Я решила, что Картофельное Пюре будет самым большим озорником и задирой, будет нападать на своего брата Сахарка и отталкивать своих сестер, Мороженое и Соль, от миски. Я доходила до того, что воображала, что щенки идут со мной на прогулку, и подзывала их, хлопая себя по коленкам. Правда, теперь, когда я подросла, это все прошло.

Мне казалось, что я вообще вышла из возраста, когда вешают постеры с белыми щенками, зажигают волшебные лампы-ночники и по ночам играют в кровати с плюшевыми медведями, но мысль о том, чтобы вышвырнуть все это в черный пластиковый мешок для мусора, была нестерпима.

– Не напрягайся, Перл, – сказала Джоди. – Конечно же, оставь все это себе. Поставишь лампу возле своей кровати, над кроватью повесишь постер с белыми щенками, а в кровать усадишь медвежат. Все будет как всегда.

– Но тогда наша спальня не будет гламурненькой, – возразила я.

– Почему не будет? Будет! Потому что там будем мы с тобой! – сказала Джоди, становясь в позу манекенщицы с журнальной обложки: грудь вперед, рука на бедре, голова томно повернута вбок. – Подойди, я из тебя тоже гламурную красотку сделаю!

Джоди выхватила из моего чемодана два носка и, скатав их в комочки, запихнула под мою футболку.

– Увеличение груди без всяких пластических операций и силикона, – торжественно объявила она. – А теперь, Перл, покажи, на что ты способна! Задай жару, старушка!

Я выпятила вперед свои носки, завиляла бедрами и зачавкала ртом, подражая рыбьим поцелуям Малыша Берни. Джоди так и покатилась со смеху, схватила меня, но неудачно – мы обе потеряли равновесие и рухнули в мой открытый чемодан с одеждой.

– Боже, что за наказание! – воскликнула мама, просовывая голову в дверь нашей комнаты. – Чем вы тут занимаетесь? У нас нет времени валять дурака! Мы должны закончить паковаться, прибрать дом и выехать отсюда до второго завтрака.

– Мы как раз укладываем вещи, мам, – сказала Джоди, утрамбовывая ногами мой чемодан.

– Занятная она у вас, – заметил Малыш Берни, который просунул голову в нашу дверь вслед за мамой.

– Она просто очень глупая маленькая девчонка, – сказала мама. – А теперь, я думаю, вам лучше вернуться к делу.

И Малыш Берни отправился назад в спальню помогать Большому Альфу вытаскивать гардероб.

– Что ты себе позволяешь? – зашипела мама на Джоди. – Не смей заигрывать с этим парнем и строить ему глазки!

– Это он строит мне глазки, – скромно возразила Джоди, вылезая из моего чемодана.

– Отправляйся в гараж и помоги отцу, – сказала мама. – Перл, приберись в этом свинарнике, а потом приходи помочь мне. Что это у тебя под футболкой? О господи, какой кошмар!

К тому времени, когда дом был освобожден от багажа и мебели, мы все порядком вымотались. Большой Альф и Малыш Берни отправились на свой ранний ланч, а мы с Джоди, взявшись за руки, пошли по дому, говоря каждой комнате «Прощай!». Как странно выглядит опустевший дом! Будто мы здесь никогда и не жили. Наверное, именно поэтому так приятно было время от времени натыкаться на следы, которые все-таки от нас остались. Например, карандашные линии на косяке кухонной двери. Папа в каждый день рождения отмечал этими линиями наш рост – мой на правом косяке, Джоди на левом.

– Так мне тебя никогда не догнать, это нечестно, – говорила я.

– Правильно мыслишь, коротышка моя, – отвечала Джоди, сжимая мою руку.

Присмотревшись, мы стали замечать оставшиеся после нас следы почти повсюду. Правда, в основном это были следы Джоди – ее каракули шариковой ручкой и пятна краски на обоях, царапины на дверях, которые она открывала ногами, выкрошившаяся штукатурка в том месте, куда попал школьный ранец, который Джоди однажды изо всех сил запустила в стенку, треснувшее стекло на окне, в которое угодил теннисный мяч, треснувшая доска – Джоди изо всех сил топнула по ней каблуком. Помню, как я испугалась тогда – мне показалось, что Джоди сейчас провалится сквозь пол как Каменный Гость.

Мы бродили по дому, находя все новые и новые следы, и взахлеб рассказывали друг другу историю каждого следа, легенду каждой трещины, миф каждой царапины. И не переставая смеялись.

– Зря смеетесь, – сказала мама, увидев, чем мы занимаемся. – Стыдно, Джоди, очень стыдно. Домовладелец решит, что мы держали у него в доме дикого зверя. Не думаю, что в итоге мы сможем получить назад наши пять сотен фунтов, которые внесли в залог.

– Каждый дом со временем обрастает царапинами, стареет и ветшает, – рассудительно заявил папа. Голос у него был придушенный, а глаза странно блестели, словно он готов был заплакать.

– Прости, папа, – серьезно сказала Джоди. – Вот накоплю денег и верну этот ваш залог из своего кармана.

– Ну-ну, – усмехнулась мама. – Свежо предание. Я думаю, что к тому времени, когда ты накопишь эти деньги, мы с папой будем уже на кладбище.

– Как только достаточно подрасту, начну работать по выходным, вот увидишь, – глядя ей прямо в глаза, процедила Джоди. – Я уже хоть сейчас могу наниматься сидеть с детьми, это мне раз плюнуть. Так что не горюй, папа. Пожалуйста.

– Нет-нет, разве я из-за тех денег горюю? Вовсе нет, детка. Просто я… Наверное, я нюни распустил, но… Короче, мне грустно отсюда уезжать. Мы были так счастливы здесь, все четверо.

Мы уставились на папу.

– Девочки мои, – вздохнул папа, раскрывая нам свои объятия.

– Ты сентиментальная старая колбаса, – сказала мама, но тут же быстро чмокнула его в щеку.

Папа обхватил маму, и меня, и Джоди. На секунду мы все тесно прижались друг к другу. У Джоди затряслись плечи. Сначала я подумала, что она смеется, но затем, слегка отодвинувшись в сторону, увидела, что она плачет.

– Джоди! – поразилась я, потому что никогда не видела ее плачущей.

– А теперь-то что? – удивилась мама. – Джоди!

– Не хочу, чтобы мы уезжали. Папа прав, здесь мы все были счастливы. Я не хочу ехать в Мельчестер Колледж.

– Не глупи, – сказала мама. – Там мы будем намного счастливее! Это наш золотой шанс. А теперь вытри глаза и возьми себя в руки, сумасшедшая, – тут мама посмотрела на меня и добавила: – О боже всемогущий, Перл! Ты что, тоже собираешься зареветь?

Я заплакала оттого, что почувствовала себя виноватой. Я знала, что Джоди согласилась ехать в Мельчестер Колледж только ради меня. А сейчас, пожалуй, мне и самой расхотелось туда ехать.

Повеселели мы все чуть позже, когда уже ехали в машине. Мама распаковала второй завтрак. Честно говоря, мы ожидали, что это снова будут сэндвичи с мармеладом, но мама приготовила нам сюрприз – появились жареные цыплята, пирог с ветчиной, яйца по-шотландски, сырная соломка и салат из помидоров, а на десерт – знаменитые мамины кексы, покрытые розовой глазурью и посыпанные маленькими серебристыми шариками. Такие кексы мама всегда пекла нам на день рождения, и именинница должна была съесть свой кекс с закрытыми глазами, загадывая в это время свое желание.

– Сегодня мы все можем загадать желание, – сказала мама, давая откусить от кекса папе, который продолжал вести машину.

– Хорошо, только я, пожалуй, глаза закрывать не буду, – сказал папа, с удовольствием откусывая кекс. При этом он притворился, что принял мамины пальцы за глазурь и признательно лизнул их.

– Отстань, чертенок, ты всю меня обслюнявил, – мама рассердилась, а на самом деле жеманно захихикала.

Взмахнув длинными пушистыми ресницами, Джоди закрыла глаза и в два приема расправилась со своим кексом. Прожевав и проглотив его, она открыла глаза и улыбнулась.

– Что ты загадала? – спросила я.

– Не скажу, а то не сбудется, – ответила Джоди.

– Ну скажи, ну пожалуйста, – заныла я.

– Нет, и точка, – отрезала она, облизывая пальцы.

– А я за это скажу, что я загадала, – предложила я.

– Это я и так знаю, – сказала Джоди. – Не стану вдаваться в подробности, иначе твое желание не сбудется, но могу спорить, что в нем присутствуем ты и я и Мельчестер Колледж, а в конце – волшебная формула «они жили долго и счастливо».