Внезапный удар сбил Мильча с ног. Наступила полная тьма. Лежа на полу, Мильч осторожно ощупал себя. Кажется, цел. Он вскочил на ноги. Что это было? Что же это такое? Или Мильч сошел с ума от страха? Сияющий, как врата рая, шкаф… Это было или только привиделось? Нет, здесь, на затылке, кажется, имеется вещественное доказательство. Да и свет почему-то не горит. Что за взрыв?

Мильч ощупью пробирался к выходу, натыкаясь в темноте на острые углы, металлических стоек. До него донесся запах горелой резины. Переступая порог, он схватился рукой за провод. Провод был мягкий и горячий. Матерчатая изоляция легко расползалась под пальцами.

В лаборатории неистовствовал телефон. Мильч с трудом нашарил аппарат.

— Что вы там включаете?! — орал дежурный электрик. — У нас полетели все вставки!..

— Ничего мы не включаем, — сказал Мильч. — Может, это у высоковольтников?

— Вы мне голову не морочьте! Я знаю схему энергопитания института. Это ваша секция! Проверьте, нет ли где короткого.

— Хорошо, я проверю, — сказал Мильч и положил трубку.

Он сидел в темноте, схватившись за голову. Руки у него дрожали. Ведь он мог погибнуть! Что это за аппарат? Откуда он взялся? Старый, ржавый шкаф. Кажется, в нем перевозили какую-то аппаратуру из Германии после войны. Простоял двадцать лет, и никто… Неужели никто не догадался подвести к нему ток? Но как теперь быть? Возможно, это что-то вроде бомбы, какой-нибудь запал…

В лаборатории вспыхнул свет. Мильч вскочил и бросился к рубильнику. Сильным рывком он отключил питание шкафа. Затем осторожно снял провода с клемм и, наматывая их на согнутый локоть, пошел на склад. Сильно пахло жженой изоляцией.

Шкаф стоял по-прежнему грязный, пыльный и пустой. Мильч выдернул из-под него концы провода и сунул моток в дальний угол. Затем подошел к шкафу и тупо уставился на него.

Его охватил панический ужас, и он хотел было бежать, но вспомнил о коробке с часами. Что с ней? Мильч осторожно протянул вперед правую руку и пригнулся. Левой он задел за дверцу и вздрогнул — металл был теплый.

Резкий стук в двери заставил его выпрямиться. Стучались в лабораторию. Стучавшие, казалось, хотели высадить филенки дверей.

Мильч заметался. Его руки торопливо подхватывали ветошь и забрасывали в шкаф, туда же полетели банки с маслом и дюралевые трубки. Повесив ржавый амбарный замок, он выбежал со склада.

— Почему запираешься? — грозно спросил главный электрик Иванов громовым басом. — Что натворил?

— Это определенно у них, Викентий Павлович, — сказал дежурный техник. Слышите, как резиной пахнет?

— Я ничего особенного не включал. Свет да паяльник. Ремонтирую потенциометр, — устало сказал Мильч.

…На следующий день Мильч отправился в «Вегу» сразу же после работы.

Было еще рано, и кафе пустовало. Официанты расставляли на черных столиках посуду. Красные керамические пепельницы походили на бычьи сердца. Из музыкантов был только Эдик. Он сидел за роялем и лениво перебирал клавиши.

Патлач расположился в нише, у самого окна. Мильч подсел к нему. Они выпили по рюмке коньяку.

— Ну, бродяга, ты меня вчера просто ошарашил, — сказал Роберт.

— Что так, герр Профессор?

— Кое-кто из наших видел, как тебя брали.

— Осечка. Пойманный оказался без вещественных доказательств. Пришлось отпустить.

— Откуда мне знать? Я уже привык к мысли, что ты сел… Вдруг бац звонок!..

— Небольшое разочарование?

— Брось ты! Вот получай свою шкатулку.

Пока Патлач проверял содержимое коробки, Мильч осматривался по сторонам. Кафе постепенно заполнялось «вегетарианцами». Здесь было несколько известных московских недорослей, какие-то второстепенные артисты и студенты. Последних Мильч отличал по голодным лицам и тщательно отутюженным воротничкам. Изредка встречались и размалеванные, как праздничные негритянские маски, девицы. Синяя, лиловая, зеленая краски покрывали тугую девичью кожу, превращая лицо в однообразную плакатную схему.

— Превосходно, герр Профессор. Корпорация вас отблагодарит, — Патлач спрятал коробку. — Во всяком случае, должок за транзистор сбрасывается.

— Хе! — махнул рукой Мильч. — Я тебе его верну в ближайшие дни.

Он пососал лимончик.

— Слушай, Пат… — начал было он. — Впрочем, не надо. Ты уже пошел?

— Да, — Патлач встал. — Набежал народ. Мне здесь пока нечего делать. Привет!

Патлач ушел. Мильч задумался. Он решил еще малость посидеть в кафе.

На кухне жарили шашлыки, и густой щекочущий дух вползал в зал вместе со струями синего дыма. Мильч заказал бутылку цинандали и задумчиво тянул холодное, чуть терпкое вино.

Неожиданно перед Мильчем за столиком оказались две разрисованные девицы. Они медленно перекидывались словечками и тянули пунш. Мильча они не замечали.

— Скажите, крошки, если б вам довелось найти клад, что бы вы сделали? внезапно спросил Мильч. Он был уже слегка пьян.

Одна из девиц быстро взглянула на него и отвернулась. Другая рассмеялась:

— Ненормальный…

— Ну, все же? — настаивал Мильч.

— Брось зря трепаться!

— Вы не допускаете возможности существования кладов в наши дни? приставал Мильч.

— Отвяжись…

— Отчего, Зойка? Какой-то дуб вырыл горшок с монетами…

— Газеты пишут…

— Значит, вы не верите, что на свете бывают клады? — не отставал Мильч.

Это вывело из равновесия сидевшую напротив него блондинку.

— Слушай, ты! — сердито сказала она.

Мильч удовлетворенно захихикал.

— Ага, значит, вы все-таки не верите! Ну так вот… — Он привстал и скомандовал: — А ну, кладите левые руки на стол! Живо!

Девицы переглянулись. Сначала Зоя, а затем и ее подруга нерешительно положили руки на стол. Мильч извлек из пиджака две пары золотых часиков и защелкнул браслеты на запястьях. Девушки ахнули. Зоя начала было срывать часы.

— Ворованные, — спокойно сказала ее подруга.

— Дура, это клад, — сердито бросил Мильч и пошел к выходу.

С непокрытой головой шагал он по Пушечной улице. Шел крупный ласковый снег. Небо было близким и нежным. Бархатные снежинки ласкали щеки и лоб. Окна домов и магазинов напоминали елочные лампы. Все мужчины, облепленные снегом, были похожи на дедов-морозов, а женщины — на снегурочек. На тротуаре и на проезжей части валялись огромные целлофановые пакеты. Удивительные пакеты. В них были завернуты автомашины и квартиры, мебель и ковры, фрукты и золото, книги и бриллианты. В них было все, чего жаждет современный человек. Телевизоры, яхты, роскошные номера в модных гостиницах, пальмы на берегу моря. Одним словом, все.

Рог изобилия, огромный, невероятный, чудовищных размеров, парил над Москвой. Мильч раскачивал его, ухватившись за самый кончик, и на землю сыпались пакеты со счастьем. Они медленно опускались вместе со снегом, большие, тяжелые. Но их почему-то никто не поднимал. Их просто не видели, не замечали. Люди торопливо пробегали, наступая на фарфоровые вазы и драгоценный мех. Машины проезжали сквозь комнаты, уставленные дорогими гарнитурами, дети швыряли снежки в роскошные бальные платья, разложенные на полированных столах.

Вы не видели Рога изобилия, друзья? Он здесь, он над вами. Пакеты счастья падают из него, подбирайте их, дорогие, в них есть все, что вам нужно! Ах, вы и пакетов не замечаете? Ну, тогда… я не знаю. Как дать счастье слепому? Он ведь не сможет его взять. Гм, придется вложить ему счастье прямо в руки.

Рог изобилия принадлежит вам, друзья. Вы заслужили его, заработали. Вы имеете на него право. Ах, это право страдальца, право лишенного! Таков удел человека на нашей планете.

Вы получите Рог изобилия. Вы уже почти умеете им пользоваться. Вам осталось только научиться крутить у него хвостик. Вот так, как делаю я. Вправо — пакет, влево — пакет, вправо — пакет…

Но сначала… сначала дайте мне одному поиграть с ним. Все равно он не минет вас, не правда ли? Но пусть перед этим хоть немного побудет моим, ладно? Вы не слышите меня, друзья, вы торопитесь, вы заняты, у вас дела. Ваше молчание я принимаю за согласие, хорошо? Ну, вот и отлично. Очень рад. Я же люблю вас, люди. Милые, славные, двуногие… глазастенькие…