Это был местный филиал парижского "Империал банка", столичную штаб квартиру которого Захаржевский и Бушмин посетили еще на прошлой неделе, подписав в кабинете управляющего "клиентские договора" и осуществив перевод некоторых денежных сумм — достаточно, надо сказать, внушительных — на корреспондентские счета.

Практически в одно время с ними к зданию антибского филиала парижского "Империал банка" подкатил еще один лимузин темного цвета, с тонированными стеклами: это прибыл прямо из аэропорта господин Серебрянский, которого в поездке на Лазурный берег — транзитом через Париж — сопровождал один лишь "референт", немногословный мужчина лет тридцати пяти, превосходно владеющий несколькими европейскими языками, включая английский и французский.

Аркадий Львович — по ряду веских причин — подписался на полномасштабное сотрудничество с федеральной властью, частью которой — и это тоже нужно иметь в виду — он до недавних пор являлся и сам.

Иными словами, ознакомившись с вариантами, включая будущее его собственных близких, оставшихся пока в России, он сделал правильный выбор и поставил "запятую" в нужном месте.

К предстоящему им мероприятию здесь, в антибском банке, все уже было готово.

Несколькими минутами ранее русских деловых людей в банк подъехал известный парижский адвокат Анри Мишон: он будет присутствовать на сегодняшнем деловом мероприятии — таково пожелание самих "клиентов", о чем был извещен управляющий местным филиалом "Империал банка".

Сам управляющий, мужчина пятидесятилетнего возраста, длинный, сухощавый, как жердь, смахивающий внешне более на англосакса, нежели на южанина француза, лично встречал всех прибывающих господ у двери банка, жал им руки и даже пытался изобразить на своем аскетичном лице некое подобие радушной улыбки.

Мсье Анри Мишон, выполняя инструкции своего нынешнего клиента Жоржа Захаржевского, предложил русским господам, перед тем как будут произведены дальнейшие действия, пройти на несколько минут в специальное звукоизолированное помещение, где они все могли бы, если вдруг возникнет такая необходимость, перекинуться словцом или же уточнить какие то нюансы.

Когда они оказались вчетвером, адвокат и трое русских, — "референт" скромно уселся на диванчике в вестибюле, дожидаясь возвращения своего шефа Аркадия Львовича, — Мишон, глядя на выглядящего несколько бледнее, нежели обычно, московского чиновника, перейдя на английский, спросил:

— Вы в порядке, господин Серебрянский? Извините, но у вас довольно утомленный вид.

— Я в полном порядке, мсье Мишон, — глядя почему то не на него, а на Захаржевского, тусклым голосом сказал тот. — Просто перелет выдался несколько утомительным… Впрочем, это неважно. Господа, я готов.

— Перстень у вас с собой, Аркадий Львович? — спросил Захаржевский.

Вместо ответа чиновник продемонстрировал ему надетый на средний палец правой руки именной перстень с черным камушком.

— Дубликат "клиентского договора" у вас тоже с собой?

Серебрянский молча расстегнул свой портфель и передал банкиру синюю, с золотым тиснением папку, внутри которой были какие то бумаги.

Жорж достал из своего портфеля точь в точь такую же папку. Некоторое время, минут примерно десять, он сличал какие то бумаги, затем, распределив их обратно по папкам, удовлетворенно покивал головой.

— Все в порядке, не должно быть никаких проблем и препятствий. — Захаржевский посмотрел сначала на Бушмина, а затем на местную знаменитость адвоката. — Мсье Мишон, господа деловые партнеры, предлагаю заняться делом, ради которого мы все сюда приехали!..

Управляющий банка сопроводил клиента и их адвоката в депозитарий, где в одном из сейфов хранились необходимые этим господам документы.

В одном из помещений депозитария их дожидались еще трое мужчин: банковский служащий, местный юрист, глава адвокатской фирмы, через посредство которой был заключен "клиентский договор" с антибским филиалом "Империал банка", и вызванный по такому случаю из Парижа ювелир, который должен был на месте осуществить экспертизу изделий из "вандомской коллекции", которые, в свою очередь, прежде чем получить доступ к содержимому абонированного ими сейфа, должны были предъявить прибывшие в банк клиенты.

Местные банкиры и юрист стали знакомиться с предоставленными в их распоряжение бумагами. А парижский ювелир, разложив за отдельным столиком свои причиндалы, стал разглядывать под лупой перстни, которые сам же некогда и изготовил для компании состоятельных русских господ.

Ситуация, надо сказать, выдалась довольно стремная.

Андрей, хотя и сохранял внешнее, показное спокойствие, ощущал себя в эти минуты, показавшиеся ему бесконечностью, так, словно он стоит на краю пропасти.

На скале в Шамони, на головокружительной высоте.

И вот пропасть уже летит ему навстречу, и уже не осталось ни страха, ни даже времени подумать о том, сработает ли за спиной спасительный парашют?..

Парижский ювелир подтвердил подлинность всех шести перстней, составляющих "вандомскую коллекцию".

Небольшая заминка возникла с местным юристом, но мсье Мишон, оч чень знаменитый, влиятельный и уважаемый прочими своими коллегами адвокат, успевший выучить едва не наизусть копию "клиентского договора", указал тому на пункт того же документа, где было указано, что для доступа к депозитарному сейфу вовсе не обязательно присутствие всех обладателей "ключей", поскольку некоторые из этих господ предпочитают сохранять полную анонимность и действовать через посредника, на что, кстати говоря, имеют полное право.

Главное, что в банк приехали владельцы двух "старших мастей". А именно господа Серебрянский, владелец именного перстня с черным бриллиантом, и Захаржевский, владелец "джокера", рубинового перстня, единственного, на котором не были проставлены чьи либо инициалы.

Когда наконец все формальности были соблюдены, а местный юрист и парижский ювелир, удостоверившись в полной законности происходящего, покинули депозитарий, служащий депозитария проводил клиентов к их сейфу и, вставив свой ключ в скважину, провернул его до упора.

Захаржевский вставил второй ключ, провернул, затем набрал кодовую комбинацию, состоящую из восьми цифр, которая, случайно или нет, совпадала с датой приближающихся президентских выборов в России: "один четыре ноль три два ноль ноль четыре"…

Внутри сейфа обнаружился темно вишневого цвета кейс; кроме него, более там ничего не было.

Управляющий и мсье Мишон, до этого момента наблюдавшие — но ненавязчиво — за русскими, теперь и вовсе отошли в сторонку, чтобы не мешать им своим присутствием.

Серебрянский побледнел еще пуще прежнего, но, в принципе, вел себя разумно и даже выдержанно.

Жорж спросил у него код наборного замка кейса. Аркадий Львович, пожевав бескровными губами, назвал шифр. Они прошли в небольшое помещение, где "клиент" мог уединиться, захватив с собой, например, что то из своего сейфа, или же взяв целиком плоский депозитарный "бокс". Захаржевский достал из кейса шесть тонких папок уже знакомого темно синего цвета с золотым тиснением в виде шести переплетенных между собой колец (размещенный здесь "логотип" немного походил на знакомую всем эмблему МОК из пяти "олимпийских" колец, символизирующих пять континентов). Просмотрев содержимое одной из папок, он, не обращая малейшего внимания на Аркадия Львовича, передал четырехстраничный документ, а также его дубликат, переведенный на английский, своему компаньону Андрею Бушмину.

— Обратите внимание на фамилии и должности тех лиц, чьи визы проставлены на документах, — сказал Жорж, понизив голос. — Запомните их хорошенько! И будьте готовы перечислить всех этих господ, но уже в другом месте! Потому что одного моего слова, возможно, кое кому будет недостаточно…