– Конечно, есть над чем. Возраст и переутомление.

– Нет, не возраст и не переутомление, а электрофокусировщик. Это он вас обоих так измотал.

Немного помолчав, Селдон задумчиво проговорил:

– Доказать, что это не так, Дорс, я не могу, но не понимаю, как это может выглядеть. Электрофокусировщик – устройство, продуцирующее необычное электронное поле, но это всего-навсего поле, действию которого люди подвергаются постоянно. Оно не может нанести человеку никакого вреда… Но как бы то ни было, мы не можем отказаться от использования этого прибора. Без него совершенно невозможно продолжать работу над Проектом.

– Хорошо, Хари, а теперь я хочу попросить тебя кое о чем и прошу тебя помочь мне в этом. Не удаляйся из помещений Проекта никуда, не предупредив меня, и не делай ничего необычного, не поставив меня в известность. Понимаешь?

– Дорс, как я могу согласиться на такое? Ты пытаешься натянуть на меня смирительную рубашку!

– Это ненадолго. На несколько дней. Максимум – на неделю.

– Но что может случиться за несколько дней и даже за неделю?

– Положись на меня, – сказала Дорс. – Я все выясню.

Хари Селдон на старомодный манер известил Юго Амариля о своем приходе – постучал в дверь. Юго оглянулся.

– Хари, как приятно тебя видеть!

– Мне следовало бы заходить почаще. В старые добрые времена мы почти не разлучались с тобой. А теперь мне приходится заботиться о сотнях людей – тут, там, везде и повсюду, и это мешает нам видеться чаще. Новости слышал?

– Какие новости?

– Хунта собирается ввести подушный налог – и немалый, кстати говоря.

Завтра об этом будет объявлено по транторвидению. Для начала налог введут на Транторе, а во Внешних Мирах пока подождут. Это меня несколько огорчает. Я-то надеялся, что налог будет введен одновременно по всей Империи, но очевидно, я все-таки слишком старательно призывал генерала к осторожности.

– Хватит и Трантора, – сказал Амариль. – Внешние Миры прекрасно поймут, что не сегодня-завтра дело дойдет и до них.

– Теперь остается только ждать и смотреть, что случится.

– Начнется дикий крик, как только будет передано официальное сообщение. Начнутся демонстрации – еще до того, как налог будет введен фактически.

– Ты уверен?

Амариль включил Главный Радиант и быстро нашел нужный участок.

– Сам посуди, Хари. Уж и не знаю, как это можно интерпретировать иначе, ведь этот прогноз сделан при наличии тех самых специфических условий, которые имеют место сейчас. Если этого не произойдет, значит, вся наша работа над психоисторией – мартышкин труд, а я отказываюсь в это верить.

– Постараюсь набраться мужества, – улыбнулся Селдон. – Юго, скажи, как ты себя чувствуешь в последнее время?

– Да нормально. Практически нормально. А ты-то сам как? До меня дошел слух, будто бы ты собрался на пенсию. Даже Дорс что-то в этом роде сказала.

– Не обращай на Дорс внимания. Она сейчас говорит все, что угодно. Ей в голову втемяшилась какая-то ерунда – будто бы Проекту грозит какая-то опасность.

– Какая опасность?

– Лучше не спрашивать. Просто пунктик какой-то, и разговаривать с ней стало совершенно невозможно.

– Видишь, как мне повезло, что я холостяк, – ухмыльнулся Амариль и спросил потише: – А если ты действительно соберешься в отставку, какие у тебя планы на будущее, Хари?

– Ты займешь мое место. Какие у меня еще могут быть планы!

Амариль довольно улыбнулся.

Разговор Дорс Венабили с Тамвилем Эларом происходил в небольшом конференц-зале главного здания университета. Слушая Дорс, Элар все сильнее краснел. Наконец он не выдержал и взорвался:

– Невероятно!

Замолчав, он яростно потер подбородок, взял себя в руки и сказал:

– Не хочу вас обидеть, доктор Венабили, но ваши предположения, по меньшей мере, странны, и вы не правы. Да как такое возможно здесь, в нашем коллективе? Нет, ваши подозрения лишены всякого основания. Если бы все, о чем вы говорите, имело место, я бы, несомненно, знал об этом. Уверяю вас, ничего этого нет. И не думайте об этом.

– А я об этом думаю, – упрямо мотнула головой Дорс. – И у меня есть для этого все основания.

– Уж и не знаю, как сказать, чтобы вы не обиделись, доктор Венабили, – хмыкнул Элар, – но если человек достаточно изобретателен и страстно желает что-либо доказать, он найдет все причины и основания в подтверждение своим предположениям – ну или, по крайней мере, все, что он таковыми посчитает.

– Вы думаете, у меня паранойя?

– Я думаю, что ваше беспокойство о маэстро, которое я с вами полностью разделяю, преувеличено, скажем так.

Дорс помолчала, обдумывая слова Элара.

– В том, что изобретательный человек может найти доказательства своей правоты, я с вами согласна. Например, я могу выдвинуть против вас обвинение.

Элар выпучил глаза.

– Против меня? Занятно! Очень хотелось бы услышать, что же это за обвинения такие!

– Прекрасно. Услышите. Скажите, отметить юбилей Хари – это была ваша идея, не так ли?

– Я думал об этом, не отрицаю, но и другие тоже думали. При том, что маэстро в последнее время так сокрушался о своем почтенном возрасте, желание подбодрить его было вполне естественно.

– Согласна, другие, может быть, тоже об этом думали: но вы сильнее остальных настаивали на праздновании юбилея и заразили этой идеей мою невестку. Она занялась подготовкой, а вы убедили ее в том, что празднование нужно сделать как можно более пышным. Так?

– Вот уж не знаю, оказал ли я на нее такое сильное влияние, но пусть даже так, что в этом дурного?

– В принципе, ничего, однако устраивая столь помпезное и длительное торжество, разве мы тем самым не намекнули подозрительным и небезопасным людям из хунты на то, что Хари – слишком популярный человек, а стало быть – угроза для них?

– Никто не поверит, что у меня на уме было что-либо подобное.

– А я пока всего-навсего высказываю предположение, – усмехнулась Дорс. – Пойдем дальше. Планируя проведение торжества, вы распорядились освободить главные помещения Проекта…

– На время. По совершенно очевидным причинам, – уточнил Элар.