– Если я и похотлив, то тому виной ты, принцесса.

Она не сумела сдержать рыдания.

– Я же предложила вам себя в обмен на мост. Почему вы просто не напомнили мне об этом, чтобы не трогать Марго?

Руки Скаута сжались в кулаки.

– Да она же еще ребенок, черт побери!

– Была до прошлой ночи.

– Но я даже ни разу не оставался с ней наедине.

– Тогда на празднике вы нашли ее хорошенькой.

– Так оно и есть! Надо быть слепым, чтобы не заметить этого. Но от этого признания далеко до того, чтобы навязывать ей себя.

– Она говорит иначе.

– Значит, она лжет.

– Она не станет лгать.

– Ну и я не стану! Среди нас только ты заведомая лгунья!

Она испытывала такую боль от его предательства, что почти не обратила внимания на его оскорбление. Ей хотелось, чтобы он защищался, яростно отрицал все, но только, разумеется, если это в самом деле неправда. Однако зачем бы Марго врать? Шанталь задала этот вопрос Скауту.

– Не знаю, но она лжет.

– Прошлой ночью вы сказали…

– Забудь о том, что я сказал. – Он рубанул рукой воздух. – Верно, я был зол, как черт. Я вышел из себя и наговорил такого, что, скорее всего, не следовало говорить, но ночь я провел на пляже. Один. Поверь мне, Шанталь.

– Чему верю я, значения не имеет. Имеет значение лишь их мнение.

– Только не для меня.

Она долго смотрела ему в лицо, отчаянно желая поверить ему. Он не отводил взгляда, и в его глазах не было фальши. Чутье редко обманывало Шанталь – она разбиралась в людях. У Скаута имелись свои недостатки, но она не верила, что один из них – это совращение юных девушек.

Наконец она повернулась к членам совета и сообщила, что Скаут отвергает обвинения Марго. Они начали переговариваться о чем-то, временами бросая на него подозрительные взгляды.

– О чем они говорят?

– Вон тот – отец Марго. – Она показала на особенно горячо спорившего человека. – Он говорит, что они этим утром застали Марго в слезах. Когда они вынудили ее рассказать, в чем дело, она призналась, что стыдится того, что отдала свою девственность американцу, то есть вам. Теперь они должны принять решение, как проверить вашу честность.

– Проверить? Какие еще проверки? Я…

Она подняла руку, чтобы остановить его протесты, и внимательно слушала, пока один из членов совета излагал ей их решение. В ответ Шанталь склонила голову, соглашаясь.

– Ну? – требовательно произнес Скаут. – Они хотят высушить мою голову или что-нибудь еще замыслили?

Она выпрямилась и повернулась к нему.

– Нет. Они твердят о том, что следует послать вас к вулкану.

– Чушь собачья! – Скаут сбил костылем гигантский лист папоротника, который угораздило оказаться в неподходящий момент в неподходящем месте, то есть на его пути. – Поверить не могу, что мою судьбу решают какие-то несколько колдунов в набедренных повязках. – Он яростно прихлопнул насекомое, осмелившееся подлететь вплотную к его лицу. – Как только вернусь в Штаты, продам свою историю голливудскому продюсеру. Хотя, если подумать, никто и не купит, потому что поверить в это невозможно.

– Вы бы поменьше говорили, только сбиваете дыхание. Лучше помолчите.

Он обернулся к Шанталь, шедшей за ним вверх по заросшей тропинке.

– Но ты-то понимаешь, что это все чушь дерьмовая, верно? Пустая трата времени и сил. Почему ты позволила им уговорить себя?

– Ради того, из-за чего я все и делаю: ради моста. Одному вам его не достроить. А люди не станут вам помогать, пока вы не докажете свою невиновность и вулкан не примет вас благосклонно.

Он шепотом выругался, высказав свое мнение об их намерениях. Еще недавно его боготворили и уважали, считая посланцем богов. Обвинение Марго поставило под сомнение его божественную сущность. Совет постановил, что он должен отправиться к вулкану и принести ему подношение. Если ему удастся сделать это и затем вернуться целым и невредимым, люди снова поверят в него. Благоволение вулкана будет знаком того, что боги одобряют его присутствие в деревне.

Он уставился на нее.

– Я мог бы подумать, что все эти обвинения против меня изобрела ты, причем ради того, чтобы поближе подойти к вулкану и сделать свои проклятые снимки крупным планом. – Он показал на тяжелую сумку с камерой, висевшую у нее на плече.

– Кто-то же должен дойти с вами и подтвердить, что вы не выбросили подношение по дороге. Так вышло, что после моего отца именно я лучше всех знаю этот вулкан. – Она поправила ремень от сумки. – Вы можете экономить свои силы, мистер Ритленд, но только не мои. Шевелитесь, пожалуйста.

Тихо выругавшись, он подчинился.

Им пришлось продираться через густые джунгли предгорья много часов, прежде чем начать взбираться на гору, ближайшую к кратеру вулкана. От веса камеры и прочего снаряжения шея, плечи и спина у Шанталь нестерпимо болели.

Скаут нес съестные припасы и рюкзак с неким подношением от каждого жителя деревни. Его груз тоже начинал напоминать о себе. Скаут неосознанно щадил больную ногу, идя осторожно. Они остановились лишь однажды, но ненадолго, просто чтобы выпить воды, которую тащили с собой, но не успели они проглотить ее, как она тут же вышла потом.

Наконец джунгли остались позади. Пологая местность перешла в крутой подъем, почва стала более каменистой, а растительность – скудной. Дул незначительный ветерок, но воздух становился все более разреженным и теплым. Когда стало уже казаться, что пути их не будет конца, они вышли на гладкую площадку утеса, выступавшего из плато. Со скалы в маленькое озерцо низвергался водопад. Шанталь бросила свою сумку с камерой и снаряжением, скинула ботинки и нырнула в воду. Скаут прямо в одежде немедленно последовал за ней. Они вылезли мокрые до нитки.

Шанталь уселась на камень и вдоволь напилась из своей фляжки. Затем отжала воду из длинной косы и надела соломенную шляпу, чтобы прикрыть обветренное лицо. Тут она заметила, что Скаут внимательно наблюдает за ней.

– Это твоего отца?

– Что? – Затем, сообразив, что он имеет в виду соломенную шляпу, утвердительно кивнула. – Я знаю, что мне до него далеко, – сказала она с печальной улыбкой, – так я решила, хоть шляпу его поношу…

– Я так и понял. А что ты пишешь каждый вечер?

– Последнюю главу учебника, над которым он работал.

– Ты хочешь закончить учебник за него?

Она не видела причины, чтобы лгать.

– Именно поэтому я и не хотела заявлять о дате его смерти. Издателям вовсе не следует знать, что он не сам собрал все данные до последнего и закончил книгу.

– Но это не станет твоей заслугой, вернее, ты не получишь признания.

– И не надо, – ответила она, удивленная таким предостережением. – Что бы я ни изучала, даже в высшей школе, отец всегда был моим лучшим учителем. В нем жила душа вулкана. Он чувствовал кратер, как сердцебиение. Он знал его лично. Единственная моя заслуга в том, что я – самая верная его ученица.

Скаут продолжал внимательно смотреть на нее.

– Я никогда не касался этой девушки, Шанталь! Ты ведь не веришь, что я мог так поступить.

Она с сомнением сдвинула брови.

– В твоем состоянии…

– В моем состоянии я мог бы переспать с сотней женщин, но ничего путного из этого не вышло бы. Я хочу лишь одну. Тебя!

Ее сердце бешено заколотилось – она прерывисто вздохнула. Ей не хотелось признаваться себе в этом ощущении буйной радости, но ликование оказалось сильнее ее. Да, она расстроилась, узнав, что Скаут изменил ей с молодой девушкой, ибо в основе ее реакции лежала ревность. Ей и в голову не приходило, что он может пожелать другую женщину. Она с ума сходила, пытаясь представить, как он занимается любовью с другой. Эта ее болезненная реакция на услышанное пугала ее. Насколько же глубоки ее чувства к Скауту? Она боялась ответа на этот вопрос и решила пока не думать об этом.

– Нам лучше тронуться в путь.

Она зашнуровала ботинки и приготовилась следовать дальше. Когда она подняла сумку с камерой, чтобы повесить ее на плечо, Скаут отнял у нее эту ношу.