— Провести вас в ваши комнаты? — приблизилась к Лунару одна из одноцветных девушек, занимавшихся хозяйством в Роге. Сафира нахмурилась. У лиаров нравы свободные, и хотя к жениху предводительницы едва ли кто-нибудь решит позаигрывать, сама возможность казалась возмутительной. Однако Лунар отреагировал раньше:

— Ну нет, я останусь с невестой, давно не видел. Соскучился.

Так он это произнёс, что предводительница снова покраснела. А Кьяф с Альярой, кажется, всерьёз задумались, не подменили ли её по дороге.

На пороге своих апартаментов Сафира остановилась. Всё было таким же, как она помнила, исправно поддерживались порядок и чистота. И в то же время совершенно иным. Сколько душа рвалась сюда, как часто казалось, ещё хоть раз побывать дома, вдохнуть родной запах Рубинового Рога, увидеть друзей! А теперь оказывается, что это вовсе не конечная точка, а лишь очередной рубеж. Который без синеглазого воина был бы вовсе не настолько привлекательным, как в мечтах.

— Всё в порядке? — осторожно поинтересовался Лунар, прерывая раздумья. Сафира встрепенулась, шагнула вперёд, заводя внутрь и его.

— Наверное, — кивнула нерешительно. “Ведь ты со мной”, — додумала. Лунар усмехнулся, осматриваясь. — Альяра, вы хранили мои волосины. Надо же!

Лунар бросил на подушку взгляд — как показалось Сафире, помрачневший.

— Мы нашли в древних книгах, что такое сочетание цветов — знамение жизни, перемен, нового рождения. Потому оно всегда трактовалось как знак… Ладно, не будем вам мешать.

Альяра поспешила прикрыть дверь с той стороны. Лунар задумчиво рассматривал подушку.

— Так ты сразу понял, что показал узор? — поинтересовалась предводительница, сложив руки на груди.

— Символ, каким принято обозначать ливен-ар? Надеялся, что мне померещилось или есть иные толкования.

— Значит, даже мысли не допускал, что у нас может что-нибудь получиться?

— Какая уже разница, — Лунар сделал шаг вперёд, положил ладони ей на плечи. — Теперь всё получится.

— Почему ты так уверен?

— Мне приснилось… когда ты говорила с отцом… я кое-что услышал.

— Мне тоже много чего снилось, — буркнула Сафира. — Да только я привыкла верить тому, что наяву.

— А что наяву? — улыбнулся Лунар.

— Ничего! — разозлилась предводительница. — Лично я до сих пор ничего не слышала.

— Глупенькая, — воин притянул её к себе. — Разве гонял бы я за тобой по мирам? Больше никуда не отпущу.

Сафира прижалась к любимой широкой груди, ощущая такое привычное надёжное тепло. Она и сама не собиралась больше его отпускать.

— У тебя с Тельрой что-то было? — вдруг вспомнился пережитый недавно приступ ревности. Лунар недоумённо вскинул брови, подаваясь назад под натиском грозно наступающей предводительницы.

— С чего ты взяла?

— Не уходи от ответа! Просто скажи, да, или нет! Ты её учил, ты её защищал, она наверняка была благодарна…

— Никогда не пользовался благодарностью запуганных, отданных на потеху девчонок. Я думал, ты уже достаточно меня изучила, чтобы понимать это.

— Я знаю, каким ты бываешь. И как сложно устоять, — Сафира ощутила, что запал куда-то исчезает. Наверное, не нужно было ничего показывать… мало ли, что там и когда было. Но скрывать, как обычно, не получилось.

— Это комплимент? — усмехнулся Лунар, обнимая. Приподнял её лицо, заглянул в глаза. Предводительница повела плечами.

— Даже не хотелось?

— Я же мужчина. Дело не в том, что не хотелось, а в том, что сдерживаться было просто. Не так, как с тобой. Прямо искры сыпались, — усмехнулся.

— Из-за связи?

— Не думаю. Не только. Противоестественные связи имеют свойство распадаться, рано или поздно. А наша только усиливалась.

— Почему?

— Ммм… видимо, Китилья не совсем ошибается насчёт глубинных проявлений. Раньше мне не слишком в это верилось.

— А теперь?

— Верится.

— Почему? — затаив дыхание, спросила она.

— Ты же знаешь, — шепнул он.

— Ничего я не знаю! Если боишься… бойся дальше!

— Ничего я не боюсь! — возмутился Лунар. Предводительница фыркнула. Воин вздохнул. — Я люблю тебя. Люблю!

Сафира, наконец, нашла это место. Именно отсюда пещера, весь силуэт горы выглядели почти так же, как и в селении Ручейки. Может, несколько иначе, но ошибиться, что это то самое место, было невозможно.

Драк-конь заглядывал в глаза, ожидая приказа, навевая тоску по Карату и трепет, почти страх перед новым знанием. Сафира машинально провела рукой по тёплой шее, даря слетевшую волосину.

В пещере оказалось пусто и заброшенно. Лишь знакомое кострище с поблёскивающей цепочкой исключало любую возможность ошибки. Поддавшись порыву, Сафира решительно шагнула к нему, присела, выхватывая украшение. Лунар сделал движение, словно намереваясь остановить, но увидел, что не успевает, и только положил руку на меч.

Пространство пошло рябью, вокруг стали проявляться очертания — такие же и совершенно иные, сотни и тысячи пещер, с горящим огнём, горном, печью, заброшенным кострищем, абсолютно пустые. Похожие, едва уловимо различающиеся, словно проявляющиеся все одновременно.

В одной из них появилась фигура кузнеца, его спутницы, откуда-то посыпались разноцветные шарики энергии — точно такие же, какими их угощали в пещере, какие вызвали превращение молчаливых проводников в драк-коней. Между прочим стальной, чёрный, красный — могли ли доспехи имитировать цвета предводителя Рубинового Рога? Правда, в отличие от Сафиры, третий цвет Талима не серебристый, а обычный русый. Но всё равно похож… Шарики появлялись, исчезали, некоторые ударялись весьма ощутимо, некоторые словно проходили насквозь.

— Талим! — Сафира бросилась к появившемуся предводителю. Счастливо обняла остальных воинов, не обращая внимания на изумлённые взгляды. С радостью осознала, что, кажется, полностью излечилась. Мужские объятия не доставляют абсолютно никаких неудобств.

Сзади, за воинами-лиарами, стояли полупрозрачные сущности. Сафира явственно поняла, кто это. Ведь отряд улетал на драк-конях. Видимо, в Пустоши проводники могут существовать только так. Или… неужели Аиртаксу как-то удалось их перехватить, связать другим обрядом, подчинить, превратить в своих воинов?

Вспомнились лаборатории Хэла. С тем, кто много лет изучал проводников, и не такое возможно…

— Карат… — снова шепнула предводительница, совершенно не ожидая того, что за этим последует. Однако длинноволосый внезапно появился, там же в кострище, где и некогда Фаар. Он стал совсем почти прозрачным, огромные глаза на тонком лице. Шагнул вперёд — пространство заискрилось, но пропустило. Предводительница бросилась к нему, ощущая и вторую, невидимую сущность — ту, с которой летала в своих странных полуснах-полувидениях. Готова была уже отдать волосину, да хоть десяток, как рокочущий голос кузнеца остановил.

— Так они не свободны. Отпусти.

— Но…

— Он очень привязан к тебе. Даже говорить научился. Но ты ведь знаешь цену свободы, девочка?

Сафира обернулась к Лунару. Да. Эту цену она знала.

Только сейчас обнаружила, что остальные проводники оставались словно за преградой, не прошли вместе с воинами. Отчётливо видела обе сущности каждого — и человечью, и драк-конью. И третью — сверкающую искрами Эквило.

Дотронулась до Карата, следя, чтобы не сорвался случайный волос. Длинноволосый протянул руки, трогательно заглянул в глаза. Сафира прикрыла свои, настраиваясь на ментальный контакт. В этот раз вышло почти сразу.

“Ты свободен. Иди к ним.”

Длинноволосый резко не то вздохнул, не то всхлипнул, ещё раз пронзительно глянул в глаза. И вдруг начал растворяться, меняться, становиться тем, кем и должен быть — нематериальным сгустком, ожившей частичкой чьей-то давно погибшей души, наделённой силой Эквило. И энергией дривов, удивительным образом сплетающихся воедино.

— Ты правильно сделала. Жить в оковах тел — не для них.

Сафира кивнула — язык не слушался, горло першило. Осознание правильности поступка далеко не всегда перекрывает тяжесть утраты.