– Верните ножички, ребята, нехорошо… – приговаривал Рейч, вынимая ножи и вытирая их. – Эти двое еще живы, но жить им осталось недолго. Стало быть, вас еще пятеро. Попробуете еще разок или все-таки домой потопаете?

Бандиты, яростно сопя, взвалили тела троих товарищей на плечи и поспешно удалились.

Рейч наклонился, поднял с тротуара палку Селдона.

– Идти можешь, па?

– Не очень, – признался Селдон. – Ногу подвернул.

– Тогда забирайся ко мне в машину. А что это ты пешком?

– А что такого? Со мной никогда ничего подобного не случалось.

– Считай, дождался – случилось. Забирайся в машину, я отвезу тебя в Стрилинг.

Рейч неторопливо набрал код на пульте управления автомобиля и сказал:

– Как жаль, что с нами не было Дорс. Мама бы с ними голыми руками управилась, и через пять минут все восемь мужиков были бы на том свете.

Слезы слепили Селдону глаза.

– Я знаю, Рейч, я знаю. Думаешь, я не тоскую по ней каждый день?

– Прости, – негромко проговорил Рейч.

– Но как ты узнал, что я попал в беду, сынок?

– Ванда сказала. Сказала, что злые люди собрались напасть на тебя, и сказала, где они притаились. Я сразу выехал сюда.

– Ты даже не засомневался – верно ли то, что она сказала?

– Вовсе нет. Теперь мы так хорошо ее знаем, что у нас нет никаких сомнений: она каким-то образом умеет контактировать с твоим сознанием и со всем, что тебя окружает.

– Что, она сказала тебе, сколько человек на меня напало?

– Нет. Сказала просто «несколько».

– И ты помчался сюда совсем один, Рейч?

– Команду собирать времени не было, па. Ну и потом, меня и одного хватило, как видишь.

– Это точно. Спасибо тебе, сынок.

Селдон лежал на кровати. Под больную ногу была заботливо подложена подушечка.

Рейч невесело смотрел на отца.

– Папа, – решительно начал он, – больше ты по Трантору один разгуливать не будешь.

Селдон нахмурился.

– Что, из-за одного-единственного случая?

– Ничего себе, случай! Ты больше не в силах сам защищаться. Тебе, как-никак, семьдесят, и правая нога тебя, как видишь, подводит. И потом, у тебя есть враги!

– Враги!

– Представь себе. И ты это сам отлично понимаешь. Эти крысы подзаборные не за кем-нибудь охотились. Им не все равно было, на кого нападать. Они искали и нашли именно тебя. Или ты забыл, что они крикнули «психоистория!»? А еще обозвали тебя калекой. Как думаешь, почему?

– Не знаю.

– Зато я знаю. Это потому, что ты живешь в своем мирке, папа, и не знаешь, что происходит на Транторе. Думаешь, транторианцы слепые и не видят, как планета, набирая скорость, несется в пропасть? Думаешь, они не знают, что твоя психоистория это давно предсказала? Тебе не кажется, что люди склонны свалить на гонца вину за дурные вести? Если все будет плохо – а все будет плохо, очень многие подумают, что во всем виноват ты.

– Не могу поверить.

– А как ты думаешь, почему в Галактической Библиотеке есть противники твоего пребывания там? Не хотят попасться под горячую руку, когда толпа на тебя набросится. Ну так вот… тебе надо быть осторожнее. Ни в коем случае нельзя ходить одному. Либо со мной, либо с телохранителями. Только так, папа.

Селдон выглядел таким несчастным, что Рейчу стало его жалко.

– Но это не надолго, на, – сказал он. – Я нашел новую работу.

Селдон поднял взгляд.

– Новую работу? Какую?

– Преподавательскую. В университете.

– В каком университете?

– В Сантаннийском.

У Селдона задрожали губы.

– Сантанния! Это же в девяти тысячах парсеков от Трантора! Провинциальный мир на другом краю Галактики!

– Вот именно. Потому я и хочу улететь туда. Я на Транторе всю жизнь прожил, на, и мне тут надоело. Нет ни одной планеты во всей Империи, где дела сейчас шли бы хуже, чем на Транторе. Логово бандюг, а защитить простого человека некому. Экономика хромает на обе ноги, техника разрушается. А Сантанния живет примерно так же, как и жила – тихий, пасторальный мир. Я хочу улететь туда и начать там новую жизнь с Манеллой, Вандой и Беллис. Мы все вместе отбываем туда через два месяца.

– Все?!

– Все. И ты тоже, папа. Мы не оставим тебя на Транторе. Ты полетишь с нами на Сантаннию.

Селдон покачал головой.

– Это невозможно, Рейч. Ты знаешь.

– Почему невозможно?

– Ты знаешь почему. Проект. Моя психоистория. Неужели ты думаешь, что я смогу оставить дело моей жизни? Предать его?

– Почему нет? Оно же тебя предало.

– Ты с ума сошел!

– Вовсе нет. Ты сам посуди, к чему все это тебя привело. Денег у тебя нет, и добыть их негде. На Транторе не осталось никого, кто хотел бы тебе помочь.

– Но уже почти сорок лет…

– Да, да, это понятно. Сорок лет прошло, и ты проиграл, папа. Это не преступление – проиграть. Ты так старался, столько сил положил, столько достиг, но добрался в итоге до разваливающейся экономики и гибнущей Империи. Именно это ты давно предсказывал, и именно это теперь встало на пути твоей работы. Так что…

– Нет. Не встанет. Так или иначе я буду продолжать работу.

– Я тебе вот что скажу, па. Если уж ты действительно такой упрямый, возьми с собой свою психоисторию. Начни все заново в Сантаннии. Может быть, там найдутся и деньги, и энтузиасты, чтобы помочь тебе.

– А что будет с теми людьми, которые столько лет верой и правдой служили мне?

– О Боже, папа! Да они уходят от тебя один за другим, из-за того что тебе нечем им платить! Если ты останешься здесь, то скоро останешься один-одинешенек. Ой, папа, я тебя умоляю! Ты думаешь, мне по сердцу вот так с тобой говорить? Просто никто, кроме меня, тебе этого не скажет, никто не отважится поранить твое сердце. Так давай же не будем лгать друг другу. Раз ты уже ходишь по улицам, а на тебя нападают единственно потому, что ты – Хари Селдон, разве не пора сказать друг другу правду.

– Бог с ней, с правдой. Я не хочу улетать с Трантора.

Рейч покачал головой.

– Я не сомневался, что ты будешь упрямиться, папа. Но у тебя целых два месяца на размышление. Подумай, ладно?

Хари Селдон давно не улыбался. Он, как обычно, руководил Проектом: упорно, старательно содействуя продвижению работы над психоисторией, строя планы относительно создания Оснований, изучая Главный Радиант.