— Очень может быть, что для многих это последняя суббота, когда они еще здоровы. И они пожелают заняться чем-нибудь другим.

— А Питер Холмс приедет?

Джон Осборн покачал головой.

— Он весь день будет возделывать свой сад. — И докончил неуверенно: — В сущности, не надо бы мне встревать в эти гонки.

— Но ведь у вас нет сада.

Физик криво усмехнулся.

— Да, но у меня есть старуха мать, а у матери китайский мопс. До нее только сейчас дошло, что крошка Мин на несколько месяцев ее переживет, и теперь она в отчаянии: что же с ним будет… Проклятое время. Буду рад, когда все это кончится.

— Все еще предполагается — в последних числах месяца?

— Для большинства из нас еще раньше. — Он что-то пробормотал еле слышно, потом прибавил: — Помалкивайте об этом. Для меня — завтра.

— Надеюсь, вы ошибаетесь, — сказал американец. — Не прочь бы я посмотреть, как вы выиграете этот кубок.

Осборн с нежностью оглядел свою машину.

— Скорости ей хватает, — сказал он. — Она бы выиграла, будь у нее приличный водитель. Но я и есть слабое звено.

— Буду вас ругать, приносит удачу.

— Ладно. А вы мне привезите рыбки.

Тауэрс вышел из гаража, спрашивая себя, увидит ли он Джона Осборна еще раз. В машине сказал старшине-водителю:

— Теперь поезжайте в Харкауэй, на ферму мистера Дэвидсона, под Бервиком. Вы меня уже однажды туда возили.

Выехали в предместья, Дуайт откинулся на заднем сиденье, вертел в руках детскую удочку, оглядывал при тусклом свете зимнего дня скользящие мимо дома и улицы. Очень скоро, возможно уже через месяц, здесь не останется ни души, ни одного человека, только собаки да кошки — им, по расчетам ученых, дается небольшая отсрочка. А вскорости не станет ни собак, ни кошек; опять и опять будут сменяться лето и зима, и увидят их только эти улицы. Пройдет время, пройдет и радиоактивность; период полураспада кобальта около пяти лет, значит, не позже, чем через двадцать лет, а пожалуй и раньше, на этих улицах, в этих домах снова можно было бы жить. Человечеству суждено быть стертым с лица земли, и мир опять станет чистым, готовым без долгой проволочки принять более разумных обитателей. Что ж, наверно в этом есть смысл.

Было еще утро, когда он приехал в Харкауэй; во дворе стоял наготове хозяйский «форд», в багажнике полно канистр с бензином. Мойра уже его ждала, на заднем сиденье лежал небольшой чемодан со всяким рыбацким снаряжением.

— Я думаю, выедем до обеда, а по дороге перекусим сандвичами. Дни такие короткие.

— Мне это подходит, — сказал Дуайт. — Вы и сандвичи припасли?

Она кивнула.

— И пиво тоже.

— Я вижу, вы все предусмотрели. — Он обернулся к фермеру. — Неловко мне вот так захватить вашу машину. Может, лучше мы поедем в «шевроле».

Дэвидсон покачал головой.

— Мы вчера ездили в Мельбурн. И уж больше, наверно, не поедем. Глаза бы не смотрели.

Американец кивнул.

— Все зарастает грязью.

— Именно. Нет, берите «форд». Бензина запасено вдоволь, отчего ж им не воспользоваться, а мне он, надо думать, больше не понадобится. Слишком много хлопот на ферме.

Дуайт перенес свое снаряжение в «форд», а старшину с «шевроле» отослал обратно в порт.

— Сомневаюсь, чтобы он поехал куда ведено, — задумчиво сказал он, глядя вслед служебной машине. — Но ритуал мы соблюдаем.

Стали садиться в «форд». Мойра сказала:

— За руль — вы.

— Нет, лучше ведите вы, — возразил Дуайт. — Я не знаю дороги и, пожалуй, еще наскочу на что-нибудь на встречной полосе.

— Я добрых два года не водила машину, но хотите рискнуть головой — дело ваше.

Уселись. Немного осмотревшись. Мойра включила первую скорость, и они отъехали.

Вести машину для нее удовольствие, да еще какое! Чем больше скорость, тем сильней ощущение свободы, вырываешься из скованности будней. Вьющимися по склонам дорогами проехали Дэнделонгские горы, минуя разбросанные там и сям загородные дома и пансионы, остановились перекусить неподалеку от Долины лилий, на берегу говорливой речушки. Прояснело, светило солнце, в яркой синеве плыли нечастые белые облака.

Уплетая сандвичи, оба опытным рыбацким взглядом присматривались к речушке.

— Вода мутная, — сказал Дуайт. — Может быть, потому, что время года еще не то.

— Да, наверно. Папа так и говорил, что вода будет слишком мутная для ловли на муху. Он сказал, со спиннингом, пожалуй, что-нибудь и получится, и советовал мне порыскать по берегу, поискать червяков, на червяка, может, и клюнет.

Тауэрс засмеялся.

— Если наша задача — наловить рыбы, совет разумный. Я-то сперва попробую на блесну, хочу испробовать, легко ли управляться с этой удочкой.

— Мне поймать бы одну-единственную рыбку, — не без грусти сказала Мойра. — Пускай даже плохонькую, такую, что мы ее пустим обратно в речку. Если в Джемисоне вода не многим чище, попытаю счастья на червяка.

— Возможно, там, в горах, вода чище, потому что тает снег.

— А рыба тоже проживет дольше нас? Как собаки?

Дуайт покачал головой.

— Не знаю, детка.

Поехали дальше, к реке Уорбертон, потом извилистой дорогой, через лес, все выше. И спустя часа два оказались на плато Мэтлок; здесь дорогу и поросшие лесом горы вокруг покрывал снег; все казалось холодным, безрадостным. Спустились по долине к городку Вудс-Пойнт, потом опять вверх, к другой речке. А отсюда через двадцать миль приветливой, мягко изгибающейся долиной Гоулберна, перед самыми сумерками выехали к Джемисонской гостинице.

Американца гостиница удивила: беспорядочное скопище одноэтажных деревянных развалюх, иные, видно, сохранились еще со времен первых поселенцев. Хорошо, что он заказал комнаты заранее, тут оказалось полным-полно заезжих рыбаков. Никогда до войны, в пору пышнейшего процветания этой гостиницы, подле нее не стояло такое множество машин; внутри, в баре, шла бойкая торговля спиртным. Не без труда Мойра с Дуайтом отыскали оживленную, раскрасневшуюся хозяйку. Ни на миг не смолкая, она провела их в заказанные комнаты — маленькие, неудобные, дурно обставленные.

— Правда, чудесно, столько народу опять съехалось порыбачить? Вы не представляете, какая тоска была последние два года, никто сюда не заглядывал, пройдут в кои веки погонщики с вьючными лошадьми — и все. А нынче прямо как в прежние времена. Вы с собой полотенце не захватили? Нету? Пойду поищу, — может, одно найдется. Но у нас уж так все переполнено…