– А разве это плохо?

– Да. Нет. Не знаю, – поморщилась я.

Он совершенно сбивал меня с толку, к тому же в такой близости от него я не могла думать трезво. Я повернула голову, чтобы попросить его отойти, и замерла. Его лицо было в нескольких дюймах от моего. И он как-то странно смотрел на меня.

Затем Трентон опустил взгляд на мое обнаженное плечо:

– Отличное место для татуировки.

– Нет, – издала я смешок.

– Да брось. Ты видела мою работу.

– Видела. Здорово получается.

– Тогда в чем дело?

Я снова взглянула на Трентона, пытаясь прочесть выражение его лица:

– Я тебе не доверяю. Возможно, в итоге я заполучу тату «Да пребудет с тобой Шварц».

– Это же из «Космических яиц»! – Трентон засиял. – Я потрясен.

– Вот видишь? Я уже смотрела этот фильм. Много раз.

– Его можно пересматривать снова и снова.

Хейзел, Рейчел и ее парень вернулись в приемную. Девушки крепко обнялись и распрощались со слезами на глазах.

– Рождество уже на носу, – напомнил Трентон.

Когда Рейчел ушла, Хейзел улыбнулась, но в ее глазах стояла легкая грусть.

– Черт возьми. Я ее обожаю.

– Ты их всех обожаешь, – сказал Трентон. – Если каждый день будешь встречаться с кем-то одним, то хватит на весь месяц.

Хейзел толкнула Трентона локтем в бок, и он ответил ей тем же. Они дрались прямо как брат с сестрой.

– Итак, – начала Хейзел, чавкая жвачкой. – Я слышала вашу болтовню. Не верю, что ты боишься сделать тату.

– Вовсе нет, – покачала я головой.

В приемную вошел Кэлвин.

– Бишоп приходил? – спросил он.

– Нет, Кэл, – откликнулась Хейзел. – Ты уже спрашивал меня сегодня. Мы как раз обсуждали первую татуировку Кэми.

– Для нашего дела плохо иметь секретаря без татуировок. – Кэлвин окинул меня взглядом с головы до ног. – Ты можешь загладить вину, взяв несколько рабочих часов в воскресенье.

– Только если позволишь мне заниматься учебой, когда нет работы.

Он пожал плечами:

– Договорились.

Я сникла: не ожидала, что он согласится.

– Давай я сделаю тебе пирсинг в носу, – предложила Хейзел, оживленно сверкнув глазами.

– В другой раз.

– Куколка, не дай им уговорить тебя делать то, чего ты не хочешь, – сказал Трентон. – Нет ничего постыдного в том, что ты боишься иголок.

– Я не боюсь, – раздраженно ответила я.

– Тогда давай я сделаю тебе татуировку.

– Ты же чертова барменша, – заявила Хейзел. – У тебя должна быть по крайней мере одна татуировка.

– Это что, групповое давление? – Я сердито глянула на обоих. – Как неоригинально.

– Разве я давлю на тебя? – удивился Трентон. – Я просто посоветовал не поддаваться на чьи-либо уговоры.

– А потом предложил сделать мне тату.

– Признаюсь, я буду безумно рад, если мне это удастся. – Он пожал плечами. – Это то же самое, что лишить тебя девственности.

– Что ж, для этого придется переместиться в прошлое, – ухмыльнулась я.

– Вот именно. Так что это самый лучший вариант. Доверься мне… – вкрадчивым голосом сказал он.

Хейзел захихикала:

– О боже! Стыдно признаться, но однажды я чуть не повелась на эту фразу.

– Да? – испытывая внезапную неловкость, спросила я. – Это был Трент?

Хейзел снова рассмеялась:

– Если бы! – Она закрыла глаза и поморщилась. – Это был Бобби Принс. Обольститель. Крошечный пенис.

Последнее предложение она произнесла фальцетом и подняла указательный и большой пальцы, сводя их вместе.

Мы все разразились смехом. Хейзел промокнула слезы под глазами. Как только мы успокоились, я поймала на себе взгляд Трентона. Когда он так смотрел на меня, я забывала о благоразумии. Мне просто захотелось насладиться молодостью и перестать слишком много думать.

– Хорошо, Трент. Лиши меня девственности.

– Серьезно? – выпрямился он.

– Так мы будем это делать или нет?

– Что именно ты хочешь? – Он подошел к компьютеру и сунул в рот ручку.

Немного подумав, я улыбнулась:

– Надпись «Бэби долл»[6]. На пальцах.

– Ты издеваешься? – ошеломленно сказал Трентон.

– Не подойдет?

– Мне нравится… очень… – Он усмехнулся и вынул ручку изо рта. – Но для девственницы – перебор.

Он снова прикусил ручку и положил ладонь на мышку.

– Если я собираюсь лишиться девственности, то хочу, чтобы все было правильно.

Ручка выпала изо рта Трентона и покатилась по полу. Он нагнулся поднять ее.

– Э… э… есть предпочтения по шрифту? – спросил он, взглянув на меня, потом сделал набросок на компьютере.

– Я хочу, чтобы она выглядела женственно, а не так, будто я только что вышла из тюрьмы.

– Цветную? Или черно-белую?

– Черный контур. Насчет цвета не знаю. Может, голубой?

– Голубой, как Смурфик? – пошутил он.

Я ничего не ответила.

– Как насчет переходного цвета? Голубой внизу, а к верху буквы постепенно тускнеют.

– Потрясно, – сказала я, подталкивая его плечом.

Как только я определилась со шрифтом и цветом, Трентон напечатал кальку, и мы направились к нему в зал.

Я села на стул, Трентон подготовил оборудование.

– Будет офигенно круто, – сказала Хейзел, присаживаясь неподалеку от меня.

– Я использую одну иглу. – Трентон натянул резиновые перчатки. – Но все равно будет очень больно. Здесь прямо по кости, на пальцах у тебя нет жировой прослойки.

– А где она у нее есть? – спросила Хейзел.

Я подмигнула ей.

Трентон коротко усмехнулся, промыл мою руку зеленым мылом, вытер полотенцем, потом нанес на ватный диск спирт и протер нужные пальцы.

– С первого раза может не получиться. Возможно, придется повторить.

На очищенную спиртом кожу он нанес немного вазелина.

– Правда? – нахмурилась я.

– Ага. – Хейзел кивнула. – На ногах то же самое.

– Что думаешь? – Трентон приложил кальку. – Прямо? Так это должно выглядеть?

– Главное, не допусти орфографической ошибки. Не хочу ходить как дура с ошибкой в татуировке.

– Все правильно, – с усмешкой заверил Трентон. – Я был бы полным кретином, если бы не смог как следует написать два коротких слова.

– Ты сам это сказал, – поддразнила его я.

– Детка, не обижай его, прежде чем он не нанесет окончательно рисунок на твою кожу! – покачала головой Хейзел.

– Выйдет красиво, правда? – спросила я.

– Ты и так красивая. – Трентон повернулся и взглянул на меня с такой нежностью, что у меня загорелись щеки.

Убедившись, что калька высохла, он прикоснулся иголкой к моей коже. Ожидаемой мучительной боли я не ощутила, так, покалывало слегка. Трентон выводил буквы, стирал излишки краски, затем повторял все заново, полностью отдавшись работе. Я знала, что он постарается сделать все идеально. Спустя несколько минут пальцы начало жечь, и теперь от каждого прикосновения иглы мне хотелось отдернуть руку.

– Готово! – сказал Трентон через пятнадцать минут.

Он стер лишние чернила, и на моих пальцах остались буквы ярко-голубого цвета. Красота! Я повернулась лицом к зеркалу и свела кулаки вместе.

– Отлично смотрится, куколка! – широко улыбаясь, сказал Трентон.

Вышло просто идеально.

– Круто, – оценила Хейзел. – Теперь я тоже хочу тату на пальцах!

Трентон передал мне несколько упаковок крема «Аквафор».

– Наноси вот это. Хорошая штука. Особенно для цветных татуировок.

– Спасибо.

Пару мгновений он лишь смотрел на меня так, будто и впрямь только что забрал мою девственность. В животе защекотало, в груди разлилось тепло. Я отступила на пару шагов и повернулась к приемной. Зазвонил телефон, но Хейзел ответила за меня.

Трентон облокотился о столешницу, самодовольно улыбаясь.

– Прекрати, – сказала я, пытаясь не улыбнуться в ответ.

– Я ничего не говорил, – возразил он, все еще улыбаясь как идиот.

Зажужжал мой мобильник, затем еще раз.

– Привет, Чейз, – сказала я, и так зная, зачем брат позвонил.