Результат, как говорится, налицо. Или, если угодно, на лице. И особенно – на голове. Славяне считаются народом белокурым, с голубыми глазами. А вы много видели таких русских? Абсолютное большинство из нас – шатены, не белобрысые, как славяне и скандинавы, не черноголовые, как южане-степняки. Что-то среднее, результат сплава самых разных племен.

Именно поэтому мы и можем возмущенно спросить в пылу спора: «Что я рыжий, что ли?», имея в виду: «Что я, не такой, как все?» У норвежцев или ирландцев такого восклицания быть не может, там полстраны именно рыжие. Сразу видно: с половцами у них больших контактов не было.

Немного о происхождении корня «рус». Споров тут – на целую книгу. Вот, например, в византийских источниках фигурируют Rhos или Ros и даже R(h)osia, откуда, естественно – Россия. Но есть еще финское ruotsi – «шведы». Тоже неплохо, ведь шведы – скандинавы, которые нам не чужие. А если забраться в даль веков, в индоевропейские корни, то мы там обнаружим ruksa, russ, russa, означающие цвет, преимущественно цвет волос – светло-коричневый, русый, золотистый. Если мы в прошлом главным образом белокурые славяне – годится и это объяснение.

А наш любимый В. И. Даль утверждает, что слово «Русь» в свое время означало «мир, белсвет». А что? Очень может быть, потому что многие и многие народы считали себя центром мира, пупом земли. А мы что, рыжие что ли?

Помните, как в андерсеновском «Гадком утенке» только что вылупившиеся из тесного яйца утята, оглядевшись и увидев себя под широким листом лопуха, воскликнули: «Как велик мир!» На что мудрая мама-утка ответила: «Ну что вы, мир гораздо больше. Он тянется далеко туда, за сад священника. Но я там ни разу не бывала…»

Остается добавить, что славянские племена были многочисленны, и не факт, что они отдавали себе отчет, что они – единый народ. Ильменские словене, кривичи, вятичи, радимичи, поморы – все они активно контактировали с финно-угорскими племенами чудь, меря, мещера, мурома и прочими. Где они теперь? Большей частью слились с нами, утратив свой язык и свою культуру, оставив на память географические названия вроде Чудского озера, Мещерских болот или города Мурома.

Кстати, чудь – это будущие эстонцы. Чудь белоглазая – это не прозвище, а официальное название. В Великом Новгороде имелась Чудинцева улица, а в Киеве – Чудин двор. В том же Новгороде рядом с русскими берестяными грамотами была найдена одна, написанная по-фински. Наши мирные отношения с карелами тоже длились столетиями.

Пройдет еще много веков, прежде чем русские княжества осознают, что они – одной крови, и перестанут сражаться друг с другом, совершенно игнорируя тот факт, что говорят на одном наречии.

Стоит добавить, что происхождение русских из разных племен – факт скорее положительный. Спросите генетиков, они скажут, что лучше всего для успешного продолжения рода, если родители генетически далеки: дети получают «хорошие» гены от каждого из родителей и вырастают здоровее и умнее.

Не стоит также забывать, что многие наши знаменитые предки носят фамилии, выдающие их происхождение. Карамзин – это бывший Кара-мурза. Но и без фамилий известно, кто от кого произошел. Татарского происхождения сам Борис Годунов, генерал Ермолов, Гавриил Державин, носители фамилий Аксаков, Булатов, Мамаев; Александр Суворов по бабке армянин, Багратион – грузин, Лермонтов имеет в родне шотландца Лермонта, заклятые враги патриарх Никон и протопоп Аввакум – оба мордвины, у Пушкина в списке родственников татары и эфиопы, немецкая принцесса Софья Ангальт-Цербстская стала у нас Екатериной Второй, и вообще наши цари после Петра Первого генетически главным образом немцы. Подсчитано, что у последнего царя русской крови было что-то около одной двухсотпятидесятой.

Не могу удержаться, чтобы снова не процитировать блестящий пассаж Льва Аннинского. Он говорит о создавшейся Российской империи. Какая она?

«Национальная? Русская?

Никак нет.

Кто же мы такие?

По языку – славяне.

По внешности – скорее уж финны, „угорцы“, „чухна“ белоглазая.

По государственному устройству – орда, татары.

Что же в нас русского?

Сказано: судьба».

Так что националисты могут успокоиться.

Многие ученые сходятся на том, что до сих пор русская культура – во многом деревенская. В самом деле, давно ли абсолютное большинство русских были сельскими жителями? Только в начале ХХ века, перед самым большевистским переворотом и особенно после него, в города хлынули русские крестьяне. Города быстро росли, но одновременно городская культура оказалась очень сильно разбавленной культурой села. Такой она остается и сегодня. Некоторые культурологи даже считают, что привычка многих русских очень громко разговаривать идет оттуда же: на полевых работах крестьяне могут находиться далеко друг от друга, тихую речь никто не услышит.

И все бы ничего, но вот в не так давно изданной книге «Вся правда о русских: два народа» историк и писатель Андрей Буровский доказывает, что на самом деле у нас не один, а два русских народа. Один из них Буровский называет «русскими европейцами», а другой – «русскими туземцами». Такие вот субэтносы. Они отличаются по образу жизни, по обычаям, по отношению к духовным ценностям, в чем-то даже по языку. Русские европейцы – это интеллигенция, в большинстве своем тянущаяся к Западу и желающая увлечь туда же русское крестьянство. Русские туземцы – крестьяне, не понимающие, а порой и ненавидящие «европейцев».

С такой позицией можно спорить, тем более что время идет, и сегодня Россия – страна преимущественно городская, сколько бы там ни было бывших крестьян, которые худо-бедно, а впитывают и городскую культуру. Очень медленно, но впитывают.

Но нельзя не согласиться, что абсолютное большинство книг, посвященных России и русским, говорит преимущественно о культуре города. О сельской культуре мы знаем очень мало. Даже в лучших книгах можно прочесть разве что несколько умилительных, слащавых строк о когда-то благостно живущих селянах и плач о том, какими они были хорошими. Я не про экономику, я про народный дух, который и в самом деле сейчас понемногу выветривается, так и не став предметом серьезного научного интереса.

По каковой причине и в этой книге придется в основном говорить о городских русских, хотя по мере сил автор будет пытаться вспоминать и о крестьянах.

И еще одна очевидная и, тем не менее, необходимая оговорка. И сельские, и городские русские – очень разные. Беломорский рыбак и сельский священник из-под Костромы, рыночная торговка и кадровый офицер, московский бомж и преуспевающий бизнесмен – все они конечно же обладают своими особенностями. Они не похожи, но в то же время между ними всеми есть несомненное сходство: они принадлежат русской культуре. Да-да, и бомж тоже.

Ну и самое последнее, о чем здесь хочется сказать. Описывать русских сегодня особенно трудно после всех страшных катаклизмов, которые сотрясли Русскую землю в только что прошедшем веке. Первая мировая война, семьдесят с лишним лет большевистского террора, борьба не на жизнь, а на смерть с немецкими захватчиками нанесли огромный и невосполнимый ущерб русскому генофонду. По разным подсчетам, без малого тридцать миллионов россиян погибло в 1941–1945 годах, русских среди них, естественно, большинство. А число жертв ленинско-сталинского режима, видимо, никогда не станет известно. Ясно лишь, что цифры тут сопоставимы с количеством жертв войны.

Однако тут есть важное различие. В войну погибали прежде всего мужчины, несостоявшиеся отцы грядущих поколений, которым уже никогда не появиться на свет. Хотя погибшее в те годы гражданское население численно намного превышало боевые потери. Но советская власть планомерно уничтожала целые классы, притом классы самые деятельные, на которых и зиждилась национальная культура. Понятно почему: многие характерные черты русского народа мешали большевикам проводить свои бесчеловечные эксперименты. Осуществить полностью свои планы большевикам, к счастью, не удалось: слишком стоек оказался на родный дух. Но исказить национальный характер они сумели.