— Это перья ястреба? — тихонько спросила она. Он покачал головой и слегка улыбнулся:

— Нет. Это перья орла. Для команчей они священны. Моего отца зовут Белый Орел. Ни один индеец тебя не тронет, если увидит их.

— Отец не расстроится, узнав, что ты отдал его подарок?

— Нет.

— Тогда спасибо.

Он указал на небо, где ярко светила луна. Казалось, она совсем близко. Стоит протянуть руку — и достанешь ее. При лунном сиянии волосы Ястреба цвета черного дерева казались серебристыми, а кожа — позолоченной. На мгновение он показался Деборе греческим богом, сошедшим с Олимпа.

— Когда увидишь полную луну, вспомни обо мне, — мягко произнес Ястреб. — Некоторые называют ее луной команчи.

— Почему?

Он широко улыбнулся:

— Потому что ночное солнце дает нашим воинам достаточно света во время набегов. Дебора содрогнулась, вспомнив, что когда праздновали их свадьбу с Мигелем, тоже ярко светила луна. Именно тогда и пришли команчи, чтобы грабить и уводить в плен.

Сегодня луна тоже была полной и ярко светила.

Дебору била дрожь. Амулет лежал у нее на ладони. Пожив некоторое время в деревне команчей, Дебора изменила о них свое мнение. А теперь Ястреб, будто нарочно напомнил ей ту страшную ночь, когда Мигеля убили, а ее увезли.

— Ты участвуешь в набегах? — вырвалось у нее. — Да.

— Как ты можешь?

— Ты бы не поверила, если бы узнала, чем я занимаюсь.

Его зловещий тон заставил ее закрыть глаза.

— Ты решила, что я могу быть ласковым и нежным только потому, что наполовину бледнолицый?

Она покачала головой:

— Нет. Конечно, нет.

— Правда, в набеге, совершенном на асиенду, где захватили тебя, я не участвовал. Кстати, в мире бледнолицых, я занимаюсь примерно тем же.

— Не могу себе этого представить, — порывисто ответила Дебора.

Амулет покачнулся, когда она указала рукой на форт, находившийся под ними.

— По крайней мере, здесь никто никого не порабощает ради забавы или собственного удовольствия.

— Разве? — В его глазах появился опасный блеск. — Ты ошибаешься.

— Не ошибаюсь. Да ты и сам это знаешь. Если ты наполовину бледнолицый, тебе следует примириться с самим собой. Ты не можешь отрицать своего происхождения. А цивилизованные люди не грабят и не убивают.

— Может быть, там, откуда ты приехала, — нет, но здесь мужчины всех цветов убивают друг друга по любому поводу. И даже без повода.

— Как ты можешь отказываться от собственного происхождения? — спросила она. — Ты же наполовину бледнолицый.

Ястреб подставил лицо ветру и помолчал. А когда заговорил, в голосе его уже не было злости, только усталость.

— Я — полукровка. Если буду жить, как команчи, ты меня возненавидишь. Если, как бледнолицый, возненавижу сам себя. Можно уйти от женщины, но нельзя уйти от самого себя.

— Вот почему ты здесь? Ты решил забыть о своем происхождении и вести образ жизни команчей?

Он слегка улыбнулся:

— Нет, не совсем. Это был неосознанный выбор. Я просто выбежал из дома и побежал, куда глаза глядят.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Как бледнолицый, я должен был принять кое-какие решения, но не все они были встречены с одобрением. Дела мои осложнились. Мне нужно было где-то укрыться, и я подумал, что смогу затеряться в лагере команчей. Или найти свое место в мире бледнолицых. — Он пожал плечами. — Мне не удалось ни то ни другое.

— Что же все-таки заставило тебя участвовать в набегах команчей?

Его лицо приняло жестокое выражение, тон стал грубым.

— Вряд ли тебе понравится то, что я скажу. Бледнолицые хуже команчей. Думаешь, индейцы — дикари? Ничего подобного. Я встречал, знаю бледнолицых, которые по воскресеньям ходят в церковь, а по понедельникам нанимают людей для убийства проповедников. Не пытайся утверждать обратное, я точно это знаю.

Мгновение она смотрела, на его пылающее напряженное лицо. Что произошло в его жизни? Почему он так ожесточился? Раздвоение личности заставляло его страдать. Он превратился в бездомного парию. Дебора впервые взглянула на него под этим углом зрения, и многое в его поведении стало ей ясным. У него даже голос менялся: надрывный и резкий, он становился вдруг протяжным и мягким.

Деборе было жаль его до боли. Но она знала, что Ястреб не примет ее сочувствия.

— Как ты будешь теперь жить? Сражаться на стороне команчей, пока тебя не убьют солдаты?

— Нет, я не стану подвергать их риску. Я помогу им переехать на зимовку, а потом уеду.

— Куда уедешь? Что будешь делать?

Он улыбнулся:

— Все необходимое, чтобы выжить, как и любой человек. Я приспособлюсь. Через пару месяцев ты забудешь обо мне. У женщин короткая память, как я успел заметить.

Он взглянул на Джудит, потом снова на Дебору. Ястреб снова замкнулся в себе, как и подобает воину команчей.

По ее щекам текли слезы ярости. Она хотела сказать, что не все женщины одинаковы, но гордость не позволила. Она и без того чувствовала себя достаточно уязвленной, чтобы произнести слова любви. И сказала спокойно:

— Спасибо, что сдержал слово. Буду рада вернуться домой.

— Это Форт-Ричардсон. Ты недалеко от дома, но я не хочу рисковать моими людьми. Тебя, возможно, ищут солдаты.

Он поднял голову и посмотрел на тихий форт:

— Тебе пора. Их часовые могут спать не так крепко, как обычно.

В его словах был сарказм — она улыбнулась, несмотря на боль.

Дебора постояла еще немного, но он даже не прикоснулся к ней.

Не сказал прощальных слов, не поцеловал ее.

Ястреб повернулся, и она молча пошла за ним.

Он подсадил Дебору на лошадь. Взял у нее амулет и надел ей на шею. С трудом, сдерживая слезы, Дебора посмотрела Ястребу в глаза. Он улыбнулся, погладил ее по щеке большим пальцем и отвернулся, знаком велев кузену привести лошадь Джудит. Желтый Медведь передал ему поводья, после чего Ястреб отогнал своего жеребца. Он взглянул на сопровождавших его воинов:

— Muu ta-wo-i-a-ka maka-miki!

Из его команды Дебора поняла слово «винтовка». По спине у нее пробежал холодок. Неужели он собирается открыть огонь по форту?

Словно угадав ее мысли, он взглянул на нее с насмешливой улыбкой и крикнул:

— Keta nu kuya-a-ku-tu.

— Я не боюсь тебя, — произнесла она.

Она действительно не боялась Ястреба. Она боялась своего чувства к нему. Его губы сложились в полуухмылку.

— Tsaa.

Дебора увидела пораженный взгляд Джудит и услышала ее шепот:

— Ты, правда, понимаешь его?

Стукнув лошадь пятками, Ястреб спустился с холма, таща за собой Дебору и Джудит. Лошади почти скользили вниз, так что Деборе пришлось уцепиться руками за гриву, чтобы не упасть.

Лишь когда они оказались внизу, Дебора увидела, что их скрывают невысокие деревья, растущие рядом с ручейком. Форт лежал на равнине далеко вверху. Ястреб остановился. Дебора озадаченно взглянула на него, но он молчал и прислушивался. Они обменялись взглядами с Джудит, и сердце ее учащенно забилось. Прошло несколько долгих минут. Потом раздались выстрелы.

Ястреб все-таки решил атаковать форт!

Она оглянулась и услышала тяжелое дыхание Джудит, однако Ястреб оставался спокоен. Казалось, он чего-то ждал.

Наконец Ястреб потянул лошадей на крутую каменистую насыпь, находившуюся над ними, и Деборе опять пришлось крепко держаться, чтобы не упасть. Раздалось несколько выстрелов с обеих сторон, и снова наступила тишина. Потом Дебора услышала, как закричали команчи.

Ястреб подождал на краю насыпи, придерживая лошадей.

Появились солдаты, полуодетые, но вооруженные, они вели разговор с двумя воинами. У Деборы замерло сердце.

— Они обсуждают условия вашего возвращения, — сказал Ястреб, когда она взглянула на него.

— Ты… меня продаешь?

— А ты хотела, чтобы я позволил им пристрелить тебя до того, как они выяснили бы, что ты бледнолицая? — раздраженно проворчал он. — Я тебя не продаю, я получаю за тебя выкуп.

Он бросил поводья обеих кобыл, на которых ехали Дебора и Джудит. Пора. Сейчас она въедет в Форт-Ричардсон и никогда больше не увидит его.