— Всё-таки дождался уик-энда… Вот что для них типично, — заметила Кэти. Теперь на ней были только трусики, она сняла с Эрни рубашку и прижалась к нему, болтая неизвестно о чём, пока у неё не перехватило дыхание.
Потирая глаза и притворяясь, что другую руку ободрала выросшая на подбородке щетина, Эрни медленно вошёл в главную комнату.
— Осторожно — диски! — завопил кто-то из гостей.
Эрни наступил на кучу пластинок и, чтобы не казаться смущённым, раскидал ногами обломки.
— Ну, Эрни, — надулась Кэти.
— Чего тебе? Не нравится мусор? Мало здесь другого мусора?
Мальчики и девочки с пристыженным видом стали запихивать битые бутылки и пластинки под кушетку.
Эрни вдруг рассмеялся:
— Знаете что? Пора мне подыскать себе новый дом. Так давайте покончим с этим и отвалим отсюда.
Они принялись за работу под звуки единственной уцелевшей пластинки. Вначале они взяли все до единой тарелки, чашки и вазы и разбили их на грязном ковре. Потом мальчики стали пробовать свою силу на мебели, сделали дубинки из ножек стульев и методично уничтожили все картины под стеклом.
Шторы оборвали, окна разбили. Из разных обломков навалили кучу посреди главной комнаты и попытались поджечь, но она подымила и погасла.
— Ладно, — сказал Эрни, — уходим. Он убил себя, а мы убили его дом.
Они выбежали на улицу. Вместе с домом самоубийцы Эрни присвоил и его машину. Он сделал повелительный жест Чарли, у которого на руке висела одна из самых красивых девочек:
— На заднее сиденье.
Сам с Кэти сел впереди.
Девушку Чарли высадили у её дома, а остальные поехали дальше, в квартиру Кэти. Там всё казалось чистым, тесным и маленьким по сравнению с домом, который они недавно оставили.
— Мамаша, наверное, пошла добывать продукты, — сказала Кэти. — Но у нас ещё есть несколько пакетиков чая. Я приготовлю. — Она пошла в кухню и на плите увидела записку.
«Дорогая Кэти!
Вот уж не думала, что буду писать тебе это письмо. Даже после того, как твой отец сделал это, я думала — ну что ж, бывало и похуже. И ещё я думала, что у тебя есть только я.
А сейчас я вижу, что уже не нужна тебе, и, Кэти, я так устала, ты не знаешь, как я устала. Надеюсь, что у тебя никогда так не будет.
В чём-то ты старше меня, Кэти, и это ещё одна причина, почему я не хочу продолжать. Я знаю, что ты и без меня справишься.
Я ухожу подальше, чтобы сделать это, так что тебе не будет никакого беспокойства, дорогая. Жаль только, что я не увижу внуков, но, может, у тебя и не будет детей. Я хочу сказать, жизнь пошла такая, что девушку нельзя осуждать, если она рожать откажется. Ещё я хотела сказать тебе, что родила я тебя очень легко, мне приятно было. Если и была боль, я её не помню.
У меня есть одна из этих «лёгких» таблеток от знакомого твоего отца — я ничего не почувствую. Прощай, Кэти. Твоя старая мама.
P.S. Я бы не сделала это, если бы не чувствовала себя такой усталой».
К этому времени закипела вода, Кэти сделала чай и подала его остальным. И только потом показала письмо.
— Найди себе другое место, — посоветовал Эрни. — Мы поможем.
— Да, — присоединился Чарли. — Иначе ты будешь тут сидеть и киснуть. Или полиция в приют отправит.
— Премного благодарна за участие, — пробормотала Кэти, думая о том, что Эрни сказал: «Найди себе другое место», а не предложил жить с ним.
— Я уложу свою одежду, и поедем искать мне дом, — объявила она.
— Не будем себя обманывать, Алф, — сказал редактор. — Вас и ваши дурацкие Центры помощи премьер-министр назвал «единственной объединяющей и вселяющей надежду силой в стране». Он выразился таким образом, Алф, при архиепископе, правлении Контрольной комиссии и прочих, кто занимается Кризисом. Не думаю, что это им понравилось. Но дело в том, Алф, что они хотят с вами встретиться.
— Какие цифры в газетах?
— Вот к этому я и веду. Так много всего скрывалось, столько гражданских служащих покончило с собой, что уже никто не знает, что происходит в действительности. Мы сорвались в пропасть, если хотите знать.
— Но вы же не знаете и половины того, что делается в моих Центрах помощи. Я вам не рассказывал, потому что напечатать это всё равно нельзя. Так вот, вам я могу сказать. Некоторые даже встают на колени и молятся: «Алф, спасите нас!» — и ещё многое другое.
— Об этом лучше не говорить архиепископу.
— Он знает.
Чёрный «ягуар» Алфа с наклеенным на ветровое стекло жёлтым символом Контрольной комиссии — эта наклейка была универсальным пропуском — пробивался по грудам мусора. Время от времени бульдозеры Чрезвычайной службы сгребали мусор с главных дорог и тут же сжигали весь этот хлам.
Уайтхолл, разумеется, держали в чистоте. Алф с хрустом преодолел последние футы толстого ковра из картонных стаканчиков от мороженого, газет и пустых сигаретных пачек, устилающего Стрэнд, и прибавил скорость, объезжая площадь.
Очевидно, его ждали — двое специальных полицейских Контрольной комиссии выступили вперёд и проводили его в здание.
В совещании принимали участие уцелевшие «шишки» из средств массовой информации, три популярных спортивных героя, двое известных ведущих телепрограмм, крупные гражданские служащие. Раньше, до Кризиса, Алф Сосед в такое общество никогда бы не попал. «Вот и я стал фигурой, но только тогда, когда всё полетело к чертям, — с горечью подумал он. — Такова жизнь».
Подали «херес» и бисквиты — тех сортов, которые исчезли уже и с чёрного рынка. Все расселись за большим столом, крышка которого была обтянута кожей.
Председатель тем временем объяснял:
— …И вот министр подумал, что такая полуофициальная группа, как наша, могла бы быть полезной косвенным образом и самому министру. На чисто консультативной основе, конечно, относительно путей и средств «борьбы с гнилью», как говорят у нас в департаменте…
Алф смутно осознавал, что часть этого представления разыгрывается лично для него. Остальные, кто находился здесь, называли друг друга просто по имени и были на один лишь невидимый ранг ниже тех, кто управлял страной. А он — новичок, в котором нуждаются.
Неожиданно в голосе председателя появилось волнение.
— …Самое прискорбное в тенденции то, что самоубийство совершает всё большее количество молодых людей, — он назвал соответствующие цифры. — Правда, самых молодых среди них нет совсем… Хотя… все труднее получать надёжные цифры, так как очень многие в Контрольной комиссии, несмотря на недавнее значительное увеличение окладов, увольняются после нескольких недель работы.
После небольшой паузы круглолицый человек лет пятидесяти, директор независимого канала телевидения, сказал:
— Очень хорошо, что тинейджеры этого не делают. Да, я считаю, что на этот стержень можно насадить всю пропагандистскую кампанию. Передавать что-нибудь весёленькое, побольше секса. Нужно показать жизнь привлекательной, она ведь и в самом деле такая.
Когда председатель предоставил слово Алфу, он высказался:
— А знаете, вот о чём я думал, слушая вас всех… не слишком ли много времени уделяется тем, кто сделал это? Может быть, целесообразнее было бы разобраться в тех, кто этого не сделал? Надо понять, что позволяет им жить. Мы уже провели анализ в главной конторе, вопросники прислали мои Центры помощи.
Алф раздал присутствующим несколько документов. После этого было решено оказывать Центрам помощи Алфа ещё большую полуофициальную помощь. Алфа попросили подготовить доклад об отношении молодых людей к его Центрам помощи.
В его кабинете личный помощник пережёвывал кучу телетайпных лент и телеграмм.
— Что-нибудь новое? — спросил Алф.
— Кое-что, пожалуй, есть. Вот. Впервые слышу о том, чтобы это делали вместе. В маленькой деревушке это делали группой. В каком-то рыбацком посёлке приходский совет досрочно закончил свою встречу и в полном составе утопился. Будем печатать? Можно запросить фотографии; насколько я знаю, там жены плачут на берегу. Запросить фото?