для думания, но рот — как крысоловка, а челюсть вообще как у людоеда. Теперь он мечтать бросил и примечал, что творится вокруг. Вскоре кое-кому от этого стало жарко. Учтите, люди, можете мне верить: в Амурке полно опасного народу, но самый опасный — рядовой гражданин, когда его загоняют в угол и нет у него иного выхода, кроме как самому забодать кого-то. Слыхали про общество Бодрствующих из Сан-Франциско? Ну вот, про это я и толкую.

С месяц или около того Гидеон только крутился по городу в своей машине, беседовал с одним, расспрашивал другого и нащупывал свой путь. Потом начались собрания — ночь напролет — в его библиотеке, где обсуждалось поведение тузов закона и полиции, и добывались адреса, и создавались планы, и всем объяснялось общее положение дел, и распределились расходы. В то время я состоял стукачом при полиции, и меня зазывали на одну-две такие встречи, где набиралось до двух сотен выдающихся граждан и где меня норовили расспросить, чего я знаю. Мне хорошо платили, но велели захлопнуть пасть и помалкивать, а не то меня самого прихлопнут, и, ей-ей, у тех парней слово с делом не расходилось.

Во всей нашей конторе был один-единственный честный человечек, а именно старина Джек Барлоу, начальник полиции. Силеноку него недоставало — иначе его бы уж давно выставили из города или в покойники зачислили, — но весь он был такой белый, прямо-таки чистенький. Однажды вечером Гидеон Фэншоу наведался к Джеку Барлоу, и вот я сейчас вам перескажу, о чем они толковали, своими словами, конечно. Поздоровался Гидеон, оглядел комнату и спрашивает:

— Ну-ка, Джон, колитесь: нету здесь по углам кого слишком любопытного? Никаких стенографисток за углом?

— Если с собой не привели — нету, мистер Фэншоу, — говорит шеф этак по-дружески и подталкивает к нему коробку сигар.

— Честно, Джон?

— Ага. Можете так и считать.

— Ну, тогда я буду говорить без обиняков, Джон. Выкажу каждое слово лицевой стороной. Прежде всего, слыхали вы когда-нибудь про общество ПОКО?

— Признаться, не припоминаю. У меня в голове все эти общества поперепутывались.

— Прекрасно, вот я и пришел вам про это рассказать. В него входит две сотни наилучших граждан, и буквы эти означают: «Пора Кончать».

— В смысле — с мошенниками и бутлегерами?

— Именно. Вы же сами понимаете, Джон, ничуть не хуже меня, что давно пора как-то зашевелиться. Мы все вам верим. Мы знаем, вы-то сами человек честный. Но власти у вас никакой нет. Ваши работнички прогнили все, снизу доверху. Разве не так?

— Да я бы все по местам расставил, и даже быстро, будь у меня поддержка, мистер Фэншоу. Только что я могу? У этих типов — деньги, и они скупили народ на корню.

— Кроме вас!

— Нет, мистер Фэншоу, есть и еще несколько таких. Но что мы можем поделать?

— Поделать вы не можете ничего, Джон. Вот почему мы взялись сделать все за вас. Итак, первым делом — уж простите за прямоту — я знаю, сколько стоит ваша служба.

— Это узнать нетрудно из годовых отчетов. Там это, пожалуй, единственная правильная цифра!

— Хорошо, тогда… — мистер Фэншоу вытащил вязку бумажек из кармана, — вот, возьмите. Это облигации на предъявителя, по первоклассным займам. Берите же и сохраните их!

— Мистер Фэншоу, вы меня оскорбляете. Как же вы можете называть меня честным человеком и делать мне подобные предложения?

— Спокойнее, Джон, не кипятитесь! Вы не поняли, что я имею в виду. Держите эти облигации в качестве гарантии, что вы не пострадаете, если у нас что-то не сложится. Если все пойдет как надо, вы просто отдадите их. Но ежели вас выгонят из-за наших дел, тогда будет лишь справедливо, если мы возместим вам потери, нами же причиненные. Ну, против этого возражать не будете?

— Н-ну… звучит вроде бы довольно хорошо, мистер Фэншоу. Если ради вас я рискую своим местом, значит… в общем, я человек семейный, и мне нужно на что-то жить. Но все зависит от того, чего вы от меня хотите. Ежели мошенничать — лучше сразу выкинуть их в мусор и забыть!

— То, что направлено против мошенников, не может быть мошенничеством. Прежде всего скажите, Джон, есть ли в вашей конторе еще хоть кто-то порядочный?

— Есть. Я, пожалуй, наберу сотни две, на кого стоит положиться.

— Тогда сформируйте из них отдельную бригаду и распорядитесь выполнить все, что им велят, однажды ночью — дату я укажу. Всех прочих держите в главном управлении или где угодно еще, лишь бы не слонялись по улицам. Мы не хотим причинять вред никому из копов, если удастся, а ежели они сунутся между нами и мерзавцами, вреда не оберешься. Можете вы это устроить?