Полковник Никольсон выдержал паузу, набрал воздуху и в тишине, заряженной тревожным ожиданием, выпалил единым духом:

— Я предлагаю следующее, полковник Сайто. Основную часть английских солдат мы бросим на мост. Для возведения насыпи почти не остается людей. Поэтому я прошу вас для усиления этой группы выделить японских солдат. Мы сможем тогда быстро закончить насыпь первого участка железной дороги. Мне думается, ваши конвойные смогут также построить новый лагерь. У них более богатый опыт обращения с бамбуком, чем у моих солдат.

При последних словах Клиптона вновь охватила волна умиления. До этого несколько раз у него возникало неодолимое желание своими руками удушить полковника. Сейчас же он не мог оторвать взгляда от его голубых глаз, невинно перебегавших с японского полковника на остальных участников совещания, будто призывая их засвидетельствовать правоту высказанных суждений. У доктора шевельнулась мысль: не кроется ли за этим фасадом простодушия дьявольская хитрость? Он буквально сверлил взором безмятежное лицо Никольсона, силясь угадать в нем скрытое коварство. Но вскоре ему пришлось отказаться от этой мысли.

«Это невозможно, — решил Клиптон. — Каждое его слово дышит искренностью. Очевидно, он в самом деле озабочен скорейшим завершением работ».

Доктор перевел взор на Сайто. Лицо японца давало богатую пищу для наблюдателя. На нем была написана душевная мука. Оно было искажено чувствами стыда и гнева. Сайто, однако, не мог ничего противопоставить железной логике своего врага, ни одного довода. С одной стороны, его снедало желание поставить их всех на колени; но с другой — он понимал, что дело от этого не продвинется. И он уступил. Уступил в безумной надежде отыграться позже, когда стройка подойдет к концу. Он еще не подозревал, сколь глубока была пропасть, в которую ввергала его западная логика.

Сайто, однако, капитулировал по-своему. Он вдруг резко отдал приказ одному из капитанов. Поскольку полковник Никольсон говорил слишком быстро, чтобы его понял кто-то еще, Сайто решил выдать требование англичан за свою собственную инициативу. Дождавшись, когда он кончит, полковник Никольсон перешел к последнему пункту повестки дня. Эта деталь была слишком существенной, чтобы обойти ее.

— Нам остается наметить норму выработки для ваших солдат, полковник Сайто. Я постановил в начале один кубометр, чтобы они не перетруждались. Но, может быть, вы сочли бы приемлемым приравнять ее к норме английских солдат? Это, кстати, породило бы дух здорового соревнования.

— Норма японских солдат будет два кубометра, — отрезал Сайто. — Я уже распорядился! Полковник Никольсон склонил голову.

— Ну что ж, в таком случае работы должны пойти быстро. У меня все, полковник Сайто. Остается поблагодарить вас за проявленное понимание. Джентльмены, если ни у кого нет замечаний и предложений, я полагаю, мы можем закрыть сегодняшнее совещание. Завтра приступаем к работе на основе разработанного плана.

Он встал и с достоинством покинул помещение, довольный, что обсуждение прошло так, как он хотел, что разум возобладал и, таким образом, сделан большой шаг в продвижении строительства моста. Он выбрал правильную тактику и расставил силы наилучшим образом.

Клиптон вышел проводить полковника до барака.

— Подумать только! — воскликнул врач. — Они бы и в самом деле поставили мост прямо в ил. Тот рухнул бы под первым поездом с людьми и боеприпасами!

Глаза его светились странным блеском, когда он произносил эти слова; однако полковник остался невозмутим.

Сфинкс не мог выдать несуществующей тайны.

Мосты, в том смысле, как их понимают на Западе, нельзя сравнивать с временными сооружениями, построенными японскими солдатами на Азиатском континенте. Нельзя поэтому сравнивать и методы строительства. Японская империя обладала, разумеется, квалифицированными специалистами, но их держали в метрополии. В оккупированных странах ответственность за подобные работы возлагалась на армию. У малочисленных инженеров, спешно отправленных в Таиланд, не было ни особого опыта, ни власти, и они по большей части не вмешивались в действия военных.

Военные же пользовались быстрым и в каком-то смысле эффективным методом, продиктованным необходимостью.

Двигаясь по завоеванной стране, они чаще всего натыкались на разрушенные отступающим противником мосты. Тогда спешно наводился новый мост, состоящий из двух рядов опор, вбитых в речное дно, поверх которых клали настил. Все это делалось кое-как, из случайного материала, с полным пренебрежением к статике. В тех местах, где, по опыту, могли произойти разрывы, ставились распорки.

Эти сооружения достигали порой значительной высоты. Настилы делали из толстых бревен, деревянные брусы служили шпалами для рельсов. После этого мост считался законченным. Он вполне удовлетворял требованиям момента. На нем не было ни ограждений, ни перил, ни помоста для пешеходов. Если те хотели воспользоваться мостом, то должны были идти по шпалам над пропастью. Кстати сказать, японцы делали это с большой ловкостью.

Первый состав двигался медленно, с опаской. Иногда случалось, что паровоз сходил с рельсов в месте стыка моста с насыпью, но бригада вооруженных ломами солдат быстро ставила его на рельсы. Поезд продолжал свой путь. Если в дальнейшем мост клонило набок, его подпирали столбами. Следующий состав шел таким же способом. Сооружение выдерживало несколько дней, иногда несколько недель или даже месяцев; затем паводок сносил его, если только слишком сильная встряска не разрушала раньше. Тогда японцы, нисколько не огорчаясь, возводили на том же месте новый мост, благо джунгли поставляли стройматериалы в неограниченном количестве.

Капитан Ривз сгорел бы со стыда, если бы кто-то заподозрил его в намерении следовать вышеописанному примеру.

На берегу реки Квай у капитана Ривза не было справочников. Однако он был опытный инженер, и его теоретические познания позволяли обойтись без них. Надо было только проделать ряд экспериментов на местных образцах. А уж вывести коэффициенты он смог бы довольно просто. Вот только времени у него было в обрез.

С согласия полковника Никольсона он начал свои опыты. Они шли под неусыпным оком Сайто. Одновременно Ривзу надо было наметить оптимальную трассу будущей железной дороги, прокладывать которую предстояло майору Хьюзу. Когда все это было готово, он смог приступить, наконец, к самой увлекательной части работы — составлению проекта и плана постройки моста.

Он засел за проект с тем профессиональным рвением, с каким занимался прежде аналогичными работами в Индии. Но сейчас он ощущал еще удивительный прилив восторга и энтузиазма — больше, чем при изучении в свое время специальных дисциплин (как, например, «Строительство мостов»). Он почувствовал себя на седьмом небе после замечания, оброненного командиром:

— Знаете, Ривз, я сильно рассчитываю на вас. Вы здесь единственный технически грамотный человек, и я предоставляю вам полную свободу действий. Надо показать этим варварам, кто мы такие. В этом заброшенном краю, я знаю, перед нами встанет множество трудностей, но тем почетнее будет победа.

— Можете рассчитывать на меня, сэр, — ответил в каком-то полусне Ривз.

— Вы будете довольны, они… они увидят, на что мы способны.

Этого случая он ждал всю жизнь. Ривз всегда мечтал сделать что-нибудь масштабное, но чтобы при этом за спиной не стояли бесчисленные чиновники, которым надо объяснять каждый свой шаг и которые умудрялись то и дело вставлять ему палки в колеса под предлогом экономии средств, обращая в прах его творческие усилия. Здесь он отвечал только перед полковником. А тот сам ободрял его. И если требовал соблюдения некоторых формальностей, то, по крайней мере, был понимающим человеком и не оглушал себя такими понятиями, как «высокое доверие» и «политическое значение».

Начиная с этой минуты для Ривза не существовало больше ни дня, ни ночи. Он набросал карандашом эскиз моста — таким, каким тот представлялся ему: с четырьмя рядами строго выверенных опор; с гармоничными фермами, смело вознесшимися на сто футов над водой; с распорками, поставленными по его собственной схеме, — той самой, которую он тщетно пытался когда-то отстаивать перед ретроградами в Индии; с широким настилом, обрамленным крепкими поручнями; по мосту пройдет не только железнодорожное полотно, но и пешеходная дорожка, и проезжая часть для автомашин.