— К чему весь этот цирк, — злобно шиплю я, отодвигаясь от стола. Я хватаю салфетку и с остервенением бросаю её, заляпав при этом скатерть шоколадом. Эффи, разумеется, в шоке и лишь моргает своими бесконечными ресницами да сидит, открыв рот. Примерно что-то похожее творится с мужской половиной нашей компании. А Китнисс, наконец, как ни странно, проснулась. И теперь она смотрит на меня хищным, злобным взглядом, которого я за ней никогда прежде не замечала.

— Как ты смеешь так говорить? — хриплым голосом шепчет она, чеканя каждое слово. Этот взгляд, это лицо… Она меня пугает. И совершенно не ожидая от себя такого, я вдруг говорю всё то, что кружилось у меня в голове последние сутки.

— Как я смею? Ты прекрасно знаешь, что я ничего не умею! Ничего! — я уже окончательно срываюсь на крик. Сестра поднимается из-за стола и, сверля меня суровым взглядом, подходит ближе. — Я не смогу продержаться и пяти минут там, понимаешь? — и стоит мне это сказать, как Китнисс награждает меня звонкой пощёчиной.

— Замолчи! Замолчи! — её голос срывается окончательно и становится похожим на жалкий хрип. Она машет руками, точно желая ещё раз задать мне затрещину, но Пит успевает вовремя её остановить, и теперь она рыдает у него на плече. Я же, точно статуя, так и стою прямо посреди комнаты, точно не замечая всего происходящего. Она никогда на меня не поднимала руку…

Рори в это время опрокидывает вазу со льдом и под руководством Эффи изготавливает холодный компресс, заворачивая прозрачные кубики в салфетку.

— Присядь, милая, — доносится до меня голос сопроводительницы, точно из другого мира. Её изящные руки касаются моих плеч, и каким-то образом она всё-таки меня усаживает на диван.

— Милая? Она «милая»? — доносится с другого края комнаты голос Китнисс, по-прежнему удерживаемой исключительно силой рук Пита. — Вы посмотрите на неё, посмотрите! За все эти шесть лет я не видела такого безнадёжного случая! А ещё моя сестра называется…

— Эвердин! Замолчи сейчас же! — окрикивает её Эффи. Я приподнимаю глаза и вижу, как моя сестра странно улыбается в ответ на замечание и едко шипит:

— Прошу прощения, Мелларк! — невероятным образом она вырывается из крепких объятий Пита и уносится в коридор.

Пит виновато смотрит то на меня, то на всё ещё полуоткрытую дверь и тихо шепчет:

— Простите, но я…

Я слабо киваю ему в ответ, и он тут же убегает вслед за Китнисс.

Эффи Бряк тут же начинает причитать и что-то бормотать о «совершенно неприличном поведении» моей сестры, и при этом ещё каким-то образом пытаться успокоить боль в щеке.

— Ох уж эта миссис Мелларк, — бормочет она вполголоса, особенно выделяя последние слова, — неужели не понимает, что тебе буквально через пару часов отправляться на Парад? Нет, я, конечно же, понимаю — Цинна самый настоящий волшебник — но всему же есть предел!

— Прим, — Рори, до этого молчавший, всё же решился что-то сказать. Его голос дрожит, кажется, он немного взволнован и… напуган? Я смотрю на него и точно не узнаю: нет, конечно же, он не плачет, но… что-то довольно близко к этому. — Прим, — повторяет он, — эти Игры ещё не окончены, — он подходит ближе и берёт меня за руку. — Ты должна верить, мы выберемся, мы придумаем что-нибудь… — на секунду он замолкает, точно какая-то мысль пришла ему в голову, а затем добавляет: — Я что-нибудь придумаю.

Не нравится мне это «я что-нибудь придумаю». Не нравится. Ох, не задумал бы он чего-нибудь уж слишком опасного и рискованного… Пока вокруг меня суетятся Эффи и Рори, я пытаюсь успокоиться. Сердце всё ещё бешено колотится, а в голове сущий бардак. Отчего-то мне становится ужасно стыдно перед сестрой, так, что я с трудом сдерживаю слёзы. Что с ней теперь будет? Что я снова натворила? Неожиданно дверь растворяется, и в комнату возвращается Пит, крепко обнимающий Китнисс, явно старающуюся не смотреть в мою сторону. Ментор бросает короткий взгляд в мою сторону и едва заметно улыбается. Значит, с сестрой всё хорошо, можно наконец-то успокоиться. Они усаживаются на диван в противоположном углу комнаты. Я бросаю взгляд на окно: там снова мелькает бесконечный лес…

— Вчера мы с Рори видели кое-что очень странное, — неожиданно для самой себя говорю я.

— И что же? — совершенно не придавая этому никакого внимания, спрашивает Эффи.

— Повстанцев, в лесу, — вступает в разговор Рори. Я краем глаза вижу, что Китнисс поднимает голову и удивлённо смотрит в нашу сторону.

— А ещё… — голос мой срывается, в голове вновь всплывают картины вчерашнего убийства… — Ещё мы видели одного старика, которого прямо на наших глазах убили миротворцы, — Эффи издаёт странный звук, полный удивления и ужаса, а я продолжаю по-прежнему: — Когда мы почти вплотную приблизились к этому поселению, он достал из кармана бумагу с рисунком, а потом получил пулю в лоб, — я говорю нарочито-безразличным голосом. По крайней мере, пытаюсь, но всё равно окончания предательски проглатываются, а каждое слово больше похоже на всхлип. — А на рисунке была Сойка. Сойка-Пересмешница.

Китнисс удивлённо смотрит на Пита, затем на меня. В её взгляде дикая смесь страха и радости. А затем она делает самое невероятное. Она шепчет: «Я же говорила», — и с улыбкой обнимает мужа.

***

Поезд по-прежнему мчится в сияющую даль. За окном однообразный пейзаж. Мы все по-прежнему сидим в столовой и обсуждаем, что произошло вчера. Китнисс теперь гораздо разговорчивее, даже извинилась передо мной. Неужели она не понимает, что я даже и думать не думала на неё обижаться? Я ведь прекрасно понимаю, что с ней происходит…

— Так, во-первых, чётко усвойте главное правило на сегодня, — расхаживаясь из одного угла в другой, наставительно говорит Пит, — во всём, абсолютно во всём слушаться Цинну и Порцию. Мы не знаем, что они затеют…

— Но это будет просто что-то феноменальное! — вмешивается Эффи. — Цинна — настоящий волшебник, и, уж поверьте, это снова будет фурор! — кураторша яро машет руками, отчего длинные серебристые рукава её платья развеваются в воздухе, придавая ей сходство с колибри. Мы все хором, точно сговорившись, смеёмся и совершенно не замечаем, что в купе как-то странно потемнело. Звонкий смех Китнисс замирает во внезапно наступившей тишине, и она, мигом взглянув на окна, шепчет одно лишь слово:

— Приехали.

Я и Рори вскакиваем со своих мест и бежим к окну. В это же мгновение туннель под многотонным слоем горных пород кончается, и мы видим его. Капитолий. Город, сверкающий днём и ночью. Город золота и детской крови. Поезд, точно птица, пролетает мимо вычурных строений, сияющих пирамид стекла и металла. Мы уже почти подъезжаем к вокзалу, как я вдруг слышу голос сестры:

— Прим!

Я оборачиваюсь и вижу её, испуганную и чуть ли не плачущую. Не задумываясь ни о чём, подбегаю к ней и крепко-крепко обнимаю.

— Со мной всё будет хорошо. Я постараюсь, — шепчу я, отстраняясь и отходя в сторону уже открывающейся двери. Рори хватает меня за руку и мы, точно наши менторы несколько лет назад, вскидываем их над нашими головами. Капитолийцы, больше похожие на страшных кукол, чем на людей, немного удивлённо смотрят на этот наш жест, пытаясь понять, что же он значит. Переглянувшись, мы начинаем спускаться. Хоторн подаёт мне руку, ещё больше озадачивая разодетую толпу. Секунда — и я уже стою на платформе. Голодные Игры уже начались. Я и Рори берёмся за руки и послушно следуем за Эффи и менторами, указывающих нам путь. На наше счастье, наши менторы не кто-нибудь, а сами мистер и миссис Мелларк, поэтому внимание окружающих переходит на их сторону. Я бросаю короткий взгляд в сторону сестры и вижу, что она крепко-крепко сжимает ладонь Пита.