— Благословенно будь имя ее, матери моего ордена и первой из спутниц Алисии Доминики, — закончила ритуальную фразу Мирия и задрала голову. Она надеялась, что святая Катерина простит ей невыполнение священного знамения аквилы, но, учитывая обстоятельства, она не могла доверять Тегасу до такой степени, чтобы оторвать от него взгляд. — Ты открыл ее. У тебя не было никакого права, шестеренкин! Ты пятнаешь слова моей госпожи своим присутствием!
— Слова… — Квестор покачал головой в капюшоне. — Во имя Терры, прошу, скажи мне, что на этих страницах есть еще хоть что-то, кроме этих дурацких слов!
Он помахал перед ней древним фолиантом, и Мирия испугалась. Она была в ярости из-за надругательства над реликвией! но в то же время боялась, что квестор повредит ее.
— Отдай ее мне, иначе я пристрелю тебя прямо тут.
Тегас будто и не слышал воительницу.
— Выходит, здесь ничего нет? Никакой тайны, кроме той, которой вы окружили эту книжонку? — кричал он. — Как такой бесполезный текст может быть столь ценным? Там ведь никаких новых знаний, ответов на вселенские вопросы! Это! Просто! Книга! Я поставил на карту все ради каких-то дерьмовых стишков давно сдохшей монашки!
— Ты богохульствуешь против моей святой! — прорычала Мирия и прицелилась ему в голову. — Это ее дневник, жалкий ты червяк! Написанный ее собственной рукой и излагающий ее мысли для будущих поколений сестер. Для меня! Это воплощение веры в чистейшем виде!
— Я знаю, что такое вера! — парировал Тегас. — Моих убеждений хватает и для имперского культа, и для Омниссии!
— Ты веришь только в свое высокомерие, — холодно отозвалась Мирия. — Тебе неведомо, каково это — верить в нечто большее, чем ты сам. — Слова, казалось, доносились откуда-то издалека, будто они принадлежали боевой сестре, хранившей молчание долгие месяцы. — «Молот и Наковальня» — переложение души Катерины на бумагу. Ты держишь единственную оставшуюся копию. Физическая оболочка: страницы, переплет… они не имеют значения. Главное, квестор, — книга вышла из-под пера Девы-Мученицы, и потому для Адепта Сороритас она бесценна. Это наше тайное вознаграждение, перевозимое из одного монастыря в другой, чтобы благословлять каждую заставу нашего ордена памятью о Катерине. — Мирия слегка усмехнулась. — А я все удивлялась, почему Сеферина так рьяно стремилась вернуться на Святилище-сто один… Я так до конца и не осознавала ее мотивов, пока она не рассказала о книге. — Мирия пристально уставилась на него. — Теперь ты понимаешь, Тегас? Материальные блага, коими ты меришь мир, нас совсем не волнуют! То, что ты считаешь бесполезным, я нахожу бесценным.
Длительное время он молчал, а когда заговорил снова, его голос буквально сочился ядом:
— Надо было уничтожить ее со злости. Ты и все твое сестринство с самого начала ставили мне палки в колеса! — Стремительным движением он бросил артефакт на пол. — Забирайте свою драгоценную книгу и читайте, да погромче, наставления и поучения своей мертвой святой о природе веры. Посмотрим, далеко ли вас это приведет.
Мирия потянулась к книге, и холодная струя воздуха обдала ей лицо, а вместе с ней и отчетливая вонь древней пыли и нагретого металла.
Боевая сестра узнала этот запах и, тут же вскочив, направила болтер в коридорное пространство. Кровь застыла в жилах, когда она увидела завиток чернильной дымки, вползающий по стенам лаборатории и обтекающий стеклянные сферы и стальные подпорки.
— Вера, — произнес замогильный голос. — Когда-то она переполняла меня. Но теперь забыта. Я с трудом вспоминаю, каково это — чувствовать ее.
— Надо же! — Тегас ткнул пальцем во мрак. — Мне не удается прочитать показания об этой массе. Непроницаемое излучение…
— Притихни! — огрызнулась Мирия.
Покров черноты растекся по стенам, словно волна по берегу, и явил согбенного нарядного криптека. Оссуар наклонил голову набок, как бы изучая боевую сестру.
— Ты вернулась, — подметил он. — Хорошо. В прошлый раз мы не закончили.
— Оно говорит… — изумленно вымолвил Тегас и поднес к нему механодендриты. — Анализирую.
— Попробуй, человек, — сказал некрон. — Все равно ты ничего не поймешь.
— Я знаю достаточно, — возразил квестор. — Вы не превосходите нас.
— Неужели? — Механоид вперился в киборга. — Ты действительно думаешь, что ты проник в нашу сеть самостоятельно? Ты здесь лишь потому, что я так хочу. — Чужак приблизился и стал с нескрываемым любопытством изучать квестора. — Поразительно. Ты попытался провести биоперенос посредством постепенной замены органических частей. Бесполезно. Твоя теория основывается на ошибочной идее. — Теперь криптек вперился в Сороритас. — Это и есть неотъемлемая составляющая вашей «веры»? Эти ложные представления и настойчивость, с которой вы сопротивляетесь нам? — Черным посохом он показал на них обоих. — Интересно, как они вам пригодятся, когда я разберу ваши живые оболочки на мелкие детали.
Мирия помрачнела.
— Я воительница Адепта Сороритас, — вызывающе бросила она ксеносу, — а мы не позволяем жить чужим.
С этими словами она нажала на спусковой крючок болтера и разрядила всю обойму с масс-реактивными снарядами в туловище криптека.
С другой стороны громадных витражных окон бушевала адская гроза. Кафельный пол Великой часовни дрожал под ногами Верити от ударов тяжелых орудий, выбивающих камни и вызывающих пыльный дождь с высокого купола у нее над головой.
Она помогла Заре донести до гранитного алтаря и уложить последнюю раненую женщину, закутанную в плащ. Боевая сестра глухо дышала и пребывала в бреду, не отдавая себе отчета в том, где находится и что происходит вокруг нее.
— Могло быть и хуже, — негромко сказала Зара, озвучивая мысли, совершенно противоположные тем, что роились в голове Верити. — По крайней мере, мы пока живы!
Зара повернулась к высоким стальными дверям, через которые с дымящимся оружием по двое и по трое прибывали Сороритас.
— Я так не думаю, — ответила другая госпитальерка.
Она покачала головой и отошла. Когда очередной затяжной залп противника сотряс столбы рядом с ней, она сцепила руки вместе. Угрюмый настрой Зары оказался заразителен. Теперь и Верити испытывала ту же опустошенность. Чтобы избавиться от неприятного чувства, она принялась шептать под нос литанию, но ей было трудно сосредоточиться. Рев и визг инопланетных пушек звучали совсем близко, почти у закругленных стен в дальнем конце часовни.
И словно в подтверждение ее опасений металлический карниз не выдержал непрерывных резонансных вибраций и разломился, в результате чего поддерживаемый им высокий гобелен порвался и свалился кучей. Никто больше этого не заметил, так как боевые сестры были заняты укреплением единственного входа в часовню большими деревянными скамьями. Среди женщин Верити заметила канониссу, удивительно спокойную.
Сеферина одну за другой зажигала вотивные свечи и расставляла их рядами от края изогнутого алтаря. Казалось, она совсем не замечает какофонии протекающей битвы.
После того как силовые экраны мигнули и погасли, именно она отдала приказ возвращаться в часовню, передав команду по всем вокс-частотам. Сеферина не говорила им отступать и не использовала понятий вроде «отход» или «сдача». Вместо этого она сказала своим сестрам, что их час скоро пробьет.
«Ступайте в часовню, — велела она, — наступает пора для заутрени».
Когда в окнах вспыхнул зеленый свет, Верити посмотрела наверх. Ничего подобного нынешней утренней молитве ей видеть не доводилось. Они находились в эпицентре урагана — безжалостного натиска некронов, шум оружия которых с каждой секундой становился ближе.
Часовня считалась самым неприступным местом во всем монастыре, но те же, кто это утверждал, обещали, что внешние стены никогда не падут, а энергетический барьер ни за что не пробьют. Размышляя над этими заявлениями, госпитальерка наблюдала, как слабый поток прибывающих в часовню выживших постепенно иссякает.
