Мы же, не задумываясь, осуждаем чужое поведение, даже если оно нас совершенно не касается.

А уж если касается! Старики хорошо помнят многочасовые и даже многодневные и многомесячные очереди за дефицитными продуктами и товарами в советские времена. Какие там были споры и скандалы! Вспомним знаменитую полуанекдотическую фразу «Вас тут не стояло!». Никто никогда и ни под каким видом не даст какому-нибудь нахалу пролезть без очереди. В Америке очередей мало, но, когда они встречаются, бывает, что кто-то норовит пролезть вперед, игнорируя порядок. Что делают окружающие? Конечно, они могут сделать замечание, но чаще просто обменяются с соседями возмущенными взглядами: это все-таки лучше, чем открыто кого-то обругать.

Кстати, вы не задумывались, почему мы не слишком стесняемся, раздеваясь перед врачом, разрешаем дантисту копаться у нас во рту, почему позволяем парикмахеру бесцеремонно разворачивать нашу голову в любом направлении? Вы скажете: так то же специалисты. Да, конечно, но это не вся правда. Здесь снова встает вопрос о ценности личности. Мы не воспринимаем специалиста как личность, он для нас просто машина, автомат, призванный выполнить полезную для нас функцию. Попробовал бы кто-нибудь из моих друзей залезть мне в рот! Про другие места я уж не говорю.

Мне скажут: а как же влюбленные или супруги? А здесь все просто: они становятся как бы одной личностью, отчего у них и нет тайн друг от друга. Права личности нельзя нарушить, если два человека добровольно от этих прав отказались в пользу друг друга.

Как было показано выше, англичанами очень ценится формальная вежливость. Она помогает поддерживать уважение к чужой личности. У русских куда больше ценится искренность, пусть даже при этом жертвуется этикетом.

Примеров тому множество. Западноевропейский, как, впрочем, и японский, этикет требует маскировать свои чувства. Для такой маскировки существует множество приемов, бесчисленное количество выражений вежливости, приветствий, извинений, вежливых просьб и т. п. Соответствующие формулы есть у всех народов, но у русских по сравнению с теми же англичанами несравненно меньше. Неудивительно, что у англичан русские слывут невежливыми людьми. Если проследить за тем, как англичанин делает простую покупку или даже берет железнодорожный билет, русского охватит оторопь: меньше чем десятью «пожалуйста» и «спасибо» тут не обойдешься.

Но что русские невежливы, это все-таки неточно сказано. Они скорее более искренни и считают возможным не скрывать от окружающих свои проблемы. Они могут даже по этому поводу подшучивать над собой: «Кто такой зануда? Это человек, который на вопрос, как дела, начинает рассказывать, как у него дела…»

Кто тут больше прав? Бесконечные английские «пожалуйста» часто неискренни, но они являются основой хороших отношений. В то время как русские меньше думают о том, как бы не ранить чувства другого человека, им такое поведение кажется фальшивым и вымученным. Хамить нехорошо, но сверхлюбезность кажется лишней, надуманной.

Отсюда много недоразумений. Западные жители терпеть не могут упрекать, выговаривать, уличать и поэтому, когда это абсолютно необходимо, стремятся как-то скрасить, смягчить упрек. Опоздавшему студенту английский или американский преподаватель может сказать: «А я уже начал беспокоиться, не случилось ли с вами чего-нибудь». Это самый настоящий выговор, но привыкший к гораздо более резкому обращению русский воспримет его как любезное беспокойство за его здоровье и не подумает извиниться.

Иное дело – индивидуалистическое общество. Там каждый за себя, в крайнем случае – за свою семью. Поэтому дать списать означает своими руками вырастить себе соперника, конкурента. Пусть сам старается, делает, что может, я не стану ему мешать, но и помогать не подумаю. Как там у Германна в опере «Пиковая дама»: «Пусть неудачник плачет, пусть неудачник плачет, кляня, кляня свою судьбу!»

Уже упомянутый нами профессор Броснахан сравнил членов индивидуалистического общества с птицами, сидящими на ветках: вроде бы все птицы одного вида и сидят-то на одном дереве, но поодаль друг от друга. Не то чтобы совсем далеко, но – не так тесно, как тюлени-коллективисты. Каждой птичке – своя веточка.

Сравним русскую деревню и западную ферму. Ферма стоит посреди полей этого фермера, и живет там одна семья – ну разве что вместе с батраками. Конечно, удобнее, но как же тоскливо! И случись что – кто тебе поможет? Поневоле приходится дома держать целый арсенал оружия на случай визита незваных «гостей»: пока до шерифа дозвонишься, жизни можно лишиться.

Плохо ли это, хорошо ли? Это как посмотреть. Снова вспомним о плюсах и минусах железного стержня. В западном мире очень популярны книги, в которых авторы рассказывают, как они справились с постигшими их бедами: после разорения успешно начали новое дело; потеряв любимую жену, нашли новое счастье; мужественно перенесли боль, сумели излечиться от страшной болезни. Все эти испытания называются по-английски challenge, словом, плохо поддающимся переводу на русский. В общем это «вызов». Жизнь бросила вам вызов, и ваша задача – этот вызов мужественно принять и на него ответить. Нельзя плакаться соседям в жилетку: так поступают только слабаки. Ни под каким видом не признавайтесь, что вам плохо! Если вы спросите американца, как у него дела, он ответит только «Fine!» – «Прекрасно!», даже если сегодня утром у него сгорел дом, лопнул банк, ушла жена и умерла любимая собачка. Мои проблемы – это мои проблемы, и я намерен с ними справиться сам. Согласитесь, такое поведение не может не вызывать уважения.

Или японцы. Представьте себе такую сцену. В кабинет к боссу входит японец и, улыбаясь (улыбаясь!), говорит ему что-то вроде: «Извините меня, Кисида-сан, не могли ли бы вы отпустить меня сегодня с работы немного пораньше? Видите ли, у меня сегодня утром умерла старшая дочь…» Он что, такой бессердечный? Да нет, уверяю вас, он страдает не меньше нашего, но он не хочет, чтобы ему сочувствовали, он своей улыбкой как бы заявляет: «Ничего, не надо за меня переживать, я справлюсь».

Про японцев рассказывают даже еще более сильные вещи. Например, некий начальник пришел на корпоративную вечеринку и весь вечер шутил, рассказывал анекдоты, танцевал, выпивал, и только потом сослуживцы узнали, что у него в тот день умерла горячо любимая жена. Он мог бы не приходить на вечеринку, объяснив ситуацию, и все бы поняли и извинили, но он счел, что не может позволить себе портить людям настроение, «грузить» их своими проблемами…

Японцы, в общем-то, большие коллективисты; мнение окружающих, особенно тех, с кем вместе он работает, значит для японца очень много. Но вот у них коллективизм сочетается с твердым желанием не давать никому лезть к ним в душу.

А русские? Если у русского несчастье, он немедленно оповестит об этом если не весь город, то хотя бы микрорайон. Потому что знает: подойдут, помогут, утешат, может быть, даже что-нибудь толковое посоветуют. Горе на двоих – полгоря, радость на двоих – две радости.

Разумеется, не надо думать, что на свете существуют чистые, безупречные коллективисты или такие же индивидуалисты. В СССР было сделано все, чтобы задавить частную инициативу, не дать личности выделиться, сделать что-то из ряда вон, если только на то не будет благосклонного разрешения государства.

И несмотря на это, нет-нет да и выскакивал, как черт из коллективистской табакерки, какой-нибудь частник, которого надо было силой загонять назад под крышку этой самой советской табакерки.

В газетах писали про одну такую инициативу. На некоем предприятии выбрасывали на свалку широкую магнитную ленту. Нашлись два умельца, которые эту ленту со свалки подбирали и на изобретенном ими станке разрезали на узкие полоски. Получалась прекрасная лента для магнитофонных бобин, бывшая тогда в остром дефиците. Эту ленту они продавали через комиссионные магазины, и она шла нарасхват.

Боже, какой поднялся шум, как негодовали власти! Спекулянты! Мошенники! Немедленно арестовать и судить! И арестовали, и судили, и дали очень большие тюремные сроки. И никого не интересовало, что ленту они не крали, а просто подобрали и разумно использовали, сделали то, что обязано было сделать соответствующее предприятие.