– Позволь сказать тебе кое-что, Морти. Когда я прихожу к кому-то и не говорю ничего, кроме «давай поговорим», а в ответ слышу: «Это не я, не я!» – это невольно заставляет заподозрить, что тот, к кому я обращаюсь, в чем-то замешан. Ты понимаешь, о чем я?

Его раскрасневшееся лицо разом заметно побледнело.

– Не выйдет, приятель. Послушайте, я не имею никакого отношения к тому, что творится. Я в этом не виноват, да и не мое это дело, вот как.

– К тому, что творится, – повторил я. Некоторое время я смотрел на свои сцепленные пальцами руки, потом снова поднял взгляд.

– К чему чемоданчик, а, Морти? Похоже, тебе приспичило уехать на время из города?

Он судорожно сглотнул и поежился.

– Послушайте, Дрезден… мистер Дрезден. У меня сестра заболела, понимаете? Вот я и собираюсь ее проведать.

– Конечно, конечно, – кивнул я. – Только это и ничего больше. Уехать из города, чтобы проведать больную сестру.

– Богом клянусь, – с самым что есть искренним видом заявил Морти, подняв руку.

Я указал на стул напротив.

– Сядь, Морти.

– Я бы с удовольствием, только такси вот-вот придет, – он повернулся к двери.

– Ventas servitas, – театрально прошипел я (очень классно вышло!), и швырнул в дверь небольшой сгусток воли. Внезапный порыв ветра захлопнул дверь прямо у него перед носом. Он взвизгнул, попятился от двери и повернулся ко мне.

Остаток заклинания я потратил на то, чтобы выдвинуть ему стоявший напротив меня стул.

– Присядь, Морти. У меня к тебе несколько вопросов. Ответишь на них быстро – успеешь на такси. А не ответишь… – я зловеще оборвал фразу. Что хорошо в намеках – так это что люди как правило воображают себе вещи куда страшнее, чем то, что ты можешь с ним сделать. Тут главное – оставить простор воображению.

Он уставился на меня и снова судорожно сглотнул, шевеля кадыком. Потом осторожно, мелкими шажками подобрался к стулу, словно ожидая, что стоит ему сесть, как из стула вылетят цепи и сами собой прикуют его. Он умостился на самом краешке стула, нервно облизнул губы и посмотрел на меня, возможно, выдумывая ложь поудобнее на те вопросы, что он ожидал от меня.

– Знаешь, Морти, – сказал я, – а я ведь читал твои книжки. «Духи Чикаго». «Потусторонний Фактор». Ну там, еще две или три. Ты неплохо поработал.

Выражение лица его изменилось; глаза подозрительно сощурились.

– Спасибо.

– Я хочу сказать, лет двадцать назад ты был чертовски неплохим исследователем. Чувствительности к духовным энергиям у тебя не отнять. Ты был – то, что у нас называется эктомант от природы.

– Угу, – согласился он. Если не его голос, то уж взгляд немного смягчился. Впрочем, смотреть в упор мне в лицо он избегал. Да что там, не он первый. – Только это было давно.

Я старался сохранять то же выражение голоса.

– И что теперь? Ты пробавляешься дешевыми сеансами. Как часто тебе действительно удается установить контакт с духом? Один раз из десяти? Или из двадцати? И что у тебя осталось от настоящего дара, а?

Чего-чего, а прятать свои эмоции он умел. Надо отдать ему должное. Но и я неплохо умею наблюдать за людьми. В том, как он держал шею и плечи, я разглядел злость.

– Я на законных основаниях оказываю помощь тем, кто в ней нуждается.

– Черта с два. Ты играешь на их горе, чтобы вытянуть из них сколько сможешь. Ты ведь и сам не веришь в то, что творишь добро – верно ведь, Морти – в глубине-то души? Ты можешь оправдывать это чем угодно, но тебе самому противно то, чем ты занимаешься. Будь это по-другому, твои способности не ослабли бы настолько.

Он стиснул зубы, не пытаясь больше скрыть злость – первая искренняя его реакция с того момента, как он увидел меня за своим столом.

– Если у вас ко мне дело, Дрезден, выкладывайте. Мне еще на самолет успеть надо.

Я положил руки ладонями на стол и растопырил пальцы.

– В последние две недели, – начал я, – всякая нечисть совершенно съехала с катушек. Ты, наверное, и сам знаешь, сколько пакости они уже натворили. Полтергейст в доме Кэмпбеллов. Чудище в университетском подвале. Агата Хэгглторн в Кук-Каунти.

Морти поморщился и снова вытер пот с лица.

– Ну слышал, слышал. Вы с Рыцарем Креста справились с худшими случаями.

– Что еще происходит, Морти? Учти: я раздражительный – очень уж от недосыпания колбасит – так что выкладывай быстро и четко.

– Не знаю, – буркнул он. – Я же утратил силу, не забывайте.

Я сощурил глаза.

– Но ты же слышишь кое-что, верно? У тебя до сих пор кое-какие связи в Небывальщине. Почему ты уезжаешь из города?

Он рассмеялся, хотя и не слишком весело.

– Вы сказали, вы читали все мои книги. Значит, и «Они Восстанут»– тоже?

– Перелистал. Типичный вздор о конце света. Я так понял, ты слишком много общался не с теми духами. Они страсть как любят продавать людям Армагеддон. Большинство такие же мошенники, как и ты.

Он не обратил на мои слова никакого внимания.

– Значит, вам известна и моя теория насчет барьера между нашим миром и Небывальщиной. И о том, что он медленно, но неуклонно разрушается.

– И тебе кажется, что он начал рушиться окончательно? Морти, эта стена существует с начала времен. Не думаю, чтобы она рухнула именно сейчас.

– Стена,– он презрительно хмыкнул. – Скорее, тонкая пленка. Кисельный берег. Она изгибается, и размывается, – он поежился и вытер вспотевшие ладони о штаны.

– И сейчас она рушится?

– Да вы посмотрите вокруг себя! – он почти кричал. – Боже мой, чародей. За последние две недели граница вихляется как бедра у шлюхи на панели. Какого черта, вы думаете, все эти духи так всполошились?

Я сделал вид, что крик его меня совсем не смущает.

– Так ты утверждаешь, что эта нестабильность дает духам возможность легче проникать в наш мир?

– А еще делает духов, возникающих при смерти людей, сильнее и крепче, – добавил он. – Вы думаете, те, с которыми вы имели дело в последние дни, самые крутые? Подождите, пока какую-нибудь студентку-отличницу не пришьют случайно в гангстерской разборке. Или пока добродетельный семьянин не испустит дыхание от СПИДа, которым его заразят по халатности при переливании крови.

– Призраки крупнее и опаснее, – медленно произнес я. – Суперпризраки. Вот, значит, что ты имеешь в виду.

Он хрипло рассмеялся.

– На подходе новое поколение вирусов. Жизнь вообще превратится в ад. Боюсь, у вас теперь будет больше проблем с нападениями демонов, чем с уличными бандами.

Я покачал головой.

– Ладно, – вздохнул я. – Допустим, я покупаю эту твою доктрину насчет того, что барьер не бетонный, а жидкий. Допустим, в нем существуют завихрения, облегчающие пересечение барьера в обе стороны. Может что-то искусственно вызывать эти возмущения?

– Откуда мне, черт подери, знать? – огрызнулся он. – Вам не понять, каково это, Дрезден – говорить с существами, которые жили в прошлом, которые живут сейчас и будут жить в будущем. Приглашать их к себе на закуски, чтобы они рассказали вам, как укокошили жену во сне…

– Я хочу сказать, вам кажется, что все под контролем, но в конце концов все идет прахом. Мошенничать проще и спокойнее, Дрезден. Тут ты сам все решаешь. Людям ведь по барабану, действительно ли дядюшка Джеффри простил их за то, что они не явились к нему на день рождения. Им просто хочется услышать, что окружающий их мир – такое место, где дядюшка Джеффри обязательно их простит, – он замолчал и окинул взглядом полку с фальшивыми фолиантами и фальшивым черепом. – Вот это я им и продаю. Утешение. Это вроде телевидения: все хотят знать, что все будет хорошо, и просто счастливы платить за это.

На улице посигналила машина. Морти свирепо покосился на меня.

– Ну что, ко мне больше ничего?

Я кивнул.

Он вскочил на ноги, и щеки его чуть порозовели – правда, пятнами.

– Видит Бог, мне нужно выпить. Уезжайте из города, Дрезден. Нынче ночью наведывалось что-то такое, чего я никогда еще не встречал.