Синди? Синди?

Она всю жизнь искала странное, таинственное, неизвестное, думал он. Люди, которых она приглашала домой — то индеец из племени навахо, то потерявшийся турист из Турции, то какой-то мальчишка из Нью-Йорка… Музыка, которую она слушала, и то, как она пела под эту музыку… Благовония, светильники, медитация… "Я ищу", — любила говорить Синди. Это ее вечное стремление к поиску путей, ведущих к чему-то такому, что целиком находится вне ее самой. Стремление к самосовершенствованию… Собственно говоря, так они и встретились, хотя едва ли кто-нибудь мог сказать, что они подходящая пара: Синди с ее бусами и сандалиями и он с его непоколебимо трезвым взглядом на окружающий мир. Как-то раз, давным-давно, он оказался в магазине грампластинок в Студио-Сити. (Один бог только знает, зачем его занесло именно в эту часть большого мира.) Синди подошла к нему и что-то спросила; обменялись несколькими словами, а потом говорили и говорили… Говорили целую ночь, и Синди хотела знать о нем абсолютно все, а когда наступило утро, они еще были вместе и с тех пор почти не расставались. Кармайкл никогда на самом деле не понимал, зачем ей нужен пилот родом из Долины, простых нравов и уже в летах, но в глубине души чувствовал, что он для нее какая-то реальная опора, что он заполняет собой какую-то неосознанную страсть в ее душе, так же, как и она в его. За неимением более конкретного термина то, что их связывало, можно было назвать любовью. Она всегда искала любовь. А кто не ищет? Кармайкл знал, что Синди любит его искренне и глубоко, хотя так и не понимал до конца почему. "Любовь — это взаимопонимание, — часто говорила она. — Взаимопонимание — это любовь". Может быть в эту самую минуту она пытается объяснить пришельцам, что такое любовь? Синди. Синди. Синди.

Вернувшись через несколько минут в Ван-Найс, Кармайкл обнаружил, что в аэропорту почти все уже знают о случившемся с его женой. Офицер, которого он просил подождать, уехал. Это, впрочем, не очень его удивило. Некоторое время Кармайкл раздумывал, не отправиться ли ему к кораблю самому, чтобы, пробравшись через кордон, сделать что-нибудь для освобождения Синди, но понял, как это глупо: раз уж военные занялись этой проблемой, они не подпустят ближе чем на милю ни его, ни кого другого, и он лишь привлечет внимание репортеров, охотящихся за пикантными сюжетами о тех, чьих родных захватили пришельцы.

Главный диспетчер, который, казалось, вот-вот лопнет от распирающего его сочувствия, вышел встретить Кармайкла прямо на поле и траурным тоном сообщил ему, что никто, мол, не будет в претензии, если Кармайкл решит, что на сегодня достаточно, и отправится домой дожидаться исхода событий. Кармайкл отделался от него довольно быстро.

— Я не верну ее, сидя дома в гостиной, — сказал он. — И этот пожар тоже не погаснет сам собой.

На заправку самолета пламегасителем наземной команде потребовалось двадцать минут. Кармайкл стоял в стороне, пил кока-колу, глядя как садятся и взлетают машины. На него поглядывали, а те, кто были знакомы, махали издали рукой. Пока он ждал, подошли трое или четверо пилотов — кто молча пожимал руку, кто сочувственно обнимал за плечо. С севера все небо почернело от сажи, однако к западу и востоку чернота размывалась до ровного серого цвета. Воздух прогрелся, как в сауне, и был пугающе сух. Настолько сух, подумалось Кармайклу, что его, наверно, можно поджечь, просто щелкнув пальцами. Кто-то пробежал мимо и крикнул, что начались пожары в Пасадине, неподалеку от Лаборатории реактивного движения, и в парке Гриффит. Видимо, ветром подхватывало уже горящие головешки. Потом кто-то сказал, что горит стадион «Доджер». И ипподром «Санта-Анита». "Все вокруг сгорит к чертовой матери, — подумал Кармайкл. — А моя жена сидит внутри космического корабля с другой планеты".

Когда его самолет заправили, он поднялся в воздух и уложил еще одну полосу пламегасителя буквально на головы добровольцам, работавшим на окраине Чатсуэрта. На этот раз все были слишком заняты, чтобы помахать рукой. По пути в аэропорт ему пришлось обогнуть пожарище, и, пролетая над Санта-Сузаной, а затем над шоссе Голден-Стейт, он увидел огненные зоны на востоке: два огромных костра, подожженные пламенем из дюз двух других кораблей, и множество пожаров поменьше, растянувшихся от Бербанка и Глендейла до самого округа Оранж. Сажая машину в Ван-Найс, Кармайкл заметил, как дрожат у него руки. Он не спал уже тридцать два часа и чувствовал, что впадает в состояние тупой усталости, которая лежит за пределами усталости обычной.

Главный диспетчер уже ждал его на поле.

— Ладно, — сразу же сказал Кармайкл. — Сдаюсь. Я выбываю часов на пять-шесть, посплю немного, а потом ты снова можешь на меня рассчитывать…

— Я по другому поводу.

— По какому же?

— Я пришел сказать, Майк, что они отпустили некоторых заложников.

— А Синди?

— Наверно, тоже. Здесь ждет машина ВВС, они отвезут тебя в Силмар. У них там командный пункт. Мне сказали, чтобы я нашел тебя сразу, как вернешься с очередного вылета, и отправил к ним поговорить с женой.

— Значит, она свободна, — обрадовался Кармайкл. — Боже, свободна!

— Беги, Майк. Мы тут без тебя присмотрим за пожаром.

Машина с базы ВВС выглядела, как генеральский лимузин: длинная, низкая и обтекаемая. Водитель с квадратной челюстью и двое крепкого вида молодых офицеров на заднем сиденье. Оба почти не разговаривали и выглядели так же устало, как и сам Кармайкл.

— Что с моей женой? — спросил он.

— Насколько мы понимаем, с ней все в порядке, — ответил один из офицеров.

Кармайкл счел ответ несколько странным и слишком сухим, но только пожал плечами, объяснив это себе тем, что, быть может, парень просто насмотрелся старых кинокартин.

Казалось, горит уже весь город. Внутри лимузина с кондиционером запах дыма едва ощущался, но небо на востоке, где черноту то и дело прорывало красными всполохами, выглядело ужасающе. Кармайкл спросил у офицеров, как там обстановка, но в ответ получил лишь скупое: "Насколько мы понимаем, дела там неважные". Где-то на шоссе к Сан-Диего между Мишн-Хилс и Силмаром он уснул и очнулся, лишь когда его осторожно разбудили и повели к огромному, похожему на ангар строению рядом с водохранилищем. Внутри в лабиринте кабелей и перегородок суетились военные, и у Кармайкла тут же создалось впечатление, будто в ангаре одновременно работает целая тысяча компьютеров и звонят десять тысяч телефонов. С заспанными глазами, безвольно переставляя ноги, он шел, куда вели, и в конце концов оказался в одном из кабинетов. Хозяин кабинета, седовласый полковник, поздоровался с ним и, словно киноактер в самый напряженный момент фильма, произнес:

— Вам, мистер Кармайкл, предстоит работа, сложнее и ответственнее которой вы не выполняли за всю вашу жизнь.

Кармайкл поморщился. Похоже, в этом проклятом городе все играли в Голливуд.

— Мне сказали, что они выпускают пленников. Где моя жена? — спросил Кармайкл.

Полковник указал на телеэкран.

— Мы дадим вам возможность поговорить с ней прямо сейчас.

— Вы хотите сказать, что я ее не увижу?

— Не сразу.

— Почему? С ней что-то стряслось?

— Насколько нам известно, с ней все в порядке.

— Вы имеете в виду, что она до сих пор там? Но мне сказали, что они выпустили людей.

— Они отпустили всех, кроме троих, — объяснил полковник. — Два человека, если верить инопланетянам, пострадали при поимке и сейчас получают медицинскую помощь на корабле. Их отпустят в ближайшее время. Третий пленник — ваша жена, мистер Кармайкл. Она отказывается покинуть корабль.

Кармайкл словно рухнул в воздушную яму.

— Отказывается?..

— Она утверждает, что добровольно вызвалась совершить путешествие к родной планете пришельцев. Говорит, что будет нашим послом, эмиссаром человечества. Мистер Кармайкл, ваша жена никогда не страдала каким-либо видом психического расстройства?

Кармайкл взглянул на него рассерженно:

— Она абсолютно нормальна. Можете мне поверить.