Она не наивна. Но и не глупа. Ханна знакома со злом. Она смотрела в его глаза.

Вся страна скатывалась в беззаконие и хаос. Отчаяние породило страх, ненависть и насилие. Через несколько недель почти все впадут в полное отчаяние. Многие уже достигли его.

— Ты прав, — мягко сказала она. — Я знаю, на что способны люди. Но все же не верю, что все они плохие. Что бы ни случилось. В мире есть доброта. Должна быть. Иначе в чем смысл?

Лиам не ответил ей.

Она прикусила нижнюю губу.

— Посмотри на доктора Лауде. Разве она не помогает нам без всякой выгоды для себя?

Он покачал головой.

— Однажды она поможет не тому человеку. Отдаст слишком много. И кто-нибудь либо заберет все, что у нее есть, либо убьет ее за это.

На мгновение оба замолчали. Они вспомнили о Сиси.

— Ты думаешь, что хорошие просто умрут.

— Да.

— Может быть, им нужен защитник.

Лиам посмотрел на нее.

— Кто-то, кто может научить их, как защитить себя. Ты можешь быть хорошим человеком и бойцом.

— Хорошим человеком и убийцей?

Она не колебалась.

— Да. Абсолютно. Если это правильный человек и действует по правильным причинам.

Он кивнул, но ничего не сказал.

Ханна сунула руку в правый карман куртки и нащупала рукоятку складного ножа, рядом с которым лежал пистолет.

— Ты сказал, что научишь меня.

Лиам повернулся и посмотрел на нее. Серый дневной свет, проникающий через окна, подчеркивал его суровые черты, яростные голубые глаза.

— Хочешь начать прямо сейчас?

Ее сердцебиение участилось.

— Я хочу как-то отвлечься. Пожалуйста.

Лиам кивнул и бросил еще один взгляд на город, который выглядел совершенно заброшенным, ни единой живой души. Их снегоход с прицепом припаркованный у входа, единственная машина, не занесенная снегом.

Он подошел к ней, убрал в карман свой пистолет и протянул руку.

Ханна достала «Ругер» из кармана и протянула ему. Он провел так называемую проверку состояния системы и убедился, что предохранитель находится на месте.

Она поднялась на ноги, держась рукой за спинку стула для равновесия. С каждым днем она чувствовала себя все более неуклюжей. Поморщившись, она прижала руку к пояснице.

— Что сначала? Найти тир? Несколько пустых бутылок из-под пива?

— У нас нет лишних патронов, чтобы тратить их на стрельбу по мишеням. Нам нужен каждый патрон для самообороны. И не стоит привлекать внимание выстрелами.

Она поникла.

— Ох.

— Я все еще могу научить тебя правильной стойке, как держать оружие, как целиться. И где находится предохранитель.

Ее щеки пылали. Ханна вспомнила библиотеку, свой ужас, как в слепой панике шарила пальцами по пистолету, забыв о предохранителе.

— Я помню.

Лиам смотрел на нее. Ханне не понравилось, как он смотрел на нее. Как будто считал ее маленькой и слабой.

Ей было неприятно, что это правда. Она делала все возможное, чтобы сохранить здоровье в своей подвальной тюрьме, однако человек не мог изменить свои физические данные. Она всегда будет маленькой, но она не должна оставаться слабой.

— Покажи мне.

Он показал.

— Ты должна держать его в обеих руках, причем левая рука должна находиться под правой.

Волна стыда захлестнула Ханну.

— Я не могу держать его так.

— Конечно, можешь. Ты просто…

— Моя левая рука. Она бесполезна.

Он колебался. Лицо помрачнело. Тень, которую она не могла прочитать, прошла по его лицу, а затем исчезла.

— Сними свои перчатки.

Она повиновалась. В ярком дневном свете ее больная рука выглядела еще хуже, чем обычно. Сломанные пальцы изуродованы, похожи на когти, неправильной формы, как искривленные и сросшиеся ветви старого дерева.

Ханна могла двигать ими, но только с большим усилием и болью. Лишь большой палец еще функционировал относительно нормально. Он выглядел уродливо. Гротескно и отвратительно.

Она покраснела от смущения и отвращения к себе.

Ей не хотелось показывать левую руку на свету, не хотелось, чтобы это видел Лиам. Она не хотела, чтобы он считал ее уродливой или отвратительной. Мысль глупая, но она ничего не могла с собой поделать.

Она попыталась убрать изуродованную руку, спрятать ее в карман, обратно в перчатку, за спину — куда угодно, но Лиам схватил ее за запястье прежде, чем она смогла отстраниться.

Его лицо не исказилось от отвращения. Он не смотрел на нее с брезгливостью. Он рассматривал ее уродство с клинической отстраненностью, пальцами нежно обводя ее ладонь.

Прикосновения его пальцев пронзили Ханну, как удар электричества. Ее желудок забурлил, сердце громко стучало в ушах.

Она прочистила горло, близкая к слезам и ненавидящая себя за это. Какой слабой он ее считает. Какой жалкой.

— Я ничего не могу с этим сделать. Как я и сказала. Бесполезно.

Он нахмурился. Между его бровями появилась морщинка. Он все еще держал ее за руку.

— Не совсем. Ты можешь сжать пальцы в кулак?

Она смогла. Медленно, неловко, болезненно. Ханна кривилась, но не останавливалась. Ее мизинец и безымянный палец слишком изуродованы, чтобы двигаться. Указательный палец мог слегка изгибаться, пока не упирался в изогнутый большой палец.

— Думай об этом как о подставке для опоры правой руки. Размести пистолетную рукоятку в углублении между большим и безымянным пальцами.

Она последовала его указаниям. Приклад пистолета удобно разместился в кулаке. Она сосредоточилась на том, чтобы держать руки ровно, и ей удалось хорошо сбалансировать «Ругер».

Он мрачно улыбнулся ей.

— Вот так.

Лиам показал ей, как правильно расширить стойку, расправить плечи, держать руки и как можно лучше зафиксировать пистолет. Он объяснял ей, как выровнять дыхание и спустить — не нажать — курок.

Она прикусила нижнюю губу и изучала пистолет.

— Как я смогу взвести его одной рукой?

Лиам указал на покрытый журналами торцевой столик между двумя стульями.

— Положи область возле мушки на край стола и нажми на спуск. Ты можешь сделать это краем чего-нибудь твердого — прилавка, кобуры или каблука ботинка.

Она практиковалась в передергивании затвора одной рукой, пока не освоила. Лиам показал, как перезаряжать пистолет, зажав его между коленями в сидячем положении или положив на согнутое колено, хотя это казалось сложнее.

Они вновь и вновь отрабатывали все, чему он ее учил, причем Лиам часто делал перерывы, чтобы посмотреть на улицу. Он показал ей, как научиться видеть и понимать ситуацию. Как сканировать окружающую обстановку, оставаться бдительной и следить за всем, что не на своем месте. Снова и снова.

Одно дело — тренироваться с Лиамом рядом, совсем другое — когда она одна.

Сможет ли она вспомнить все в присутствии реальной угрозы? Предаст ли ее тело, застынув? Ее разум онемеет, исчезнет, когда ей нужно будет думать, действовать? Она не могла этого допустить.

Она должна стать сильнее, чем когда-либо. Умнее и смелее.

— Делай это каждый день, — сказал Лиам. — И ты станешь лучше.

— Как насчет ножа?

Он поднял брови.

— Ты еще не устала?

Ханна устала, но не хотела этого признавать. Каждый день она чувствовала, как из нее уходит энергия, высасываемая паразитом внутри ее утробы. Если бы сидела и ничего не делала, она бы так же устала, но ее мучило бы беспокойство за Призрака.

И кто знал, когда может появиться Пайк или другая угроза? Призрак оказался в реанимации, потому что она не знала, что делать. Она не хотела повторять ошибку. Не могла повторить эту ошибку.

Ханна решила верить в хороших людей, но отказывалась быть наивной. Люди должны доказать, что им можно доверять. А с теми, кто этого не сделает, ей нужно быть готовой.

Она не подведет Призрака снова.

Ханна расправила плечи.

— Я хочу научиться всему, что знаешь ты.

Лиам от удивления резко рассмеялся.

— Это займет кучу времени.

Она смотрела на него, не отрываясь.

— Тогда начнем с ножа.