Итак, представим себе абсолютный холод и пустоту Космоса в сочетании с абсолютным огнем Космоса. В нашем воображении тут же возникает образ Вселенной, в которой огонь сконцентрирован в ограниченных пространствах, а холод рассеян в неограниченных. То есть, огонь для нас всегда нечто компактное, а холод – нечто не имеющее очерченности. Когда говорим о Космосе, обычно имеем в виду звезды, галактики, "пустоту между ними". Вот и все. Можем ли мы помыслить, вообразить, представить такое пространство, которое могло бы выйти за пределы этих объектов и этой пустоты? Можем, через понятие о поле, как не имеющем ни характеристик тепла, ни характеристик холода.

Когда мы попытаемся вообразить Вселенную как некое поле, уйдя за пределы материальных объектов, возникает очень смутное ощущение, знакомое большинству из нас только по моментам попытки сблизить два одинаковых полюса магнита. Когда "ничего между ними нет", невидимое, но действующее. Если представить себе пространство, в котором нет ничего, кроме поля, такой образ может нас приблизить к чувственному восприятию и чувственному переживанию "пространства свободы". Образ пространства, которое не является ни пустым, ни полным. Про него нельзя сказать, что в нем есть заполненность, и нельзя сказать, что оно пустое. Здесь такой уровень абстракции, что вы старайтесь просто вызвать какой-то, пусть смутный, образ, а не напрягайте свое понимание. Просто образ, нечеткий образ. Нужно просто угадать, попасть чем-то смутным, на грани возможностей, периферией своих возможностей, попасть в это ощущение, что может существовать нечто между пустотой и заполненностью, что может быть нечто, не являющееся ни психически пустым, ни психически заполненным.

Если мы попытаемся сразу этот образ дифференцировать, что-то с ним сделать, то он у нас исчезнет. Как говорил Будда, это щель между двумя мыслями, между входом и выходом, между двумя словами. Все попытки словесной передачи приводили к попыткам выразить это через образ цели. У Кастанеды, например, это-щель между двумя Мирами. То есть люди, которые это понимали, с которыми это случилось, пытаясь переделать это другим (как я сейчас вам), всегда искали что-то между…

Можно еще подойти к восприятию этого пространства через некоторые ощущения напряжения как такового, не помещая напряжение ни в какую обстановку, – чистое напряжение, без всего, напряжение как таковое. Это первая фраза, первый ход к восприятию этого пространства – поймать своим каким-то способом это "между", это чистое напряжение. Поймав, надо к этому привыкнуть, надо все больше и больше это в себя впускать. И тогда постепенно рождается следующая фраза: вы начинаете ощущать это нечто как везде присутствующее – всегда и везде. Вот если б у нас был орган чувств для восприятия гравитационного поля, то в зоне гравитации мы могли бы "родить" похожий образ: гравитационное поле как таковое, не привязанное к объекту, его порождающему.

Каким образом "родить" такое ощущение? Оно возможно за пределом любого нашего предела. Если вы, двигаясь в пространстве сознания, в пространстве чувства, в пространстве ощущений и т.д., сконцентрируетесь до такой степени, что ощутите предел, и если удержитесь на этом пределе некоторое время, вы начнете воспринимать то, что за этим пределом. Не зря это называется ЗАПРЕДЕЛЬНОЕ, трансцедентальное. Нужно только найти для себя ту область, в которой вы с наибольшей вероятностью достигнете предела. И вот, держа себя на границе, на этом пределе, вы сможете воспринять реальность этого пространства. Банально говоря, это ответ на то, почему нужны экстремальные ситуации, почему нужно совершенство, ведь совершенство – это тоже экстремальная ситуация. Потому что царство свободы – это пространство, не имеющее характеристик психологической заполненности или незаполненности. Оно обнаруживает себя только тогда, когда вы стоите на пределе. Искусство состоит в том, чтобы, удерживаясь на пределе сколько возможно, реально пережить, что такое Свобода.

Чтобы удержаться на пределе, вы избираете некую способность, скажем, вы мастерски вынимаете меч из ножен. Вы имеете возможность за счет совершенства в этом стоять на пределе гораздо дольше, чем за счет напряжения сил, – вплоть до постоянного пребывания на пределе, что дает большие возможности заглянуть за предел. Но совершенство достижимо при слиянии предельного знания с предельной Любовью. Потому что Любовь, устремленность дают возможность достичь, не отступить и быть все время мотивационно обеспеченным, а знание дает возможность находить ответ на вопрос: как и что надо делать. Легко сказать: "Я уже на пределе", – но чтобы обнаружить реальный предел, требуются большие усилия, потому что существуют охранительные торможения.

…Мы уже говорили о двух механизмах торможения. Скажем, любое достижение, высшее достижение (будь то спортивное или какое-либо другое) связано с тем, что человек отодвигает границы первого охранительного торможения. В момент наивысшего достижения он, можно сказать, приближается к границам второго рубежа, то есть к границам своего реального диапазона. Границы диапазона – охранительные и реальные – существуют в любой области. И, как справедливо говорит Виргиния, дело не в том, чтобы что-то выбросить из своей жизни, а в том, чтобы уметь использовать все в своей жизни для достижения задачи. Потому что, выбросив, вы считаете, что себя освобождаете, а на самом деле вы просто облегчаете. А раз вы себя облегчаете – значит, тем самым затрудняете возможность достижения предела. Наоборот, когда другие избавляются от проблем, их надо собирать. Ведь чем больше экстремального вы захватите своей жизнью и сумеете использовать, тем больше у вас шансов, что сумеете достигнуть предела: границы ли сознания, границы ли Любви – ведь и то и другое имеет границу. Если же вы избираете путь совершенства, то здесь, как давно уже мудро догадались на Востоке, совершенно не важен объем того, в чем вы хотите достичь совершенства.

Я вам рассказал о человеке, который достиг физического совершенства, регулярно, в течение семидесяти лет стоя в одной и той же стойке и проводя одной рукой совершенно прямую линию. Если вы пойдете по пути достижения среднего, то поймете, что жизнь, которая предлагается всем в готовом виде, – это задача для ученика первого класса: "Семь минус два – сколько, Петя?" – "Пять". Для него-да, он должен думать, напрягаться… Но ведь это же примитив, полный, среднестатистический. Не нужны особые усилия, чтобы понять, насколько это примитивно, – нужно быть немного образованным человеком в области психологии, социологии, социальной психологии… Все по расписанию, ограниченное количество заданных условий, ограниченное количество возможных вариантов, стандартный набор конфликта – все это известно, все эти задачки давно решены, и в учебниках, в конце, есть ответы. Три года тому назад, когда я уезжал, я вам сказал: "Ребята, наша основная задача на втором периоде – растождествление с жизнью". И вы сразу что-то эдакое…гм…, мол, безумно трудно… Но ведь растождествиться с жизнью – это просто сделать ее оценку соразмерно ей самой. Та жизнь, которая предлагается, еще раз повторяю, предлагается готовой, – со всем ее содержимым, от страданий до любовей, радостей и восторгов, как бы вам ни было обидно – примитив. Она рассчитана на среднестатистического человека, как общеобразовательная школьная программа рассчитана на среднестатистического ученика.

Напоминаю одну замечательную притчу. Бывший царь, который отказался от царства (со всеми вытекающими отсюда последствиями) во имя служения Истине и стал нищим странником, однажды встретился с братом-царем. Тот говорит нищему: "Ты герой. Ты отдал царство, власть, богатство – все во имя Истины". И нищий отвечает: "Да что ты. Я – эгоист. Я променял дерьмо на алмаз. Вот ты – герой". Очень содержательная притча. Задача совершенства должна иметь отношение к конечной задаче. Физического совершенства так можно достигнуть, но это еще не значит, что выйдешь на предел духовный. Поэтому когда я вам предложил, опираясь на то, чему вы учились все эти годы – на психоэнергетику, достигнуть совершенства в одной избранной "сидхе", я предложил совершенно точное средство – как способ подхода к проблеме постижения пространства Свободы.