Однако романтика не сделала эти заросли более уютными. Дикая смородина, шиповник и какие-то ядовитые кусты с неизвестным названием царапались, как рассерженные кошки, — только шевельнись. Пролезшая между ветками крапива тоже вела себя подло. Джонни страдал. В отместку Вере Сергеевне он превратил свой вчерашний парадный костюм в повседневную одежду и теперь очень жалел: такая одежда не годилась для охоты в джунглях. С грустью Джонни вспоминал плотные техасы и футболку с длинными рукавами. Но наука требует самоотверженности и терпения. Джонни терпел. Остальные охотники тоже сидели в засаде молчаливо и почти неподвижно. Лишь изредка кто-нибудь не выдерживал и почесывал украдкой исцарапанные и ужаленные места. И тогда пятеро остальных косились на него со сдержанным негодованием.

Засада была устроена метрах в пятнадцати от песчаного пятачка с таинственными следами. Место было малолюдное. Когда-то здесь над ручьем построили мостик, потому что недалеко в овраге стояла избушка с огородом, колодцем и палисадником — крошечный такой хуторок. Потом избушку разобрали, мостик разрушился, от деревянного тротуарчика, ведущего на высокий берег, осталась редкая цепочка досок. А от мостика — узкая жердочка. Даже самым ловким мальчишкам и девчонкам не всегда удавалось пробежать по ней. Но ребятам-то не страшно: если и сыграют в ручей, беда не велика — глубина всего по колено. А взрослые почти никогда не пользовались этим переходом.

Ручей не везде был мелкий. Недалеко от песчаного брода, в тени сросшихся кустов, чернела глубокая вода. В тех ямах вполне мог поселиться крокодил… ну или не крокодил, а что-то похожее. В общем, тот, кто оставлял следы.

Следы эти хорошо видны были из укрытия: борозда от тяжелого брюха и отпечатки трехпалых неуклюжих лап. Но сегодня лапы были повернуты не от ручья, а к ручью. Может быть, крокодил (или не крокодил) всю ночь провел в зарослях и только под утро вернулся к себе в логово.

Вернуться-то вернулся, а вдруг потом опять вылез на берег в другом месте?

Мысль о том, что рядом ползает, может быть, что-то громадное, зубастое и скользкое, не доставляла особой радости. И разведчики прочно сжимали оружие. У Джонни было копье из лыжной палки. У Сани Волкова и Сережки — кинжалы из кухонных ножей. Братья Дорины — люди технически грамотные — вооружились на уровне современной техники: Борька соорудил скорострельную рогатку с оптическим прицелом (можно бить чудовище прямо в глаз), а у Стасика был двуствольный самострел. Причем один ствол бил прямо, а другой под углом, из укрытия.

Но оружие у разведчиков было лишь для самообороны. Они совсем не хотели вредить чудовищу. Для начала они собирались только выследить его и сфотографировать. Поэтому у Вики был на взводе аппарат «Смена» со специальной рукояткой, которую тоже сконструировали Дорины.

…Сидели долго. Ужасно долго. Целый час или два. Целых сто лет! Зловеще гудели в ядовитых листьях заблудившиеся осы. Среди влажной травы и корней что-то хлюпало и шевелилось. Кожа горела, будто ее искусали тысячи москитов.

А крокодила не было.

Компания начинала скучать. Первым откровенно и громко зевнул и почесался Саня Волков. На него зашипели, но уже не сердито, а по привычке. Саня хотел огрызнуться. И тут на берегу появился…

Нет, не крокодил.

Появился давний недруг всей компании Толька Самохин. Толька шагал к ручью со свитой адъютантов младшего и среднего возраста. Видимо, они возвращались с киносеанса из клуба.

На Тольке были восхитительные клеши с малиновыми обшлагами и серебряными пуговками. Ни подворачивать, ни мочить их Самохин, конечно, не хотел. А пройти по жердочке он не решился бы и под угрозой пистолета. Поэтому он выразительным кивком подозвал свиту, и голоногие адъютанты привычно подняли своего предводителя на руки. Затем вошли в воду.

Наверно, в давние времена доблестные воины так носили через реки своих императоров. По крайней мере Толька вполне чувствовал себя императором.

У Джонни даже сердце заболело от жгучего желания. Как он молил судьбу, чтобы кто-нибудь из адъютантов поскользнулся или запнулся! Позднее он узнал, что этого же всей душой желали и его друзья.

И судьба сделала им подарок. Маленький адъютант с медными веснушками на круглых щеках (он держал левую но 17 предводителя) ойкнул и схватился за колено: видно, неловко ступил. Отпущенная Толькина нога стукнула его но спине. Второй адъютант у правой ноги от неожиданности сбил шаг и запнулся. Идущие сзади по инерции надавили на передних, равновесие нарушилось, чьи-то руки сорвались, и его высочество Самохин с плеском и высокими брызгами рухнул в ручей.

Перепуганная свита выскочила на берег и обалдело смотрела на упавшего с высот повелителя.

Толька несколько секунд сидел молча и даже как-то задумчиво. Из воды торчала его голова, плечи и облепленные мокрыми клешами колени.

— Ой, — вдруг негромко сказал Самохин. — Ой-ей, — повторил он тоненько и почти со слезами. — Ой-ей-ей-ей!..

Он завозился, баламутя воду, зашарил под собой, осторожненько встал (ручьи бежали с него) и еще раз ойкнул. Одной рукой он держался за то место, на котором сидят, а в другой сжимал острый каменный осколок.

Видимо, на этот камень он крепко сел при падении.

— Паразиты, — жалобно сказал Самохин и пустил осколком в адъютантов. Не попал. Те стояли молчаливые и подавленные. Особенно веснушчатый адъютант. Всем своим видом он говорил: «Хочешь — казни, хочешь — милуй».

Самохин не стал казнить. Держась за раненое место, он прошел сквозь ряды свиты и двинулся к откосу. Он дал понять, что не желает иметь никакого дела с такими остолопами. Пусть ищут другого командира. Его подданные вздохнули и побрели следом.

Компания разведчиков давилась от восторженного хохота. Они зажимали себе рты, показывали друг другу кулаки, но смех прорывался, как пар из-под крышки закипевшего чайника.

Борька Дорин, слегка отдышавшись, сказал шепотом:

— Он когда заойкал, я думал, его крокодил ухватил…

Смех грянул в полную силу.

— Ну тихо вы! — с досадой крикнул Джонни. — Будто детский сад в цирке! Спугнете ведь!

— Да кого же теперь спугивать? — возразил Сережка. — Самохин его еще раньше напугал. Во как плюхнулся!

Но Джонни не хотел так легко отказываться от охоты на крокодила.

— Самохин! — презрительно сказал он. — Будет крокодил бояться какого-то Самохина… Он, может, сейчас как раз принюхивается к его следам, чтобы поймать и закусить. Вот возьмет и вылезет…

Эта мысль показалась довольно здравой. Всем, кроме Сани Волкова. Тот заговорил, что зря только время теряют, лучше бы купаться пошли. Но он подчинился большинству, когда все решили посидеть в засаде еще полчаса.

Однако не прошло и двух минут, как воздух будто просверлился от оглушительного визга.

Сначала никто ничего не понял, просто все схватились за уши. Потом сообразили, что визжит Вика. Решили было, что к ней вплотную подобрался крокодил и показал свою страшную улыбку. Схватились за оружие. Но крокодила не было. И скоро выяснилось, что на ногу Вике прыгнул маленький лягушонок — из породы травяных лягушек, что живут в сырых зарослях.

— Тьфу! — в сердцах сказал Джонни и первым выбрался из кустов. Он бросил копье, наклонился и уперся ладошками в колени. Будто от усталости. А на самом деле, чтобы не увидели, как его коленки прыгают от пережитого ужаса. Сердце тоже прыгало.

Из засады вылезли сердитые Дорины, а за ними Вика — тоже сердитая и очень красная.

— А чего! — сказала она. — Конечно! Он вон какой скользкий и противный!

— А крокодил?! — яростно спросил Борька Дорин. — Он что, мягонький и пушистый, как плюшевый мишка?

— Если ты от лягушонка так вопишь, то что будет при крокодиле? — поддержал его Стасик.

— Никакого крокодила здесь уже нет, — мрачно сообщил Сережка, выбираясь из колючек. — Если он и был, то сейчас чешет отсюда во все лопатки в Африку. После такого визга! Я сам-то чуть не рванул куда глаза глядят.