Сквозь толстые стекла виднелись ряды стульев вдоль стойки; столики у окна были необычно пусты. Матово блестели бутылки, прикрываясь яркими этикетками. Джек Хью-монд с сожалением посмотрел на закрытое заведение.

— Идиотский город. В полдвенадцатого все уже спят! — Джек раздраженно пнул колесо отцовской машины.

Тускло горели фонари, освещая безлюдную площадь. Зато витрины закрытых на ночь магазинов сверкали гелиевыми лампами. Вечерний Коннервиль готовился ко сну. Солнце село, и асфальт, нагревшийся за день, медленно остывал. Хьюмонд постоял, упираясь рукой в горячий бок капота.

— Во, блин, какой дурацкий вечер… Почти весь день ругался с отцом из-за машины, пока не получил ключи. А Митти не пришла. Она, видите ли, не может оставить больную маму… Тоже мне отговорка, — Джек возмущенно хмыкнул.

Повернулся на каблуках, рассматривая площадь. Бар закрыт, пиццерия заперта, к нотариусу он всегда успеет… Взгляд зацепился за яркую неоновую вывеску: «Игровые автоматы, лучшие компьютерные игры последнего десятилетия! Вход до двенадцати». Хьюмонд хмыкнул еще раз и пошел, поигрывая ключами, к приоткрытой двери.

В зале горел свет. Большинство автоматов чернели выключенными экранами. Джек добрался до конца прохода и остановился перед горящим дисплеем. Щелкнул клавишей, снимая паузу. Фигурки на экране дернулись; правый, одетый в зеленое кимоно, . встал и безвольно опустил руки, зато левый, гаденький уродец в синей одежде, взвился в воздух в немыслимом прыжке. Хьюмонд схватил джойстик, уводя своего из-под удара.

— Я… — Невысокий, щуплый парень вышел из темноты. — Это… Я хотел сказать, что это моя игра. То есть я здесь играл. Понимаешь, я отлить ходил.

— Я что тебе — полиция? Иди отливай… — Парень мешал, но Хьюмонд не хотел отрываться от автомата. Зеленый кинул синего через плечо, ударом пригвоздил противника к растрескавшейся земле.

— Ну, того… Я уже вернулся. Тут… Мой это автомат, — худощавый мямлил, казалось, что он пережевывает собственные губы. — Я здесь играю.

Синий подлым ударом уронил зеленого на землю. Тот вскочил, приняв стойку, но противник сложил руки в замысловатом жесте, из скрюченных пальцев метнулась молния и ударила зеленого в грудь. Подняться он уже не сумел.

— Даже великие герои иногда проигрывают, — злобно проскрипел игровой автомат. — Ты проиграл!

Джек развернулся к худощавому, чувствуя, как подымается к горлу злость. Под руку сказал, гад! В самый неподходящий момент.

— Это больше не твой автомат, и ты здесь больше не играешь. Понятно? — он хлопнул по кнопке, начиная новую игру.

— Эй, мужик, ты не понял? Это моя игра, — щуплый стоял вплотную, он едва доставал Хьюмонду до плеча. Рядышком появился еще один парень, повыше, но узкоплечий и с намечающимся брюшком.

— Он дело говорит. Это его игра, — узкоплечий остановился в двух метрах и подходить ближе не собирался.

Джек отступил на шаг, окинул пару брезгливым взглядом.

— А-а, ну давайте поиграем… — Джек схватил щуплого за грудки, поднял к глазам. — Только мой ход первый… а ты пока отдохни… — процедил он сквозь зубы.

Парнишка отлетел, ударился спиной об автомат. На экране замер синий, вывернутое ударом лицо было окровавлено.

Погас свет, зато включилась музыка. Классическая мелодия тревожно расползлась по притихшему залу.

— Это ты, парень, зря… Ох, зря… — в голосе узкоплечего послышалась неподдельная жалость.

Щуплый встал, вытянулся перед Хыомон-дом во весь рост.

— Теперь мой ход, — парень посмотрел Джеку в глаза, и какая-то странная решимость промелькнула во взгляде.

— Еще чего, время на тебя тратить. Обойдешься, — Джек развернулся и торопливо пошел к выходу. Музыка испуганно билась в ушах. Он вышел, хлопнув стеклянной дверью.

Мутное марево затянуло небо, жаркие порывы ветра метались по площади, дребезжа банками из-под кока-колы и пива. Джек сел в машину, потянул из тесного кармана джинсов ключи. Щелкнул кнопкой, включая радио…

Музыка.

Яростная классика. Почти рок. Та же, что и в зале… Хьюмонд лихорадочно закрутил верньер настройки. Ноты лезли в душу, приводя в смятение… Джек оглянулся. Сквозь стеклянные стены зала на него, сощурив глаза в еле заметные щелки, смотрел щуплый.

Джек рванул передачу, вжал газ… За спиной пыхнул пламенем прикрепленный к бамперу флажок. Дым от горящей ткани лез в нос. Руль рвался из рук, Хьюмонд развернулся, музыка вздрогнула пронзительным аккордом …

Тишина ударила по ушам сильнее, чем неистовство звуков. Мотор замолчал, шины прилипли к асфальту. Машина стала. Джек вздрогнул, ощутив спиной покалывание чужого взгляда…

Дарин Освальд отвернулся от машины, прошел по проходу, чувствуя себя ковбоем из старого фильма. Взял протянутый жетон.

— Эй, Пустышка! Я чувствую, я поставлю новый рекорд!

Звякнул жетон, фигурки на экране заметались в смертельном танце.

— Ты победил! — задребезжал автомат. — Лучший результат! Введите свое имя…

— Джек Хьюмонд, двадцати одного года от роду. Многочисленные повреждения грудной клетки, сломано два ребра. Барабанные перепонки порваны, на обоих глазах отслоение сетчатки. Видимо, из-за высокой температуры, — патологоанатом вздохнул, отвел взгляд. Рука в белой перчатке подняла в воздух комок переплетенных трубок. — Это сердце, его словно жарили на сковородке. Так выглядят кровеносные сосуды у казненного на электрическом стуле. Парня сожгло током. Но только где точки касания? Никаких поверхностных ожогов, словно вся энергия сразу оказалась внутри.

Служебное помещение морга было ярко освещено.. Тянуло холодом из морозильных камер. В центре стояла каталка. Труп, прикрытый белой простыней, слепо уставился в потолок. Лицо умершего с выпученными глазами было покрыто сплошной красной сеткой вздувшихся сосудов.

— И что вы на это скажете? — Дэйна Скалли, специальный агент Федерального Бюро Расследований, задумчиво закусила ярко накрашенную губу.

— Молния. Больше всего это напоминает молнию, — врач поднял взгляд, ожидая возражений.

— Всего в нашей стране от удара молнии за последний год умерло шестьдесят человек. Из этих шестидесяти пятеро погибли в вашем городке… — Дэйна хмурилась все сильнее и сильнее.

— Четыре… — начал было врач, но шериф, до этого молча стоявший в углу, перебил его:

— Вам нечего оправдываться. Нью-Йорк славится своими небоскребами, а Коннер-виль — своими молниями. Мы их притягиваем. Вы не знали? Рядом с Аркоидской обсерваторией расположено пять ионизационных столбов, по тридцать метров в высоту… Молния может достать человека где угодно: на работе, кладбище, даже в душе.

И вообще, что такое молния? Ученые, если их припереть к стенке, признаются, что толком ничего не знают. Уж поверьте, мне каждый день приходится сидеть в одной столовой с этими книжными червями из обсерватории.

— Подождите, патологоанатомический анализ еще не закончен. Посмотрим, что он нам скажет, — Скалли была недовольна, что ей, как маленькой, читают лекции.

— На каком основании вы мне это говорите? — шериф вызывающе улыбался, большие пальцы заткнуты за пояс, одна нога выставлена вперед.

— На том основании, что я врач и у меня есть глаза! — сказала Дэйна.

— Мне, конечно, надо еще разок перелистать записи, но, по-моему, это и в самом деле молния, — патологоанатом покачал головой.

— Если вы врач, то ответьте мне, пожалуйста, есть ли у вас какие-то другие версии по поводу происшедшего, — шериф, несмотря на вызывающую позу, оставался вежлив и даже не повысил голоса.

— Я ничего не могу придумать, кроме молнии…

— И я попрошу, чтобы ни у кого даже мысли не было сказать родственникам погибшего что-нибудь другое!

Шериф развернулся и, довольный, что последнее слово осталось за ним, вышел.

Скалли постояла в задумчивости, затем, цокая каблуками по мрамору пола, тоже вышла из зала. Фокс Молдер, за все время не проронивший ни слова, догнал ее в коридоре.