— Вот это да! И они всерьез этим занимаются?

— Так говорит Джон. Они там на вершине устроили бетонное хранилище. Вроде как в египетских пирамидах.

— А длинные, эти записи? — спросила Мойра.

— Не знаю. Едва ли тут много напишешь. Правда, они берут еще и страницы из книг. Вмуровывают их между пластинами толстого стекла.

— Но ведь те, кто будет после нас… — начала Мойра. — Они не сумеют прочитать нашу писанину. Вдруг это будут… животные.

— Да уж наверно им придется нелегко. Учиться читать с самого начала. Кот на картинке и рядом по буквам: К-О-Т, и прочее в этом духе. Джон говорит, записи пока примерно до этого и довели. — Он помолчал. — Наверно, это тоже полезно, — задумчиво докончил он. — Чтоб ученые мужи не нашли себе занятия похуже.

— Картинка с кошкой тем, новым, не поможет, — заметила Мойра. — Ведь никаких кошек не останется. Они не будут знать, что такое кошка.

— Пожалуй, лучше нарисовать рыбу, — сказал Дуайт. — Р-Ы-Б-А. Или, допустим, чайка.

— Чем дальше, тем длинней и трудней слово. — Мойра обернулась к Питеру, спросила с любопытством: — А какие книги они сохраняют? Про то, как делать кобальтовую бомбу?

— Боже упаси! — Все трое засмеялись. — Не знаю, что они там надумали. По-моему, для начала очень подошла бы Британская энциклопедия, да уж больно велика. Нет, право, не знаю. Пожалуй, знает Джон Осборн — или может узнать.

— Праздное любопытство, — заявила Мойра. — Нам с вами от этого ни тепло ни холодно. — Она в притворном ужасе воззрилась на Питера. — Только не говори, что они сохранят хоть одну газету. Этого я не вынесу!

— Ну, не думаю, — был ответ. — Не настолько они сумасшедшие.

Дуайт сел на песке.

— Обидно, зря пропадает такая теплая вода. По-моему, надо искупаться.

Мойра встала.

— Не пропадать же добру, — поддержала она. — Воспользуемся случаем, пока не поздно.

Питер зевнул:

— Валяйте, наслаждайтесь теплой водичкой. А я понаслаждаюсь солнышком.

Он остался лежать на песке, а Мойра с Дуайтом вошли в воду. Поплыли рядом.

— Вы отличный пловец, да? — спросила она.

Дуайт ответил не сразу.

— Я много плавал, когда был помоложе. Один раз участвовал в состязаниях — наша Академия против Уэст-Пойнта.

Мойра кивнула.

— Я и подозревала что-то в этом роде. А теперь вы много плаваете?

Дуайт покачал головой.

— Только не на состязаниях. Это приходится очень быстро бросить, разве что у тебя куча свободного времени и можно вдоволь тренироваться. — Он засмеялся. — Мне кажется, с тех пор, как я был мальчишкой, вода стала холоднее. Не здесь, конечно. В Мистике.

— Вы и родились в Мистике?

Он покачал головой.

— Я родом с Лонг-Айлендского пролива, но не из Мистика. Мой родной город называется. Уэстпорт. Мой отец там был врачом. В первую мировую войну служил хирургом на флоте, а потом стал практиковать в Уэстпорте.

— Это тоже на побережье?

Дуайт кивнул.

— Плаваешь, ходишь под парусом, ловишь рыбу. Так я и жил мальчишкой.

— Сколько вам лет, Дуайт?

— Тридцать три. А вам?

— Какой бестактный вопрос! Двадцать четыре, — ответила Мойра. И, помолчав, спросила: — А Шейрон тоже из Уэстпорта?

— В каком-то смысле. Ее отец — адвокат в Нью-Йорке, живет на 84-й Западной улице, недалеко от Центрального парка. А в Уэстпорте у них дача.

— Значит, там вы и познакомились.

Он кивнул.

— Еще детьми.

— Наверно, вы поженились совсем молодыми.

— Как только кончили учиться. Мне исполнилось двадцать два, меня назначили лейтенантом на «Франклин». Шейрон было девятнадцать; она так и не окончила колледж. Мы больше чем за год до того решили, что поженимся. Когда наши родные увидели, что мы не передумаем, они собрались вместе и порешили — лучше уж на первых порах нам помочь. — Дуайт помолчал, докончил негромко: — Отец Шейрон очень по-доброму к нам отнесся. Мы бы и еще ждали, пока не заработали как-нибудь хоть немного денег, но родные решили — ни ей, ни мне это вовсе ни к чему. И дали нам пожениться.

— Помогали деньгами?

— Ну да. Нам нужна была помощь только года четыре, а потом умерла одна тетушка, а я получил повышение, и мы стали на ноги.

Они доплыли до конца причала, вылезли из воды и посидели, греясь-на солнышке. Потом вернулись на пляж к Питеру, посидели с ним, выкурили по сигарете и пошли переодеваться. Вновь сошлись на пляже, держа туфли в руках, неторопливо сушили ноги на солнце, отряхивались от песка. Потом Дуайт стал надевать носки.

— Это ж надо — разгуливать в таких носках! — сказала Мойра.

Дуайт глянул на свои ноги.

— Это только на пальцах, — заметил он. — Снаружи не видно.

— И не только на пальцах! — Мойра перегнулась, взялась за его ступню. — Где-то я видела еще. Да вот же, пятка снизу вся дырявая!

— Все равно не видно, когда я в ботинках.

— Разве вам никто не штопает носки?

— В последнее время большую часть команды «Сиднея» уволили, — пояснил Тауэрс. — Мою койку еще заправляют, но у вестового теперь слишком много дел, ему не до того, чтобы штопать мне носки. Да на корабле и раньше не очень с этим справлялись. Иногда я сам штопаю. А чаще просто выбрасываю рваные носки и покупаю новые.

— И пуговицы на рубашке у вас не хватает.

— Это тоже не видно, — невозмутимо ответил Дуайт. — Она же внизу, под поясом.

— По-моему, вы просто позорите флот, — заявила Мойра. — Знаю я, что сказал бы адмирал, если б увидал вас в таком виде. Он бы сказал, что «Скорпиону» требуется другой капитан.

— Он ничего такого не увидит, — был ответ. — Разве что заставит меня снять штаны.

— Разговор сворачивает не в ту сторону, — сказала Мойра. — Сколько пар носков у вас в таком состоянии?

— Понятия не имею. Я давным-давно не разбирался в ящике с бельем.

— Отдайте их мне, я их возьму домой, и заштопаю.

Дуайт быстро взглянул на нее.

— Очень великодушное предложение. Но незачем штопать мои носки. Все равно мне пора купить новые. Эти уже никуда не годятся.

— А разве можно купить новые? — спросила Мойра. — Папа не смог. Он говорит, их больше нет в продаже, и еще очень многого тоже не найти. Ему и носовых платков не удалось купить.