Он провел ее на кухню и открыл один из высоких дубовых шкафов, чтобы взять дезинфицирующее средство и вату.

Мэгги подождала, пока он сядет, а затем сняла с себя пальто и бросила на стул, стараясь выглядеть спокойно. Ему всегда удавалось вывести ее из равновесия, заставить так опасаться его, что даже такое незначительное на первый взгляд дело, как промывание царапин, вызывало в ней нешуточное волнение.

Ее рука дрожала в то время, как она отрывала кусочек ваты и обмакивала его в дезинфицирующее вещество, а затем неуверенными движениями проводила им по его лицу. Он болезненно сморщился, и она испытала некоторое сожаление из-за того, что все так получилось. Мэгги промыла ему все раны, и ей захотелось что-нибудь сказать, чтобы снять царившее в комнате напряжение.

— Ты мне так и не сказал, что делал там, на складах.

— У меня не было возможности! — В его голосе слышался вызов, но она сделала вид, что не за метила его, потому что была полна решимости сохранять мир, и вскоре он продолжил. — Я должен был встретиться там с одним человеком, который обещал передать мне важную информацию. Он предложил это место, потому что там нам никто бы не помешал и не увидел нас вместе.

— Понятно. Все это для меня звучит весьма таинственно.

Он пожал плечами.

— Возможно, но так надо. Двое свидетелей по этому делу уже столкнулись с большими неприятностями, и мы не можем допустить, чтобы подобное произошло с третьим.

Ее рука застыла, и она нахмурилась.

— Какими неприятностями?

— Теми, которые явно были подстроены. — Он резко выдохнул. — Ты, возможно, слышала о краже золотых слитков.

— Да.

— Так вот, мой отец выступал защитником одного из людей, обвиненных в этом. Тот дал показания после того, как ему обещали смягчить приговор. Однако его подельники не хотят, чтобы он выпутался в то время, как их запрячут в тюрьму. Было предпринято несколько попыток запугать присяжных, плюс эти неприятности, суд отложили, а тут умер отец. Я взялся за это дело вместо него.

— Все это выглядит опасно.

— Не более опасно, чем другие дела, в которых я принимал участие. Ты закончила?

— Что? — Сначала она даже не поняла, что он сказал, задумавшись об опасности, которая ему угрожала.

— С моим лицом. Все в порядке?

— Ах да. — Она улыбнулась, чтобы скрыть свои чувства. — Хотя, думаю, комментариев не избежать. Видно, что это царапины. Может, скажешь, что это сделала кошка?

— Кошка… или тигрица? Мне кажется, последнее больше соответствует действительности, как ты считаешь?

Голос его прозвучал так пронзительно, что по ее телу побежали мурашки.

— Мэтью, я не думаю, что…

Его рука скользнула к ее затылку и, нащупав заколку, он щелкнул ею, и волосы густыми шелковыми волнами упали на ее лицо.

— В этом твоя беда, Мэгги, ты всегда слишком много думаешь.

Он слегка поцеловал ее в полураскрытые губы, а затем отстранился.

— Почему ты всегда забираешь волосы назад? Я мечтал, чтобы они были распущены у тебя по плечам, и когда я просыпался рядом с тобой, чтобы они разметались по подушке.

Опять он проделывал это, использовал магическую силу своего голоса и рисовал образы, от которых у нее кружилась голова, и неожиданно у нее не осталось сил, чтобы сопротивляться.

Что-то, должно быть, отразилось на ее лице, потому что издав низкий гортанный звук, он привлек ее к себе и поцеловал с такой нежностью, что у нее на глазах выступили слезы.

— Мне не хватало тебя, Мэгги, так не хватало тебя… Я так хотел тебя.

В его глубоком красивом голосе была печаль, которая задела ее до глубины души, и, обвив его руками за шею, она прижала его голову к своей груди. Она почувствовала, как у него бешено заколотилось сердце, и ее сердце немедленно на это отозвалось и, когда он прильнул к ее груди губами сквозь мягкие складки свитера, она не остановила его, а наоборот, прижала крепче к себе, ощущая сквозь шерсть его теплое дыхание.

— Боже мой, неужели у тебя ничего под этим нет?

Он был поражен, и она тихонько засмеялась от того, какое это на него произвело впечатление, и от удовольствия чувствовать себя женщиной, которая обнимает любимого мужчину.

— Нет, — прошептала она, и в ее голосе было приглашение, которое, она знала, он поймет.

Когда его руки скользнули под край свитера и подняли его, она закрыла глаза, содрогаясь от обжигающего прикосновения его языка. Было безумием дать случиться этому, полным безумием, но она бессильна против всепоглощающего желания быть любимой им.

Раз за разом его губы боготворили каждую из ее маленьких грудей, а его зубы слегка касались ее выпуклых сосков до тех пор, пока она не почувствовала, что от слабости едва стоит на ногах. Он, должно быть, понял это, потому что распрямился и одним легким движением стащил через голову ее свитер, а его глаза пожирали ее тело нежно-кремового цвета с жадностью, от которой она вся задрожала.

— Ты такая красивая, Мэгги. Такая красивая.

Его голос звучал хрипло от желания, и она закрыла глаза, позволив чувству согреть ее и унести три года холода из ее сердца прочь.

Не может быть, что ему нужна лишь месть. Невозможно изобразить такое желание. Должен же существовать способ все уладить, чтобы Мэтью любил ее снова во всех значениях этого слова, и это было бы великолепно, и стоило попробовать.

Когда он наклонился и поднял ее на руки, она обхватила его одной рукой за шею, а сама поцеловала так страстно, что он содрогнулся всем телом. Мэтью медленно отстранился, глаза затуманились, дыхание стало прерывистым, и он сказал:

— Мэгги, я упаду, если ты еще так сделаешь! Она рассмеялась и, изогнувшись, крепче прильнула к его твердой груди, в то время пока он нес ее из кухни по холлу. Уткнувшись лицом в его шею, она тихонько покусывала ее, а затем провела языком по контуру его уха и по тому месту, где бешено стучал пульс. Он неожиданно поставил ее на ноги и резким движением привлек к себе, чтобы дать ей убедиться в том, как он желает ее, а затем стал опускать на пол. Ее глаза открылись в изумлении, а он улыбнулся, как бы слегка насмехаясь над собой, и убрав свою руку с ее шеи, положил на пояс ее джинсов.

— Я не могу подняться наверх в спальню, Мэгги. Ты завела меня, как мальчишку на первом свидании.

Ее сердце перевернулось от волнения, которое слышалось в его голосе, и она протянула руки, увлекая его за собой на ковер. Их занятия любовью всегда были страстными и бурными, но все же не такими, как сейчас. Раньше Мэтью всегда контролировал себя, всегда мог сдерживать свои порывы, погружая ее глубже и глубже в волны страсти. Теперь этот контроль отсутствовал, и его беспомощность тронула потайную струну ее души, заставляя любить еще сильнее.

Его руки дрожали, когда он расстегивал молнию на ее джинсах, и Мэгги беспокойно заметалась. Все ее чувства были обострены, и легкого прикосновения его пальцев было достаточно, чтобы объять ее пламенем, а звук его прерывистого дыхания заставил ее содрогнуться в напряженном ожидании того, что должно было последовать. Мир сузился до этого пространства и времени, которое они делили, и, когда неожиданно пробили часы, вторгаясь в этот мир, она вздрогнула и, повернув голову, уставилась на них затуманенными от страсти глазами.

Три часа.

Бой часов, казалось, пробил ее сознание, и она стала вспоминать, почему так важно время.

Джейни! Ей надо было забрать Джейни от няньки в три часа! Как она могла об этом забыть? Как вообще она могла забыть о Джейни?

Она стала сопротивляться, толкая Мэтью в грудь с той же силой, с какой несколько секундами раньше привлекала к себе.

— Нет, пожалуйста, Мэтью. Мне жаль, но я должна идти.

— Идти? — Он повторил это слово с ничего не понимающим видом, но затем его взгляд мгновенно прояснился, отчего у нее все похолодело внутри. Он отстранился от нее и встал. — Идти? Куда?

Мэгги судорожно сглотнула, неожиданно придя в ужас от того, что ей придется объясняться.

— Домой.