Открылись двери и в хирургическое отделение с лестничной площадки вошли две женщины: медсестра из приемного покоя и новенькая больная.

Николаев аж весь расцвел, когда увидел новенькую, которую оформляли в палату номер двенадцать его отделения. Красивых женщин в своей жизни он видел много, но в этой было что-то особенное, она каждой клеточкой своего тела звала, манила к себе. Его одинокое сердце защемило в груди, а сам он чуть не заскулил у всех на виду. Павел Петрович пожирал жадным взглядом ее длинные шикарные темно-русые волосы, коричневые брови, большие гипнотизирующие голубые глаза, маленький острый носик и тоненькие малиновые губы. Он восхищался ее прекрасным стройным телом, изящными руками, походкой и манерой разговора, сильным властным голосом и сексуальностью, выражавшейся в каждом движении, возгласе, в дыхании, в шелесте длинного халата — во всем, что было связанно с ней.

Только вот одна беда: ножку волоокой красавицы портила небольшая опухоль. И Павел Петрович мысленно начал молиться, что бы это был не рак. Нельзя отдавать на съедение этому гнусному членистоногому такую сказочно-красивую женщину.

— Принимайте новенькую, — обратилась медсестра из приемного покоя к зачарованному Николаеву.

— М-м, — не совсем понимая, что от него хотят, произнес Павел Петрович.

— Знакомьтесь, это наш заведующий, — выручила его Алёна.

— Мы…гу, — радостно затряс головой Николаев.

Новенькая смущенно улыбнулась Николаеву.

— Пойдемте, я вам покажу, где ваша палата, — тяжело вздохнула Алёна. Из-за спины Николаева она развела руками, а затем покрутила пальцем у виска, мол, простите, наш заведующий немного не в себе.

Все три женщины дружно засмеялись. Алёна взяла новенькую больную за руку и повела по длинному коридору к ее палате.

В это время в двенадцатой палате хирургического отделения было совсем невесело:

— Умереть можно со скуки, — умирающим голосом произнесла Ира. Она стояла у окна и смотрела на пустынную улицу.

— Больно долго ты умираешь. Кровать задерживаешь, — заметила Света с кровати, на которой она сидела, подтянув колени к подбородку.

— Ей еще минимум две недели умирать, — констатировала Степановна, ковыряясь зубочисткой в зубах.

— Он вчера даже не позвонил, даже не спросил, как у меня дела, — срываясь на слезы, сказала Ира.

— Не переживай, сегодня обязательно позвонит, — успокоила ее Света.

— А если нет? — заныла Ира.

— Ира, так нельзя! — влезла в разговор Степановна. — Из-за ерунды себя накручиваешь. Съешь чего-нибудь сладкого и подумай о хорошем.

— Может, нам с ним ребенка завести? — сказала Ира.

— Дура, тебе же сказали: сначала слопай конфету, — рявкнула на нее Света.

— Ира, если он тебя не любит, ребенком ты его не удержишь. Уж поверь, — доходчиво объяснила Степановна.

Заскрипели двери, и в палату вошла новенькая больная, она обвела всех взглядом и дружелюбно улыбнулась.

— Здравствуйте, меня зовут Анна, — произнесла она своим чудесным голосом.

На пятом этаже в одиннадцатой палате урологического отделения собралась интересная компания. Там стояли четыре кровати. На той, что находилась ближе к окну с левой стороны палаты, лежал Андрей — мужчина лет тридцати, на второй, что ближе ко входу, располагался Олег Олегович — бородатый мужик, возраст которого определить было сложно. На третьей, ближе к окну с правой стороны, лежал Александр Евгеньевич — лысый очкарик интеллигентного вида. На четвертой кровати никто не лежал — она ждала нового больного.

Все трое мужчин смотрели маленький цветной телевизор, который стоял на тумбочке бородача. По телевизору шли новости спорта. Александр Евгеньевич крутился на одном месте. И все ему было неудобно. В конце концов, он не выдержал, резко сел в кровати, опустил ноги на пол и сунул их в тапки. Андрей и Олег Олегович молча уставились на него.

— Не люблю лежать в больницах, — пожаловался лысый очкарик. — Меня от бездействия начинает душить депрессия.

Олег Олегович посмотрел на Александра Евгеньевича долгим изучающим взглядом, поднялся с кровати и сделал громкость телевизора чуть тише.

— А давайте в карты поиграем, — предложил он. — В «дурня», например.

— На интерес? — вяло спросил Андрей.

Олег Олегович еще раз внимательно посмотрел на очкарика и неуверенно произнес:

— Давайте на деньги, только ставки сделаем минимальными.

— А что — это идея! — глаза Александра Евгеньевича моментально загорелись живым огоньком. — Будет, о чем вспомнить. Давайте сходим к банкомату, снимем тысяч по десять и устроим рубиловку в покер. Ну, как вам такое предложение? Слабо?

— Кому слабо? — искренне удивился Олег Олегович. — Для меня десять тысяч — это пыль. Можно сразу и по тридцать снять.

Андрей проглотил ком, подступивший к горлу, и заявил:

— Стойте-стойте, господа миллиардеры! По двадцать тысяч и хватит. Давайте удерживать свой азарт в рамках разумного.

Из-за скуки Ира и Света устроили Анне допрос. Они уставились ей в глаза, как прокуроры, и по очереди мучили бедную женщину вопросами.

— А кем вы работаете? — задала Ира двадцатый по счету вопрос.

— Я работаю учительницей музыки и пения в школе, — спокойно ответила Анна.

— И, как, дети вас морально не достают? — следом напала Света.

— А меня достать трудно. Со своим терпением и опытом я любого ученика к ногтю прижму, — без эмоций ответила женщина.

— Короче, вы крутая училка. — подвела итог Ира.

— Совершенно верно, — кивнула ей Анна.

В палате наступила тишина. Ира достала из тумбочки бутылку минеральной воды, сделала несколько глотков и подала бутылку Свете.

Анна вновь обвела всех взглядом и улыбнулась своей обаятельной улыбкой:

— Вы меня извините… У вас такие лица тоскливые. Скучно здесь, да?

— Так оно и есть. Еще пару дней и я застрелюсь от скукотищи, — ответила ей Света.

— Год назад я уже лежала в этой самой больнице, — заговорила Анна. — Как-то раз одна очень пожилая женщина рассказала мне странную историю. Сама я в такие дела не верю, но… вспоминала об этом часто. И вот опять сюда угодила. А рассказала она мне вот что. Якобы, однажды, давным-давно…

Анна на секунду замолчала, а затем продолжила:

— В кабинет главврача этой больницы — я даже запомнила, как его звали, Хлебников Иван Сергеевич, — постучался и зашел молодой парень, который увлекался практической магией. Он рассказал главврачу, что в больнице появилась некая нехорошая субстанция, и возникла она не просто так, а из-за его глупых магических опытов.

Анна обеспокоенно посмотрела на своих слушателей.

— Извините. Вам хоть интересно то, о чем я рассказываю? — спросила она.

— Конечно, интересно, — ответила Света.

— Коли начали рассказывать, теперь уж дуйте до конца, — вякнула Ира.

— Так вот, и попросил этот студент разрешение у главврача на то, чтобы провести в больнице несколько обрядов, с целью обезвредить эту субстанцию, пока она не переросла в нечто неконтролируемое, — продолжила свой рассказ Анна. — Хлебников, конечно же, его прогнал и распорядился на проходной, чтоб этого дурачка не пускали на территорию больницы ни под каким предлогом.

Анна опять замолчала, наклонилась и почесала ногу вокруг опухоли.

— Измучила меня эта болячка, — простонала она.

— Сильно болит? — сочувствуя Анне, спросила Ира.

— Не очень, но болит, — тяжело вздохнула женщина.

— На самом интересном месте замолчали, — сказала Света. — Так не честно!

Анна, морщась от боли, улыбнулась:

— Ладно, слушай, Света, дальше эту историю. Когда главврач вернулся на свой этаж, то он не обнаружил дверей, ведущих в свой кабинет. На их месте оказалась сплошная голубая стена.

— Прикольно, — произнесла Ира и краем глаза заметила, как Степановна терла платком краснеющий глаз, он у нее слезился, как будто в него что-то попало.