Она согласно кивнула.

– Это был первый шестой класс, в котором ты вела занятия. Весна только началась, шла первая декада марта. Этот урок разговорного английского был одним из немногих шансов пообщаться сколько душе угодно с детьми, к которым ты привязалась, – возможно, твой последний урок у них. Если так подумать, разве не поэтому ты согласилась на предложение «Гарри» провести конкурс страшных историй, чтобы он запомнился всему классу? Понятно, с каким чувством ты разрешила детям этот конкурс. Ты впервые расставалась со своими подопечными. Скоро должна была состояться их выпускная церемония. Но не они будут плакать во время нее. Навидался я такого… прослезятся наверняка учителя.

Дед ненадолго прикрыл глаза, словно заново переживая былое.

– Эти ученики, всего лишь год назад бывшие совсем детьми, теперь бойко общаются по-английски. Как же это обнадеживает. Медленно направляясь в конец класса, ты видишь сакуру – она распустилась лишь наполовину, а кажется, что уже в полном цвету. Ты останавливаешься рядом с «Роном» и «Гермионой» – последней парой по центру, и оборачиваешься, чтобы еще раз окинуть взглядом весь класс и запечатлеть его в памяти. Тут-то все и происходит. Ты совершенно непроизвольно шепчешь полным слез голосом – например, «да что же это, как тоскливо».

Верно.

Даже теперь этот момент помнился ей смутно. Но потом она обнаружила, что именно эти слова вырвались у нее сами собой. И это произошло независимо от ее воли. Как верно выразился дед, совершенно непроизвольно. Только когда уже поднялся шум, она догадалась, что стала «тридцать третьим человеком» в классе.

– Итак, «Рон» и «Гермиона», пара, рядом с которой ты стояла, услышала твой голос, доносящийся сзади. «Рону» показалось, что это голос «Гермионы», «Гермионе» – что это голос «Рона». Если сама с собой говорит женщина не старше тридцати, по ее словам не определить ни возраст, ни пол. Оба ученика в паре перепутали твой голос с голосом напарника. Однако две минуты истекли, больше этот напарник по-японски не говорил, и происходящее, как и было сказано, вдруг превратилось в страшную историю о призраке.

Каэдэ опустила голову, будто потупившись, но мысленно посмеиваясь. И когда уже собиралась спросить: «Это все, дедушка?» – он опередил ее и с усмешкой объявил, что и это еще не все.

– Скорее «вызов для старика, живущего в одиночку», нежели «вызов для читателя», превращается в задачу из двух частей. Предыдущий «сюжет» – не более чем завязка. Существует еще и развязка – «другой сюжет».

Дед решительно закончил:

– «Тридцать третий» был еще один.

Не может быть. Неужели даже это…

– Явный намек на это присутствует на первой схеме. Прежде всего стул ученика под номером восемь возле нижнего правого угла схемы, в отличие от остальных стульев, нарисован вплотную к парте, и это указывает, что стул так и остался придвинутым к ней. Иначе говоря, на этом месте никто не сидел. Восьмеркой обозначено место девочки, продолжавшей пропускать уроки. Места для прогульщиков зачастую оставляют в дальней части класса поближе к двери, чтобы им было проще в любой момент вернуться на урок. Так что этим местом неизбежно должно было оказаться восьмое.

«Но ведь…»

– Как ты понял, что это место девочки?

– Это я объясню потом. А пока хочу затронуть причины слов и действий «Гарри» на уроке. Про него было сказано «справедливый, но не прочь пошалить». Неужели такой человек стал бы тратить последний урок перед выпускной церемонией, драгоценное время для прощания с Каэдэ и остальными на то, чтобы напугать всех страшными историями? Разве не выглядит более естественным предположение о том, что у него были другие намерения?

И впрямь он само внимание.

– Вероятно, накануне последнего урока он несколько раз ходил домой к девочке, которая прогуливала школу, и убеждал ее вернуться – «тебя же все ждут», «давай попрощаемся с Каэдэ-сэнсэй всем классом». В результате этих уговоров девочка спустя долгое время все же пришла в школу, о чем ни ты, ни дети заранее не знали. И долгожданная встреча состоялась. Любитель пошалить «Гарри», видимо, подстроил маленький сюрприз. И, наверное, именно заинтересовавшись его изобретательной задумкой, девочка решила побывать в школе. Сначала «Гарри» рассказал страшную историю про девочку в бомбоубежище. Потом, как только закончится урок разговорного английского, собирался выкрикнуть что-нибудь вроде: «Смотрите все! Вон туда, в дальний угол класса!» А девочка, пропускавшая школу, тогда нерешительно появилась бы в классе, войдя в дальнюю от доски дверь. И одноклассники, постоянно переживающие за нее, разразились бы восторженными криками и аплодисментами – согласно плану. Если посмотреть на дальнюю от доски дверь на первой схеме, можно без труда убедиться, что ее оставили открытой шире, чем ближнюю, чтобы этой девочке было легче войти в класс. Вот это и есть еще одна причина помимо проветривания.

– Дедушка… есть еще пара вопросов, которые мне хотелось бы тебе задать.

– Не стесняйся, спрашивай.

– Вот первый: как ты узнал, что кто-то из детей класса не посещает школу?

– Об уроке разговорного английского ты сказала следующее: «Разбившись на пары и тройки, сблизив плечи, дети старательно заговорили по-английски». Если в классе тридцать два ученика, они, естественно, разбиваются на пары. Зачем же тогда понадобилось составлять тройки? Причина очевидна: одного человека недоставало. В самом начале ты, кажется, произнесла: «В тот день в классе было общим счетом тридцать два человека». Ты просто сказала чистую правду. Да, в тот день в классе действительно находилось тридцать два человека: тридцать один ученик и ты сама.

– Тогда вернемся еще раз к вопросам. Как ты понял, что тот прогульщик – девочка?

– Опять-таки из твоих собственных слов.

Знала же, что он заметит…

– Услышав от «Гарри» о девочке в бомбоубежище, ты, «переживая за ту самую девочку, в тот момент невольно перебила». Ты не находишь в указательном местоимении ничего странного? Если бы ты переживала о дальнейшей судьбе девочки из бомбоубежища, тебе следовало назвать ее «этой девочкой». То есть ты, слушая рассказ о девочке из бомбоубежища, переживала за другую – ту самую девочку, которая прогуливала уроки. В романе Сэйси Ёкомидзо «Гокумонто» знаменитый детектив Коскэ Киндаити ломает голову над «задачей тэ-ни-о-ва» – известной последовательностью частиц японского языка, а у нас все в итоге свелось к «задаче ко-со-а-до» об указательных местоимениях. Однако наш сюжет не такой мрачный, наверняка финал у него радостный… м-м, вижу «картинку»! – Дед вгляделся в сиреневый дымок «голуаз». – «Смотрите все! Вон туда, в дальний угол класса!» И по сигналу «Гарри» девочка, как обычно, потупившись, медленно входит в класс через дальнюю дверь. После мгновенного изумления Каэдэ и весь класс разражаются громом аплодисментов. «Гарри», сыгравший столь важную роль, снимает очки и утирает слезы радости: «Нет, никакой это не призрак. Все вместе – “с возвращением!”, три-четыре! – С возвращением!» За дверью класса мать девочки, сопровождавшая ее, еле сдерживается, чтобы тоже не расплакаться. Теперь вместе с Каэдэ и девочкой, пропускавшей уроки, все тридцать три человека собрались в полном составе – это и есть радостное завершение сюжета «Их тридцать три!»

Словно подавая знак, что разговор окончен, дед с кряхтеньем откинулся на спинку кресла.

И тут…

Из прихожей донеслось сразу несколько голосов: «Извините за беспокойство!» С точки зрения Каэдэ, момент был самым подходящим, но за манеры ей стало неловко.

– Ох уж эти дети… сказали же им – позвонить, как полагается!

– Кто это там?

– «Гарри», «Рон» и «Гермиона».

– Как ты сказала?

– На днях я случайно встретила всех троих в поезде. Все они учатся в одной и той же средней школе, и по предложению «Гермионы» организовали клуб изучения детективов, фантастики, фэнтези и хоррора. Но они уже прочитали почти все книги этих жанров, какие только нашлись в школьной библиотеке. И я спросила, не хотят ли они зайти в гости к моему дедушке.